Я дернулась, возбужденная, желая большего, но не в силах заставить себя попросить об этом. Шлепок раздался в комнате, и мне потребовалось мгновение, чтобы осознать, что произошло.

Он шлепнул меня по киске слегка по моему набухшему клитору.

— Перестань двигаться. Прижми ладони к стене.

Я прижала их к кирпичу, но не смогла остановить свои движения, когда он наклонился вперед и лизнул дорожку по моей щели сзади. Его руки обхватили мои бедра с обеих сторон, когда я дернулась вперед. Он держал меня неподвижно, пока его язык скользил по моим губам, проводя по моему клитору.

— Что? — Я замялась, когда он встал.

Я убеждала себя, что не хочу этого, но теперь, когда он начал, я уже не могла остановиться. Никогда. Вместо того чтобы уйти, Бастиан проигнорировал мой вопрос и стянул с меня трусики, пока они не порвались на бедрах, оставив сердитые красные следы на боках. Затем он встал, схватил каждую мою руку, сцепил их за спиной и крепко связал вместе с трусиками.

— Когда я говорю "прекрати двигаться", ты прекращаешь двигаться, мать твою. Поняла?

Святые угодники.

Этот человек может меня погубить.

Его слова заставили мою киску еще больше увлажниться. Я даже не могла ненавидеть себя за это, потому что я пыталась, черт возьми. Я пыталась ненавидеть его. Я пыталась вбить в себя ту глубокую, всепоглощающую душу, подавляющую волю ненависть, которая обычно легко возникала, когда дело касалось моих оценок, но с Бастиано она никогда не задерживалась.

Наглое отношение и требовательное поведение только заставляли меня желать его еще больше. Я встречала множество мужчин, которые знали, чего хотят, но никогда не встречала того, кто действительно мог бы взять это. Это доминирование, не терпящее возражений, притягивало меня, как наживка на кончике удочки, а тот мужчина, с которым я общалась и почти целовалась, когда должна была шпионить за его семьей? Это была та его сторона, которую я хотела обнять... после того, как он заставил меня прислуживать ему на глазах у толпы, оттрахав меня так жестко, как меня никогда не трахали.

У меня были проблемы.

— Поняла? — повторил он, прижимая меня к стене, его твердый член впился в мою спину.

— Да. — Я со стоном раздвинула губы, и он просунул два пальца мне в рот, а затем вернул их на мою голую задницу.

Он проверил меня, потянувшись между нами и погладив пальцем мою щель. Я не шелохнулась. Его палец переместился к моему клитору, и он щелкнул по нему. Резкая боль чуть не отправила меня вперед, но я впилась ногтями в ладони и заставила себя не двигаться. Я почти чувствовала его удовлетворение.

— Хорошая девочка, — похвалил он.

Кончик его носа прочертил дорожку по моей шее к плечу, после чего он прикусил. Сильно. Переместив руку назад, он провел большим пальцем по моей киске, собирая влагу, а затем ввел его между моей попки. Я напряглась, не привыкшая к ощущениям, когда он использовал мою собственную влажность, чтобы дразнить мою заднюю часть.

— Тебя никогда здесь не трогали? Ты невинная крошка. — Его снисходительный тон должен был вывести меня из себя. Вместо этого он разжигал мою похоть, и я нуждалась в ненавистном трахе, который он практически обещал мне каждый раз, когда провоцировал меня.

Он наклонился, достал из ведерка с льдом растаявший кубик льда и засунул его мне в задницу, а вместе с ним и кончик пальца. Я вскрикнула, потрясенная холодом и его грубостью, и вцепилась в него изо всех сил.

Он просунул палец еще глубже.

— Ты принимаешь таблетки?

О, Боже.

Это происходило.

Святые угодники.

Я услышала, как опускается молния его брюк, и потеряла всякое подобие контроля над собой. Мое тепло растопило ледышку, и он использовал влагу, чтобы вводить и выводить палец, добавляя еще один, пока я не задохнулась от полноты. Мои руки дергались, борясь с ограничениями, умоляя прикоснуться к нему, пока похоть не разорвала трусики, связывающие мои запястья. Они упали на пол рваными клочьями, как разбросанные улики на месте преступления.

Я не позволяла себе сомневаться в этом.

Бастиан снова шлепнул меня по клитору, когда я не ответила, его голос стал грубее и нетерпеливее, когда он повторил:

— Ты принимаешь таблетки?

— Да! — Слова с трудом протискивались через мои губы, пока я задыхалась и терлась клитором о его пальцы.

Его свободная рука вцепилась в мои волосы, и он оттянул мою голову назад, пока я не посмотрела ему в глаза.

— Я буду трахать твою маленькую тугую киску, пока ты не кончишь на мой член. — Его большой палец вернулся к моему заду, и он стал дразнить мой вход. — А потом я буду трахать тебя сильнее, а когда кончу, то вытащу и оставлю след своей спермы на твоей киске... — Он ввел в меня кончик большого пальца. — ...до твоей попки. — Его резкий смех наполнил воздух, когда я вскрикнула. — Кто бы мог подумать, что ты окажешься настолько нуждающейся?

— Пошел ты. — Я наклонила голову в сторону и укусила руку, сдерживающую мои длинные локоны.

Он зашипел и крепче сжал мои волосы.

— С тобой чертовски сложно. Ты знаешь об этом?

— Заткнись и трахни меня уже. — Чем больше мы говорили, тем больше времени у меня оставалось на то, чтобы убедить себя, что я не должна этого делать.

И, черт возьми, я хотела это сделать.

Моя колкость сломила его сдержанность. Он развернул меня лицом к себе. Мои глаза опустились вниз, чтобы увидеть его эрекцию. Он расстегнул молнию на брюках и спустил черные боксеры. Его пронзительный взгляд устремился на меня с кончика его длинного толстого члена, прежде чем каждая из его ладоней встретилась с моими плечами, и он повел меня вниз.

Я позволила ему, не торопясь опуститься на колени.

— Что ты делаешь?

— Ты поблагодаришь меня за массаж. — Он поглаживал себя, проводя кулаком вверх и вниз по своей длине.

Один раз.

Два.

Три.

Положив свободную руку мне на затылок, он подвел себя к моим губам и провел по ним головкой своего члена.

— Именно из-за тебя мне в первую очередь понадобился массаж. — Мой язык коснулся его пирсинга, когда я говорила. Я изогнула бровь, кивнула на ведра со льдом позади него и поддразнила: — Лед тает. Мы это делаем или как?

— Открой рот. — Он застонал, когда я взяла его в рот, и сжал мою руку, когда я потянулась вниз, чтобы поиграть с собой. — Остановись.

— Что? — попыталась спросить я, пока он впивался в мой рот.

Его пирсинг ударил в заднюю часть моего горла. Мои ногти прочертили дорожку по его брюкам, пока я старалась не отставать от его темпа. Он провел пальцами по моим волосам и слегка дернул, наклонив мою голову так, что наши глаза встретились, когда он заговорил.

— Сейчас твоя киска моя, и ты не трогаешь то, что принадлежит мне, пока я не скажу тебе. — Он изогнул бровь, осмеливаясь возразить. Как будто он хотел, чтобы я с ним боролась. Правда заключалась в том, что наши ссоры разжигали нашу похоть, вели нас прямо с обрыва, на эту неизвестную территорию, которая пугала меня и затуманивала мой рассудок.

Он выходил и снова входил, его движения были грубыми и отрывистыми, словно ему не терпелось снова погрузиться в мой рот. Притяжение между нами выросло в валун, который я не могла остановить, и я знала, что должна была это прекратить.

Спать с людьми, работая под прикрытием, случалось. Это было в порядке вещей. Но это? Я не смогла бы контролировать себя, даже если бы попыталась, а это было опасно. У меня была работа, которую нужно было выполнить, и если все пойдет дальше, бюро потеряет эту единственную в жизни возможность уничтожить синдикат Романо.

Я не могла этого допустить.

Бастиан вытащил член из моего рта, погладил себя и отпустил. Его член ударился о мое лицо, вырвав меня из раздумий.

Я посмотрела на него сквозь ресницы яростными глазами.

— Какого черта?

Он с невозмутимым видом провел рукой по своей длине и погладил пирсинг.

— Ты отвлеклась.

— Поэтому ты отшлепал меня своим членом...

— Да.

— Ты ведь ни за что не извиняешься, правда?

— Я слышу ужасно много разговоров и очень мало траха.

Боже мой, какой же он был ублюдок. Я не понимала, почему все еще хочу его. Он снова и снова давал мне повод бежать в другую сторону, и все равно... Я оставалась прикованной к полу, мои ноги, как упрямые корни, не могли сдвинуться с места. Я застыла перед мужчиной, который мог свернуть мне шею одним движением запястья и оставить беспорядок на усмотрение своей семьи.

Я встала и встретилась с ним лицом к лицу.

— Тебе не нужно быть засранцем.

— Я не засранец. Я беру то, что хочу, а тебе это не нравится. В этом есть разница.

— Ты отрицаешь, если не считаешь себя засранцем.

— Еще раз назовешь меня засранцем, и мне придется трахнуть тебя.

Я приподнялась на кончики пальцев, наклонилась вперед и прошептала, касаясь губами его губ при каждом слоге:

— За-сра-нец.

Он положил ладони по обе стороны от моей головы и поцеловал меня, упираясь спиной в стену. Его язык скользнул по моим губам, углубляя поцелуй, а он поглаживал верх моего рта и вводил в меня свой член.

— Такая. Чертовски. Нуждающаяся. — Его губы не отрывались от моих, пока он говорил. Он опустил руку к моей киске, собрал мою влагу, поднес к лицу и размазал по щеке. В его глазах заплясало веселье, когда он отстранился. — Улики размазаны по твоей щеке. Можешь называть меня засранцем сколько угодно, но мы с тобой оба знаем, что ты хочешь меня. Так что же это значит?

Я открыла рот, чтобы ответить, но не могла найти, что сказать. Это была не игра. Жизнь не была игрой. Но рядом с Бастиано я чувствовала себя как в раунде побед и поражений, а он? Он всегда был победителем.

Встав лицом к нему, я сделала шаг к нему, но он встретил меня, уперев в стену. Его рука скользнула к моей киске, и он провел пальцами по ее складочкам. Я должна была смутиться от того, как легко его пальцы скользнули внутрь. Меня должно было смутить многое, но ни одно из них не включало в себя езду на его пальцах, как на дикой лошади.