ГЛАВА 42

Мужчина по-настоящему любит вас, когда скучает по вам

- его хобби, заботиться о вас

- его работа, делать вас счастливой

- его долг, а любить вас - его жизнь.

Неизвестный

БАСТИАНО РОМАНО

Папка выглядела непритязательно. За свою жизнь я видел тысячи таких папок. Но ни одна из них не вызывала в моем теле такого бешенства, как эта.

Один из охранников моего здания подошел ко мне, когда я входил в свой пентхаус.

— Сэр, у меня есть копия видеозаписи, которую вы просили.

Я кивнул в знак благодарности и взял DVD из его протянутых рук. Я знал, что найду. Видео, на котором Ариана Де Лука просовывает папку из манилы под мою дверь. Неважно. Я хотел убедиться в этом сам.

Как только я добрался до своего пентхауса, я бросил ключи и телефон на кухонный остров, взял папку и ноутбук и засунул DVD внутрь. Я включил запись и замедлил ее, когда на экране появился кадр с Арианой.

Увеличив масштаб, я остановился на ее лице. Она выглядела так, будто плакала. Ее пальцы сжимали папку, немного слишком крепко. Я проследил за следами, которые она оставила на папке, и удивился, почему их не видно.

Она наклонилась вперед и просунула папку под мою входную дверь. Вместо того, чтобы подняться на ноги, ее плечи обвисли, и она села на пол перед моей дверью. Откинув голову на дерево, она встретила мой взгляд через камеру, словно знала, что я буду наблюдать за ней.

Две слезинки покарали меня, попав на ее щеки.

Мое единственное желание - чтобы ты открыл свое сердце людям, которые тебя любят.

Слова Винса прозвучали в моей голове в самый неподходящий момент.

— Она меня не любит, — ответил я его призраку, который вернулся через три дня после ухода Арианы и оставался еще два дня после появления.

— Тебе нужно поесть. Ты выглядишь как дерьмо.

— Я буду есть, когда я, блядь, буду есть.

— Умно с твоей стороны. — Галлюцинация Винса скрестила руки и прислонилась бедром к острову. — Ты совсем не похож на капризного ребенка.

Он был прав. Когда я в последний раз ел? Я закрыл ноутбук - я увидел все, что мне нужно было увидеть, - и взял батончик из кладовки. Срок годности истекал всего два года назад. С этим можно смириться.

Галлюцинация Винса последовала за мной к табурету на кухонном острове. Я сел и уставился в папку, заглатывая батончик, почти не жуя между глотками.

Он опустился на сиденье рядом со мной.

— От того, что ты на нее смотришь, она волшебным образом не откроется.

Я бросил на него быстрый взгляд.

— Я бы сказал, что то, что ты здесь, - это очень волшебно.

Его пальцы перебирали края папки, но она, конечно, не двигалась.

— Если галлюцинации - это магия, то твоя двоюродная бабушка Мартина была ведьмой во время своих кислотных приступов. — Когда я ничего не ответил, он добавил: — Тебе стоит открыть ее.

Я знал, что должен открыть ее как можно скорее. Там могло быть что угодно. Письмо с извинениями. Фотографии с камер наблюдения за моей семьей. Все то, ради чего она рисковала навлечь на себя мой гнев. Я поднял папку в руке, оценивая ее вес. Толстая. Вероятно, это не письмо с извинениями. Возможно, фотографии с камер наблюдения.

— Ты не узнаешь, что в ней, пока не откроешь ее, Эйнштейн. — Галлюцинация Винса подошла к пианино и улеглась на него, раскинувшись сверху, как Рокси Харт в "Чикаго".

Я перевел взгляд на него и открыл папку. Сверху лежала записка. Надпись была неаккуратной. Как будто записка была написана второпях.

Винс оставил это мне после своей смерти.

Он сказал, если я люблю, то передам тебе.

Ари

Отложив ее записку, я просмотрел фотографии и документы в папке. Сотни. Фотографии Эверетта. Эльзы. Мужчины, чье лицо напоминало лицо Эверетта. Копия его водительских прав из Алабамы сообщила мне, что его зовут Уэйлон Смит.

Проверка документов показала, что он всю жизнь прожил в Алабаме. Родился в семейном доме под присмотром акушерки. До четырнадцати лет обучался на дому. Герой местного футбола в средней школе, пока травма колена не остановила его карьеру в выпускном классе. Не то чтобы у него была карьера. Он был хорош в маленьком городке Алабамы. Но не национального уровня.

Он работал на фабрике, расположенной недалеко от границ города, а восемь лет назад его школьная возлюбленная вернулась в город для трехдневного романа, проведенного исключительно на кровати в мотеле, что было задокументировано высококачественными фотографиями, сделанными частным детективом Винса.

Та школьная возлюбленная? Эльза Джонсон.

С фотографии в школьном альбоме она смотрела на меня, как на будущую погибель моего существования, и больше походил на статистку из "Мюзикла для старшеклассников".

— Что я тебе оставил? — Галлюцинация Винса заглянула мне через плечо, и я готов был поклясться, что почувствовал его дыхание на своей щеке.

— Ты покопался в Эльзе ради меня. — Слова проскользнули мимо моих губ шепотом. С почтением. С недоверием. Не потому, что он сделал это ради меня - я ни разу не усомнился в его любви ко мне, - а потому, что он добился успеха и сделал что-то для этого. Я не мог смириться с его жертвой, поэтому проглотил эту мысль, пока не закончил просматривать папку.

Три года Эльза платила Уэйлону через денежные приложения и не отслеживаемую криптовалюту. Эти распечатки были сделаны всего за несколько дней до того, как Уэйлон пропал.

Я просканировал список в поисках первого платежа. Месяц, когда родился Эверетт. Снова покопавшись в фотографиях, я проверил все даты и задумался о хронологии. Джио расплатился с Эльзой. Эльза улетела в Алабаму и провела три дня, запершись в номере мотеля с Уэйлоном Смитом.

Через две недели она вернулась в Нью-Йорк с тестом на беременность в руках. Я радушно принял ее, оборудовал для нее спальню, а в части своей комнаты устроил детскую для Эверетта, потому что считал его своим.

Через пять лет после рождения Эверетта она сбежала с ним в Алабаму, вглубь территории Андретти, где я не мог его достать. Она не знала о вражде Андретти и Романо. Она ничего не знала о моих связях с мафией. Она думала, что я держусь в стороне, потому что не хочу похищать своего сына - я готов на все ради него, - и начала вымогать у меня деньги, угрожая, что я никогда его больше не увижу.

Я просто хотел, чтобы она держала его личность в секрете. Она решила, что я стыжусь его, но на самом деле Андретти использовали бы Эверетта как пешку в войне. Поэтому я расплатился с ней, и оказалось, что часть этих денег она передала Уэйлону.

Выплаты начались, когда она уехала из Нью-Йорка. Я так и не понял, почему она уехала, но теперь знал. Уэйлон был биологическим отцом Эверетта. Когда она уезжала, то солгала и сказала, что заплатила за донора спермы, похожего на меня. Она пыталась сохранить Эверетта в тайне от Уэйлона, чтобы иметь возможность использовать его в качестве козыря против меня.

Правда заключалась в том, что Эверетту не нужно было быть моим биологическим сыном, чтобы я его любил. Я растил его пять лет, наблюдал, как он делает первые шаги, учил читать, катал на качелях, кормил, купал, обеспечивал. Мы провели пять лет вместе, и я не просто вел себя как его родитель.

Я. Был. Его. Папой.

И теперь я знал, как его вернуть.

Я отправил сообщение Ашеру, чтобы он завел свой служебный самолет и встретился со мной на частной посадочной полосе. Затем я позвонил Николайо, который ответил на первом же звонке.

— Бастиан?

— Мне нужна услуга.

Я сглотнул комок, застрявший в горле. Я думал, что Винс пожертвовал собой ради Николайо - чтобы выполнить кровный долг, положить конец войне между Андретти и Романо и снять награду с головы Николайо. Но это было и ради меня. Окончание войны между Андретти и Романо позволило бы мне попасть в Алабаму.

То, что Винс решил сдаться синдикату Андретти через несколько дней после того, как узнал, что мне нужно, чтобы вернуть Эверетта, не могло быть совпадением.

Николайо не колебался.

— Конечно. Все, что угодно.

— У Ашера уже есть расписание самолетов, но мне нужно попасть в Алабаму.

— Я согласую это с Андретти.

— Ты и есть Андретти.

Он выдержал паузу, прежде чем ответить:

— Я всегда буду Романо.

Тишина повисла в воздухе, пока мы оба вдумывались в жертву Винса. Он связал нас своей кровью, навсегда став семьей, навсегда став братьями. Я не относился к этому легкомысленно.

Николайо прочистил горло.

— Удачи.

— Спасибо. — И я серьезно.

Повесив трубку, я взял из сейфа двести пятьдесят тысяч долларов наличными и бросил все это в вещевой мешок без опознавательных знаков. Галлюцинация Винса последовала за мной в спальню. Мне нравилось его общество. Я хотел, чтобы он был здесь, но мне также нужно было быть на высоте. Я не мог рисковать тем, что случится с Эвереттом, поэтому отправил сообщение Ашеру.

Бастиан: Закажи мне бургер.

Ашер: Я не выполняю твои просьбы.

Ашер: Я буду ждать в самолете.

Ашер: Только потому, что ты выглядишь как дерьмо.

Ашер: Ради Бога, прими душ и почисти зубы.

Сбросив с себя одежду, я заскочил в душ, впервые с тех пор как узнал о предательстве Арианы. Меня не покидало ощущение, что она отдала мне эту папку, хотя могла бы передать ее своим боссам в бюро.

После ее ухода я оставил ее вещи в том виде, в котором они были разбросаны по моему пентхаусу, словно она все еще жила здесь. Как только я высадил ее задницу посреди улицы, я вернулся домой и отослал персонал.

У меня не было сил схватить вещи Ари и выбросить их через парадную дверь. Так я говорил себе, глядя на ее зубную щетку и шампунь, стоящие на полке в душе. Черт. Она отдала мне папку.

Наверное, она сделала копию и для ФБР, напомнил я себе.

Наш человек в бюро, старый друг дяди Винса Уилкс, никогда бы не позволил бюро навредить нам. Но зная, что Ариана провела последние несколько месяцев, шпионя за мной, врала, как Эльза, притворялась, что влюбилась...

— Она не притворялась. — Галлюцинация Винса оборвала меня, не оставив места даже в душе.