Двадцать вторая глава

Я не разговаривал с Адрианой после той ночи в ресторане.  

Точнее, прошло пять дней.  

Мое время было занято мистером Гриммером и редактированием моей рукописи. Хотя я был занят работой, чувство вины за свои поступки сильно давит на меня. Я завел Адриану слишком далеко, когда знал, что она уже стоит на краю. Она протянула мне руку, желая дружбы, а я направил ее в неправильное русло. Мои глупые чувства встали на пути. Опять. Отчаянно желая позвонить ей, чтобы извиниться, я думаю о своем прошлом и о том, что бы я обычно делал в такой ситуации.  

Я бы погнался за девушкой. 

Но эта девушка другая.

Я не могу преследовать ту, кто даже не участвует в конкурсе. 

Она принадлежит кому-то другому — это никогда не изменится. И по этой причине я люблю ее еще больше. Почему? Понятия не имею. 

Ты сказал, что любишь ее, придурок. Помнишь, ты не должен так легко влюбляться? 

Нет, я не влюбляюсь, и я даже не знаю, что такое любовь. Я сказал Челси, что люблю ее, и каким же наивным я был, спутав похоть и любовь. 

А потом была Чарли. Я любил ее, я не могу этого отрицать, но теперь я верю, что любовь бывает разных форм, и иногда она достаточно сильна, чтобы стать причиной твоего дыхания. Чарли, как бы я ее ни любил, никогда не была причиной моего дыхания. Она была моим спасательным жилетом, который поддерживал мою жизнь во время сильного шторма. 

Поздним вечером я сижу на своем любимом месте на крыльце, поглаживая шерсть Блейза. Мой мобильный начинает звонить, пугая нескольких голубых соек, сидящих на карнизе крыльца.

— Сынок, у меня для тебя есть интересные новости, — приветствует меня мистер Гриммер без приветствия, и его позитивный настрой вызывает у меня любопытство. 

— Мне бы сейчас не помешали интересные новости, — признаюсь я. 

— Я знаю, я чувствую это, — говорит он без осуждения в своем тоне, — У издательства Lantern есть родственная компания, и они очень впечатлены твоей работой. Они хотят, чтобы ты прилетел и дал автографы по всей стране, включая вечеринку по случаю выхода книги.

Волнение наполняет мои вены, знакомый прилив сил от того, что моя тяжелая работа окупилась. У меня было много подобных моментов, например, когда я с отличием окончил Гарвард или когда я впервые опубликовал статью в «Нью-Йорк Таймс». Памятные моменты, которые за последние несколько лет потерялись в моей собственной неуверенности. 

— Я благодарен, что мне дали такую возможность. На какой срок и где?

— По крайней мере, на шесть месяцев, и... это Сидней, Австралия, — говорит он.

Моему мозгу требуется мгновение, чтобы зарегистрировать целых шесть месяцев на другом конце света. Посещение Австралии всегда было в моем списке желаний. Я абсолютно не сомневаюсь, что мне понравится такая прекрасная страна.

— Все расходы будут покрыты. Скажу тебе честно, сынок, я давно не видел такого щедрого предложения автору. Ты должен гордиться собой.

— Я горжусь... это огромная и такая прекрасная возможность, — волнение снова начинает медленно нарастать, — Когда я уеду?

— В воскресенье вечером.

— То есть через пять дней?

— Да. Они хотят, чтобы книга была на полках к Рождеству. Пора паковать чемоданы. Это будет началом чрезвычайно плодотворной карьеры, — он продолжает поздравлять меня и вкратце рассказывает о тонкостях. 

В финансовом плане я снова в игре и снова могу продвигаться вперед. Это золотая возможность, но я не могу оценить ее в полной мере, так как мысль о том, что я должен уехать, заставляет мое сердце биться чаще. Это просто смешно, это чертова мечта, и я не хочу бросать того, кто, во-первых... никогда не сможет испытывать ко мне чувства так, как я этого хочу, а во-вторых... просто друг. 

Я слышу шорох рядом со мной. Хейзел садится вместе с Блейзом посередине между нами. 

— Я не хотела подслушивать.

— Хейзел, это твой дом. Я не могу отблагодарить тебя за то, что ты открыла его для меня.

Она дарит мне несколько мгновений: — Мне выпала возможность всей жизни, Хейзел. Почему я не прыгаю от радости?

— Потому что твое сердце хочет совершенно другого, — она улыбается. 

— Мое сердце сильно ошибалось в прошлом. Почему я должен верить ему сейчас?

— Джулиан, ты должен принять, что люди, события... это происходят не просто так. Эти люди, которые пришли в твою жизнь... не ставь под сомнение свою любовь к ним. Будь благодарен и цени этот опыт.

— Я должен поехать в Сидней... Я знаю, что это правильно.

— Тогда поезжай. Следуй тому, что здесь внутри, — она указывает на мое сердце, — Оно никогда не ошибается, когда ты слушаешь со всей честностью.

— Проблема в том, что, по-моему, кто-то затуманивает мои суждения, — первый раз, когда я признаюсь в своих чувствах кому-либо, кроме, конечно, Адрианы. Я держал их в бутылке, ожидая, что они волшебным образом исчезнут. Оказывается, они только усиливаются: — Я даже не знаю, с чего начать. Я просто знаю, что мне больно думать, что я не увижу ее лицо, когда захочу.

— Она жива, живет и дышит? Она ходит по этой земле?

— Да.

Я не знаю, куда Хейзел клонит. 

— Тогда расстояние — лишь незначительное препятствие. Я хочу сказать, что ты можешь видеть ее, когда захочешь, и можешь говорить с ней, когда захочешь. Технологии в наши дни просто замечательные. Если бы только на небесах у них был Skypeс — она с нежностью улыбается. 

Я обнимаю ее за плечи и благодарю за все. Хейзел всегда будет спокойствием во время бури, причиной, когда надежда не оправдывается. Матерью, другом, доверенным лицом. 

— А что с Блейзом? — спрашиваю я с беспокойством. Я даже не подумал о ней. 

— Она останется там, где ей место, прямо здесь. Я бы не хотела, чтобы было иначе.

И вот, все решено. Я переезжаю в Австралию на шесть месяцев.  

За пять дней нужно многое сделать, и в довершение всего Хейзел предлагает вместо нашей обычной встречи устроить прощальный сбор у нее дома. Я благодарю ее за то, что она не удивила меня, поскольку я ненавижу сюрпризы, и она это прекрасно знает. 

Субботний вечер пролетает быстро. Время идет. Дом украшен серпантином и воздушными шарами комитетом по украшению, состоящим из единственной и неповторимой Пенни.

— Мне показалось, или все шары по форме напоминают...

Пенни прерывает меня: — Ты грязный мальчик, и я думаю, что тебе нужно утопиться в скользкой выдре.

— Скользкая выдра?

— Ки... сс... ка, — произносит она. 

Я качаю головой, ухмыляясь, и иду к двери, чтобы открыть дверь.

— Привет, я гомик! — объявляет Эрик.  

Тристан следует за ним, закатывая глаза на выходки Эрика, и теперь, когда я знаю о его ориентации, то ищу что-то другое. Передо мной нет ничего, кроме прежнего Тристана. Я протягиваю руку и обнимаю его. Я точно буду скучать по этому парню. 

— Ты меня душишь, — кашляет он, прежде чем поднять взгляд и посмотреть на Пенни, — И это мужчина?

Я отпускаю его: — Эрик, Тристан, познакомьтесь с моим хорошим другом, Пенни.

— Пенни... Пенни Трэйшн, — добавляет она.

Эрик корчится от смеха, но Тристан немного более сдержан.  

— О, дорогая, мне это нравится! — задыхается Эрик. 

Пенни тянет Эрика и Тристана за руки к задней стенке, болтая без умолку. Я слышу только слова: — О, вы, близнецы, вы очаровательны вместе. Кто делает тебе прически, дорогая?

В дверь снова звонят, и это Фред и Джерри. 

Фред несет тарелку с желе. Хейзел благодарит его и приглашает на кухню. Джерри выглядит по-другому. Его волосы коротко подстрижены и, кажется, расчесаны. 

— Хорошо выглядишь, Джерри. Я так не качаюсь, но приятно знать, что тебе не все равно, — шучу я. 

— Ха-ха. Пенни отвела меня в какой-то салон, где мне сделали укладку. У меня сегодня свидание с девушкой из местного магазина комиксов, — ворчит он. 

— Девушка, которая работает в магазине комиксов? Черт, вот это уловка.

— Да, она увлекается многими ретро-комиксами, как и я, — говорит он, пожимая плечами. 

— Я горжусь тобой, — похлопываю его по спине, — Просто будь собой и получай удовольствие, хорошо?

Он кивает и идет к столу с закусками, где запихивает все читос в рот — бедная девочка из комиксов. 

Выхожу на крыльцо, чтобы пообщаться. Я немного нервничаю и не спрашиваю Хейзел об Адриане. Все здесь заслуживают моего внимания, и, несмотря на то, что в груди тесно от моих ошибок, которые оказались сильнее, чем я мог себе представить, мне удается всем благодарно улыбнуться. 

— Тебе понравится Сидни, — говорит мне Тристан, отходя от Пенни и Эрика. 

— Не сомневаюсь, — соглашаюсь я, делая глоток пива, — Эй, парень, какова была настоящая причина твоего переезда?

Тристан шаркает ногами, его плечи опускаются, так как он взволнован этим вопросом: — У маминого мужа, Джона, были проблемы со мной... — он смотрит на Эрика, и, словно между ними есть какая-то связь, Тристан обретает свой голос, — Он избил меня, потому что узнал, что я гей.

Мое сердце падает, когда он подтверждает мои подозрения. Рой — чертов мудак, раз тронул бедного ребенка. 

— Я должен был помочь тебе, спасти тебя от него, — кричу я, качая головой от злости, — Я был слишком испорчен, чтобы видеть, как страдают другие люди вокруг меня.

— Ты помог, ты дал мне место, где я мог бы остановиться. Ты познакомила меня с новыми друзьями, которые помогли мне найти свой путь. Ты сделал больше, чем ты можешь себе представить.

— О, малыш, ты заставишь меня плакать.

— Мужские объятия? — шутит он. 

Я притягиваю его к себе и крепко обнимаю, сжимая его волосы. 

— Только не волосы! — жалуется он. 

Я замечаю, как Блейз навостряет уши, и она убегает в сторону дома. Несколько секунд спустя мы видим, как Эш бежит через лужайку, а за ним бежит счастливая Блейз. 

Это может означать только одно — она здесь.

Глядя в грязь, я пытаюсь набраться смелости, чтобы посмотреть ей в лицо и отбросить все незаконные чувства, которые я к ней испытываю. Она поворачивает за угол, но перед ней я вижу маленького мальчика, бегущего по лужайке за собаками. 

Это, несомненно, ее сын. Он очень маленький и совсем не похож на Адриану. Если я правильно помню те времена, когда я встречала Элайджу, то он — точная его копия. Теперь я понимаю, почему Адриане так трудно жить дальше, когда у нее есть сын, который будет вечно напоминать ей о мужчине, которого она любит.