ГЛАВА ТРИДЦАТЬ

ПЯТАЯ

ЛЕОРА

Я проснулась, чувствуя себя измученной.

Слова Лукаса и моя ложь преследовали меня во сне.

Я должна сказать ему правду, но его слова все еще причиняют боль.

Поэтому, вместо того чтобы начать разговор, который нам необходимо провести, я решаю спуститься в кафе рядом с нашей квартирой, чтобы выпить кофе и что-нибудь сладкое, чтобы успокоить нервы перед тем, как снова начать разговор.

Когда я выхожу из своей комнаты, меня встречает Лукас, сидящий за кухонным островком и склонивший голову к потолку.

Он поворачивает ко мне лицо, и не похоже, что он много спал.

На его лице написано изнеможение и нотки раскаяния.

Наши глаза встречаются, и в воздухе повисает тяжелая тишина.

Его губы слегка приоткрыты, намекая на слова, которые он хочет сказать, но напряжение между нами заставляет его молчать.

Он знает, что я солгала; он сказал мне, что звонил Камилле, и она сказала ему, что меня с ней нет.

Я не права, что солгала, но его слова глубоко ранили меня, и мне нужно немного времени, чтобы начать разговор.

Но даже несмотря на это, видеть его таким — почти сломленным больно.

Это моя вина, что он не выспался.

Я виновата в том, что он расстроен, и чувство вины гложет меня.

— Я иду к Жан-Полю. Тебе что-нибудь нужно? — Спрашиваю я, протягивая руку.

Он обожает их pain au chocolat, и я ни за что на свете не смогу пойти туда, не купив ему один.

Он замирает, его спина становится твердой, а разбитый взгляд полностью исчезает.

— Что за Жан-Поль?

Ярость и намёк на что-то ещё, возможно, на властность, мерцают в его чёрных глазах.

— Прости? — Спрашиваю я, стараясь сохранить спокойный голос.

Ему требуется всего две секунды, чтобы подняться со стула и сократить расстояние между нами.

— Кто. Блядь. Такой. Жан. Поль?

Я невольно рассмеялась, не в силах сдержать себя.

Глаза Лукаса еще больше расширились, на его лице отразилось замешательство.

— Жан-Поль, — я делаю ударение на «а»— это название кафетерия на соседней улице.

Он ничуть не успокаивается.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но он догоняет меня и разворачивает к себе, его рука нежно обхватывает мой бицепс.

Его глаза все еще горят от гнева, а грудь вздымается с каждым вздохом.

— Я не верю тебе, Леора. — Рычит он, его голос мрачен.

Я не думала, что это возможно, но сегодня он еще более разъярен.

— Где ты была вчера?

Его смена темы застала меня врасплох.

— Я же сказала, что работала и потеряла счет времени.

— Давай попробуем еще раз. — Бросает он вызов. — Где ты была вчера, Леора?

Мое имя на его языке звучит как угроза, как обещание чего-то восхитительно опасного.

— На этот раз правду. — Настаивает он, голос низкий и угрожающий, делая несколько шагов ко мне, заставляя меня отступать назад, пока моя спина не сталкивается с чем-то твердым.

Его руки прижимают меня к стене.

Его тело прижимается ближе, вровень с моим, не давая сосредоточиться ни на чем, кроме него.

Или на его запахе.

Почему он так чертовски хорошо пахнет?

Я не могу ясно мыслить, когда он так близко, его запах окружает меня и поглощает.

Он пахнет как мужчина, принявший свою мужественность, манящая смесь земли и нетронутой природы.

— Кто поставил тебе этот синяк?

Его взгляд опускается к моему запястью, палец следует за его пальцами. Он нежно поглаживает след, отчего по коже бегут мурашки.

— Я... я ударилась о стол. Ничего страшного. — Говорю я, чувствуя, как пылают мои щеки.

Я вижу разочарование в его глазах, и это заставляет меня чувствовать себя невероятно виноватой.

— Стол, да? Я не знаю, за кого ты меня принимаешь, Леора, но, если я хочу что-то выяснить, я это сделаю.

Кровь отливает от моего лица, пока я пытаюсь найти нужные слова. Но, прежде чем я успеваю попытаться объясниться, он продолжает говорить.

— Я знаю, где ты была вчера. Ты ходила к своему бывшему.

Мои глаза расширяются, когда я слышу обвинение в его голосе. Как он мог узнать? Я была осторожна, но, похоже, Лукас был на шаг впереди меня. Я открываю рот, чтобы заговорить, но слова не выходят. Оказавшись в тишине, я пытаюсь найти объяснение, которое могло бы исправить уже нанесенный ущерб.

— Не пытайся лгать мне, Леора. — Прорычал он, устремив на меня суровый взгляд. — У меня везде есть глаза и уши.

Я пытаюсь придумать объяснение, но понимаю, что это бесполезно.

Я вижу гнев и боль, скрытые за его словами, и я ломаюсь.

Я делаю то, что должна была сделать вчера, — признаюсь.

— Я встретила его только потому, что он появился здесь, ни с того ни с сего. Я должна была сказать ему, чтобы он оставил меня в покое и жил дальше.

— Ты солгала мне.

Тело Лукаса все еще прижато к моему, и я чувствую каждый твердый выступ его торса на своем.

— Мне жаль. — Бормочу я.

Его взгляд возвращается к синяку на моей руке.

— Я в порядке, Лукас. Это просто синяк.

— Нет, он причинил тебе боль, и, если бы этот трус не уехал вчера из страны, я бы тоже причинил ему боль.

Его руки сжимаются в кулаки на стене, а в глазах чувствуется гнев.

Я не могу поверить своим ушам: зачем он это сделал? Зачем ему преследовать Джона?

Честно говоря, я рада, что Джон уехал из Франции. Несмотря на то, что он причинил мне много боли, не думаю, что моя совесть выдержит, если Лукас причинит ему боль.

Я тяжело сглатываю, воздух между нами становится тяжелым от напряжения.

— Ты ходил к Джону? — Осторожно спрашиваю я, мой голос едва превышает шепот.

— Я должен был убедиться, что он понимает последствия. Никто не может причинить тебе боль и остаться безнаказанным. Но я опоздал.

— Я ценю, что ты хочешь защитить меня, Лукас, — говорю я, встречая его взгляд, — но я не просила тебя преследовать Джона. Я могу с ним справиться.

Его брови нахмурились, в выражении лица появилось разочарование.

— Я не хочу, чтобы ты снова с ним встречалась, Леора.

Я понимаю, к чему он клонит, но не ему решать, с кем мне пить кофе.

Не то чтобы я планировала встретиться с Джоном в будущем, я вообще не хочу его больше видеть.

Но собственническое эго Лукаса начинает меня раздражать, и как бы я ни хотела принадлежать ему, я не принадлежу.

Он в этом убедился.

— Не тебе это решать. — Отвечаю я, вызывающе подняв подбородок.

Он издал глубокий смешок.

— Да, я решаю. — Он тянет мою руку вверх, и мы оба смотрим на кольцо на моем пальце. — Пока это жалкое подобие кольца на твоем пальце, я решаю. — Утверждает он, его тон наполнен собственничеством.

Дерзость его заявления разжигает огонь внутри меня.

Кем он себя возомнил? Что, черт возьми, с ним не так?

Мы всего лишь друзья, Леора.

Тебе идет красное, Леора.

Ты смешная, Леора.

Ты не можешь с ним встречаться, Леора.

Что ему от меня нужно?

— Нет, Лукас. — Отвечаю я, мой голос полон непокорности. — Кольцо не дает тебе права распоряжаться мной и тем, с кем я могу встречаться. Мы просто друзья, помнишь?

Его лицо искажается от разочарования, на лбу проступают глубокие морщины.

— Друзья? — Насмехается он, в его голосе звучит недоверие.

— Да, Лукас. — Отвечаю я, мой голос ровный, несмотря на всплеск эмоций, бушующих во мне. — Это то, что ты сказал, помнишь? Во время моего трюка в Париже.

Его глаза ищут мои, его потрясение отражает мое собственное, и притяжение между нами становится все сильнее.

Он полностью игнорирует мои слова.

— Я не потерплю, чтобы ты встречалась с кем-то за моей спиной, и уж точно не потерплю, чтобы кто-то прикасался к тебе — оставлял на тебе следы.

— Правда? И что ты собираешься с этим делать, а? — Бросаю я вызов.

Его губы кривит злая улыбка, а глаза сверкают нотками опасности. Его рука оказывается на моей спине и притягивает меня к своей груди.

— Ты даже не представляешь, на что я способен, дорогая. Но я обещаю тебе, что если ты и дальше будешь испытывать мое терпение, то я выполню свое обещание и возьму тебя на колени.

Его голос опускается до низкого, хриплого шепота, наполненного пьянящей смесью власти и желания.

Магнетизм между нами почти невыносим. Но я отказываюсь отступать.

— Я принадлежу себе, Лукас. Я никому не принадлежу. Ни тебе, ни кому-либо еще.

Воздух гудит от напряжения, наши тела остаются запертыми в близости, невидимая граница между нами стирается с каждым мгновением.

Забудьте об этом. Нет никаких границ.

Он прижимается ко мне бедрами, и я чувствую...

О, черт.

Это его заводит.

Мои бедра сами собой подаются вперед, и я проклинаю себя, когда Лукас возвращает мне движение с улыбкой, потому что теперь он знает, что я тоже возбуждена.

Его рука поднимается вверх и обхватывает мою шею, его пальцы впиваются в кожу.

— Неужели?

Я чувствую, как его губы прижимаются к моему уху, и понимаю, что должна оттолкнуть его, но не могу.

Мое тело реагирует на него, и как бы я ни старалась, я не могу противиться этому.

— Да. — Шепчу я в ответ.

Просто друзья.

Просто друзья.

Просто. Друзья.

Его рука продолжает движение от моей шеи к волосам, запутывая пальцы в прядях и оттягивая мою голову назад, заставляя меня поднять на него глаза.

— Ты принадлежишь мне, Леора. Это записано в нашем договоре. — Заявляет он с неистовым желанием.

Его глаза темнеют, открывая ту его сторону, которую я никогда раньше не видела в полной мере, но как же я мечтала об этом.

Мое дыхание перехватывает в горле, предвкушение и страх наполняют воздух.

Интенсивность его прикосновений и властный голос посылают прилив тепла по моим венам.

Я вся горю.

Как бы я ни хотела отрицать это, какая-то часть меня жаждет его господства и жаждет отдаться его власти.

Я знала это уже давно, знала еще в Париже, и я бросилась к нему, желая такого ответа, но он не хотел меня.

— Ты сказал мне, что мы только друзья. Ты отверг меня. Ты не можешь претендовать на меня или контролировать меня. — Утверждаю я.

— Я не это имел в виду.

Из моего горла вырывается веселый смех.

— Что ж, Лукас, похоже, тебе нужно многое наверстать, если ты думаешь, что можешь вот так просто переключиться. — Отвечаю я, приподнимая бровь.

Его глаза мелькают между моими, и он делает глубокий вдох, прежде чем снова заговорить.