— Если это не великолепная Чарли Мейсон.

     — Эдвардс... Чарли Эдвардс, — поправляю я его.

Да, но надолго ли? Остановись, Чарли.

     — Да, конечно. Расскажи мне, красавица, как ты поживаешь?

     Черт, неужели я слегка растаял от того, что он назвал меня великолепной? Нет, не растаяла, Чарли, ты просто злишься на своего мужа.

     — Хорошо. А ты? Ты все еще живешь в Нью-Йорке?

     — Нет, я не так давно переехал в Лос-Анджелес.

     О.

     Мы болтаем о его переезде, и, что удивительно, чувствуем себя как в старые добрые времена. Мы смеемся над жизнью в целом, и ни разу он не спросил о Лексе. Слава Богу. Может, это моя паранойя, но он стоит ужасно близко. Я не отталкиваю его, приветствуя ощущение, что меня хотят. Для Джулиана всегда найдется место, но сегодня его значимость возросла.

     — Потанцуй со мной, красавица.

     — Джулиан... Я не думаю, что это хорошая идея.

   — Почему? Твой муж не позаботился о том, чтобы посетить это мероприятие и отпраздновать твое знаменательное событие. Почему старый друг не может отпраздновать с тобой?

     — Потому что мы были больше, чем просто друзья, Джулиан.

     Он протягивает руку, и я неохотно беру ее. В его прикосновении есть что-то успокаивающее и знакомое, что-то, чего я так отчаянно жажду, — близость.

     Наши тела сливаются, и в его объятиях мы танцуем медленный танец под «If It's Over», песню, задающую настроение. Несколько минут мы молчим, просто наслаждаясь моментом. Я знаю, что играю с огнем — я ведь собиралась выйти замуж за этого парня. Я планировала завести с ним детей. Я делала с ним в спальне вещи, которые можно описать только как свирепое извращение. Мне нужно отступить сейчас, пока не поздно, — кричат голоса в моей голове.

     Но Лекс больше не любит тебя, Чарли.

   Все кончено.

     Почти как будто он знает, притягивает меня ближе и шепчет: — Великолепная, я скучал по тебе.

     С болью смотрю на него, мое тело в смятении борется с прошлыми воспоминаниями о том времени, когда этот человек подарил мне весь мир. Как только мои глаза закрываются, я невольно вдыхаю его запах и сомневаюсь в своем выборе. Я в растерянности, моя голова говорит мне бежать, сохранив свои клятвы, но обиженная Чарли, тоскующая по мужу, который отталкивает ее, наслаждается этим моментом с этим невероятно сексуальным мужчиной, который когда-то назвал меня своей.

     — Я должен был сильнее бороться за тебя. Я позволил ему победить.

     — Это была не игра, Джулиан.

     — Но он выиграл.

     — Правда?

     Черт, я не хотела, чтобы это так прозвучало. Мне больно, я хочу, чтобы Лекс чувствовал то же самое. Я хочу, чтобы он почувствовал боль от сдачи нашего брака, от нас. Джулиан всегда будет темным облаком, нависшим над эго Лекса, и, возможно, только это толкает мои чувства к иррациональности.

     — Великолепная, я все еще люблю тебя.

     Взгляд Джулиана буравит меня, вызывая волну эмоций, только усиливающих мое растерянное состояние. Он произносит слова, которые каждая часть меня хочет услышать, тяжесть его намерения ложится на мои плечи, вызывая тесноту в груди.

     Но я жажду услышать эти слова от своего мужа.

     — Скажи мне, что ты все еще чувствуешь то же самое, — умоляет он, глядя мне в глаза.

     — Джулиан... Я все еще люблю тебя, но я не влюблена в тебя, и уж точно не так, как ты заслуживаешь, чтобы тебя любили. Ты не можешь стереть прошлое, и какое-то время мы были счастливы.

     — А теперь... оставь его, Чарли. Он не заслуживает тебя.

     — Может, и не заслуживает, Джулиан, но я взял на себя обязательства. Я давала клятвы... Я носила его ребенка. Я не могу просто так отпустить это.

     Джулиан молчит, его губы всего в нескольких дюймах от моих, и я знаю, что если я не сделаю что-то решительное в этот момент, мой брак будет официально закончен. Я сдвигаю голову в сторону и осторожно кладу ее ему на плечо. Мы продолжаем танцевать, наши тела так близко, что я не обращаю внимания на его твердый член, прижатый ко мне. Серьезно, блядь, убей меня сейчас.

Мои мысли блуждают по будущему с Джулианом. Как легко было бы иметь рядом с собой рационального мужчину без запятнанного прошлого и травм, которые нависли над моим браком. Это было бы легко и приятно.

     Но он не Лекс.

     Он не отец моего ребенка.

     И он никогда не будет владеть моим сердцем так же, как я.

     Мой взгляд перемещается к бару, и я вижу, что Лекс стоит там и пристально смотрит на меня, но на этот раз в его взгляде чистая ярость, его глаза темные и мстительные. Это тот же взгляд, которым он смотрел на меня, когда увидел мое обручальное кольцо, когда мы впервые столкнулись в ресторане, глаза широко расставлены, мышцы шеи напряжены. Его руки сложены плашмя на груди, пугая меня своей контролирующей позицией.

     — Джулиан, мне нужно идти...

     — Великолепная, пожалуйста, останься. Мне это нужно, — просит он, его руки крепко обхватывают мою талию, не желая отпускать меня.

     Я тянусь вниз, убирая их: — Я не могу... Я люблю его, Джулиан.

     — Не надо... пожалуйста, просто останься.

     Я отстраняюсь, пока он держит меня за руку, а я неохотно отпускаю его.

     С каждым шагом, который я делаю, мое сердце зарывается все глубже в мою грудь. В истинном стиле Лекса, его слова будут черствыми и ранящими, что решит судьбу нашего брака. Я никогда не чувствовала себя такой одинокой, несмотря на то, что меня окружали семья, друзья и коллеги. Этот путь к освобождению от мужчины, который больше не любит меня, станет началом бесконечных страданий, но, возможно, бесконечное страдание в одиночестве лучше, чем это страдание во плоти каждый раз, когда ты просыпаешься.

     — Ты опоздал.

     — Разве это имеет значение? — рычит он, ноздри раздуваются, а глаза расширяются, — Старые «привычки» умирают тяжело.

— Конечно, умирают, не так ли, Лекс?

     Он делает глоток бурбона, затем хватает меня за запястье и тянет к выходу. Я тащусь следом, умоляя его остановиться, так как я на грани того, чтобы споткнуться, но он не слушает. Вместо этого он ведет меня по дорожке сада, пока мы не оказываемся на парковке. Я сразу узнаю его машину, припаркованную в темном углу.

     — Отпусти меня!

     Он отказывается слушать, он просто стоит, его глаза пылают от ярости.

     — Что, Лекс? Теперь ты ревнуешь? Скажи мне, тебе больно? Больно ли знать, что кто-то еще хочет меня? Больно ли, что на мгновение это заставило меня ожить, слова другого мужчины заставили меня почувствовать себя живой? Тот самый мужчина, которого ты ненавидишь всеми фибрами своего существа?

     — Шарлотта... — рычит он.

     — Что? Ты отказалась от нас... наш брак на грани, и я даже не знаю почему! — вскидываю руки вверх, расстроенная тем, что он решил провести этот разговор сегодня, — Ты, блядь, не хочешь со мной разговаривать... ты даже не хочешь видеть мое лицо.

     Он достает из кармана листок бумаги, и я сразу же узнаю его.

     — Скажи мне, что это за херня? — кричит он.

     — Ты умеешь читать, — спокойно говорю я.

     — Ты хочешь гребаный развод?

Я хватаюсь за живот, склоняю голову, желая, чтобы боль, пронзающая каждый дюйм меня, прекратилась. Это не та жизнь, которую мы планировали, и я отказываюсь соглашаться на что-то другое.

     — Лекс, я больше не могу. Это убивает меня.

     Его ноздри раздуваются, как у быка, готового к атаке. Быстрым движением он толкает меня на капот машины, металл касается моей кожи, когда от шока у меня перехватывает дыхание.

     С силой его губы прижимаются к моим, и я изо всех сил пытаюсь оттолкнуть его. Он заслуживает того, чтобы его оттолкнули, но я так по нему скучаю. Я не знаю, что это значит, но в этот момент, не все ли мне равно? На мгновение он снова мой, и я воспользуюсь этим, пока могу.

     Лекс отстраняется, и я сажусь, пытаясь отдышаться.

     Его глаза, этот пристальный взгляд.

     Я жду, кажется, целую вечность.

     Неужели это конец? Неужели между нами все кончено?

     Он разворачивает меня за долю секунды и толкает обратно на капот. Я издаю небольшой хнык, сила пугает меня. Это неправильно на стольких уровнях. Я должна чувствовать себя униженной, но я так далека от этого. Он мой муж, черт возьми.

     Раздается щелчок ремня, и без предупреждения он впивается в меня. Я прикусываю губу, пытаясь заглушить свои стоны. Я не уверена, воспринимает ли он это как приглашение, но он делает это сильнее. Я плачу слезами, смесью счастья и печали, чувствуя, как соленая жидкость стекает по моему лицу, потому что я скучаю по нему во всех возможных смыслах. Это наслаждение и боль, все свернуто в один чертов шар.

     — Ты принадлежишь мне, Шарлотта. Ты понимаешь? Каждый дюйм этого тела принадлежит мне. Я твой муж. Ты принадлежишь мне.

     Я борюсь, боль в животе нарастает. Я уже близко, возбуждение быстро нарастает, и я знаю, что если он заговорит снова, я не выдержу.

     Он наклоняется и втягивает меня в себя все сильнее и быстрее, его мольбы доводят нас обоих до взрывного финала.

     — Моя... — кричит он, — Ты моя жена, Шарлотта...

     И тут мы кончаем.

     Где-то в этот жаркий момент он отстраняется.

     Я не могу этого сделать.

Я так скучаю по нему и знаю, что в этот момент, имея возможность почувствовать его снова, я просто знаю, что не могу вернуться к тому, как он обращался со мной. Я скучаю по тому, что я любима и желанна.

     Я скучаю по тому, чтобы быть всем его миром.

     — Лекс... Я больше не могу. Пожалуйста, просто отпусти меня, — умоляю я, качая головой.

     — Ты не можешь меня оставить! — плачет он, в отчаянии проводя руками по волосам, — Я видел его, я видел, как ты смотрела на него.

— Джулиан...

     — Это моя вина. Это я во всем виноват. Я боялся, Шарлотта, потерять тебя так же, как Адриана потеряла Элайджу. Ее боль... она непостижима. Поэтому я сделал единственное, что умел... Я отдалился. Я отдалился от тебя, потому что боялся, что если я буду продолжать быть таким счастливым, то боль убьет меня, если с тобой что-нибудь случится. Я бы умер медленной, мучительной смертью, как Адриана.

     — Ты мой муж, — всхлипываю я, мое тело содрогается, — Ты причинил мне непостижимую боль, но я не могу представить себе жизнь без тебя. Ты не оставил мне выбора.