Глава шестая

Когда дневной свет начал меркнуть, Фигул и Ватья  отползли вперед от тропы и ненадолго передохнули возле густых зарослей тростника и камыша у кромки воды. После того, как Петракс уехал на своей лошади, двое римлян заняли свои позиции и наблюдали за противником, ожидая темноты. Незадолго до захода солнца последние воины отступили внутрь обороны главного острова. Внутри лагеря зажгли костры, и воздух наполнился хором хриплых звуков и пьяного смеха.  Фигул понял, что происходит какое-то празднество. Без сомнения, бритты начинали что-то праздновать, хотя до праздника прихода полнолуния было еще рано.

Галл ждал на пронизывающем холоде рядом с Ватьей, слушая голоса веселившихся врагов. Через некоторое время гомон пьяных голосов и пения стих, и Фигул сделал сигнал Ватье.  Двое солдат двинулись  вперед, обогнув край озера, пока не достигли места на узкой тропинке прямо напротив лодочных мостков. На болоте было тихо, если не считать гулкого крика выпи или плескания водяной полевки, выбегающей из тростника. Фигул чувствовал, как его сердце бешено колотится в груди, когда он смотрел через озеро на лагерь друидов. Главный остров находился не более чем в сотне шагов. В лагере вспыхнуло несколько костров, заливая рубки теплым оранжевым светом. Убедившись, что лодочные мостки  не охраняется, Фигул повернулся к Ватье и кивнул:  - Пошли.

Римляне разделись до туник, закатали плащи и сложили их в камышах рядом со своими рюкзаками и кинжалами.  Держа свои мечи в ножнах, застегнутых вокруг талии,  они надули заранее прихваченные с собой бурдюки и приблизились к темным водам.  Резкий смрад разлагающегося торфа с неприятным запахом человеческих экскрементов ударил в нос, и Фигул с отвращением сморщился, поняв, что туземцы, должно быть, сбрасывают  в озеро  нечистоты и мусор. В этот момент он предпочел бы столкнуться с ордой разъяренных варваров, чем залезть в воду. Ему ничего не хотелось, кроме как развернуться и покинуть это место. Но Фигул знал, что не может бросить своих друзей.

- К химерам их богов… - прошипел Ватья, уловив запах прогорклой воды. - Даже канализация в Авентине пахнет лучше, чем здесь.

- Говори тише, - мягко сказал Фигул. - Хочешь привлечь внимание каждого друида в деревне?

- Простите, господин.  Только мне не хочется лезть  по уши в дерьме, - приглушенным голосом добавила Ватья. -  Хотя,кажется, в последнее время с нами часто такое происходит.

Фигул глубоко вдохнул и соскользнув в ледяную воду. Холод обжигал его кожу, когда он вырывался из камыша, брыкаясь под водой и цепляясь за свой бурдюк. Фигул двигался вперед как можно тише, но его техника была неуклюжей, и после нескольких беспорядочных гребков он почувствовал, что его ноги не слушаются его и он кое-как удерживается на плаву. У Ватьи был природный талант к плаванию, и он легко скользил рядом с Фигулом.  Куски нечистот плавали вокруг них в коричневатых водах, покачиваясь на поверхности и скользя по их рукам и ногам, и Фигул боролся с сильными позывами на рвоту, пока они плыли. Они двигались мучительно медленно, чтобы избежать всплесков, и, казалось, им потребовалась целая вечность, чтобы добраться до острова.

Фигул быстро устал от постоянного напряжения и почувствовал, что начинает тонуть. Вода заливала ему  лицо, резала глаза, и страшный страх охватил оптиона так, как ему казалось,  что он может не удержать бурдюк  и утонет в водяной могиле. Он сглотнул подступившую к горлу желчь и продолжал бороться, выбиваясь из сил. Сделав еще несколько нервных взмахов, Фигул сморгнул слезы с глаз и увидел, что они почти достигли края настила лодочных мостков. Последним толчком он рванулся вперед, схватился за деревянный столб и болезненно ахнул.

Фигул подтянулся и на несколько мгновений отдохнул на настиле, его мышцы ног болели, а легкие горели от усилий переплыть озеро. Его руки и ноги онемели от ледяной воды, и он сильно дрожал под промокшей туникой. Его облегчение после пересечения озера, быстро сменилось опасением, что шум их всплесков привлечет внимание ближайшего охранника. Несколько мгновений он сидел на корточках у лодочных мостков и прислушивался к любым признакам врага. Затем он снова посмотрел на Ватью.

- Готов? - тихо спросил галл.

- Как никогда, господин.

Фигул кивнул:  – Тогда, за мной.

Они оставили бурдюки под лодочными мостками и пошли вперед, медленно двигаясь на случай, если внезапный шум привлечет внимание любого ближайшего часового. Фигул  слышал смех и крики, доносящиеся из середины лагеря. Римляне подкрались к внешнему частоколу, затем проскользнули через отверстие и двинулись в тени между хижинами и частоколом.  Фигул смотрел в землю, стараясь не потревожить рожки для вина и чашки, разбросанные снаружи хижин. Он остановился у хижины, ближайшей к лодочным мосткам. Изнутри он мог слышать восторженные стоны парочки влюбленных в муках страсти.  Фигул подозвал Ватию.  Затем они посмотрели на лагерь.

Перед ними раскинулся  обычный ряд туземных хижин, тускло освещенных огнями, горящими в железных подставках у входов. Слева было расчищенное пространство прямо внутри главных ворот, где туземцы были заняты укреплением обороны. Ближе к середине лагеря вокруг большого костра, горящего в железной решетке, сидела разрозненная толпа воинов вместе с несколькими женщинами и детьми. Воины сжимали свои рога для питья, приветствуя пару мятежников, борющихся на руках над пнем поваленного дерева. Большинство других воинов валялись пьяными рядом или удалились в свои хижины. Фигул внимательно осмотрел плотное расположение хижин и сараев в поисках своих друзей, но не увидел ни одного очевидного места, где их можно было бы держать.

- Господин, - как можно тише прошептала Ватья. – Посмотрите, вон туда.

Фигул перевел свой взгляд на него. Легионер указывал на дальний конец лагеря. Справа от них стояло несколько загонов для животных, заполненных овцами и свиньями, а также несколько больших вольеров с лошадьми. Большинство загонов ближе к частоколу были пусты, верный признак того, что припасы повстанцев постепенно истощались и что они вряд ли могутпозволить себе продержаться дольше. За грубыми ограждениями Фигул заметил дюжину друидов перед отдельной дамбой, ведущей к самому дальнему островку. Они сидели на корточках вокруг пары маленьких костров, пережевывая куски мяса. Ужас охватил оптиона, когда он увидел, что дамба позади них усеяна человеческими черепами. Если пленников где-то и держат, то они должны быть только там, решил Фигул. Он повернулся к Ватье и жестом приказал ему приблизиться к друидам.

Они обошли хижины сзади и поползли к загонам для животных, их шаги были заглушены звуками парочки влюбленных внутри хижины.  Земля между загонами и подножием частокола представляла собой заболоченную массу взбитой грязи из-за того, что уровень воды поднялся, и давал лучший шанс незаметно приблизиться к дамбе друидов. Оптион чувствовал, как трясутся его руки, когда он шел вперед, и не только от холода. Каждый шаг уводил его все глубже в лагерь повстанцев. Он был уверен, что в любой момент их обнаружат и утащат к их товарищам.

Они упали на землю рядом с загонами для животных, вжимаясь в ледяную грязь, пока ползли к дальнему концу лагеря. Вдали  Фигул увидел, как один из крестьян бросал корм в ближайший загон, и помолился Фортуне, чтобы дуротриг не услышал бы римлян, когда земля под ними чавкала и хлюпала.  Казалось, для того, чтобы проползти мимо загонов для животных потребовалась целая вечность, но, наконец, Фигул и Ватья выбрались из трясины. Фигул заметил хижину, расположенную сразу за загонами, рядом с которой стояла небольшая тележка, наполовину заполненная заостренными деревянными кольями для мелководья. Двигаясь так быстро, как только могли, солдаты подошли к телеге. Земля здесь была мягкой и скользкой, и Фигулу приходилось следить за своими шагоми, чтобы не упасть. Наконец они добрались до тележки и присели на корточки.

Фигул быстро огляделся. Никаких признаков того, что их увидели. Затем он посмотрел в сторону дамбы. Напрягая глаза во мраке, Фигул заметил пару друидов, присевших на корточки у небольшого костра. Рядом с ними стояла деревянная клетка. Внутри скорчились две перепачканные фигуры. В тусклом свете факелов Фигул разглядел, что заключенные были раздеты донага, а их тела покрыты болезненными на вид рубцами. Когда оптион  смотрел на них, к клетке подошел дуротриг с корзиной еды. Заключенные, жадно уставившись на корзину, поползли к решетке. Один из друидов тут же встал и выхватил корзину у мятежника, опрокинув содержимое на землю перед клеткой, на расстоянии вытянутой руки. Один из заключенных просунул руку между прутьями, отчаянно пытаясь дотянуться до объедков. Ближайший друид поднял дубинку и ткнул ею в заключенного, заставив того отдернуть руку и отпрянуть от решетки, вызвав хохот другого охранника.

В этот момент Фигул мельком увидел седоватую шевелюру пленника. Его сердце екнуло, когда он узнал легионера-ветерана.

- Рулл…

Фигул почувствовал, как его сердце упало. Он никак не мог добраться до своих товарищей. Не без того, чтобы быть обнаруженным друидами, охраняющими эту дамбу. Даже если Фигул и Ватья смогут сразить обоих друидов и освободить пленников, мятежники наверняка обнаружат их, прежде чем они смогут сбежать. Это была безнадежная ситуация, признал Фигул.  Совершенно безнадежная.

- Господин, - тихо сказал Ватья через несколько мгновений. - Мы должны вернуться. Сейчас, здесь мы ничего не можем сделать.

Фигул стиснул зубы и неохотно кивнул. Ватья был прав. Попытка спасения сейчас была бы безумием и только погубила бы их обоих. Он зашел так далеко, но, несмотря на все свои усилия, не смог спасти своих товарищей.  Хельва и Рулл умрут, и Фигул ничего не мог с этим поделать.