С сиденья рядом со мной Мэделин задыхается, ее рука тянется к моей руке, которая лежит на ее боку. Я позволяю ей, но делаю это, чтобы ей стало легче, а не потому, что мне нужно ее утешение. Оно мне не нужно, когда у меня есть Ашер. Когда у меня есть я сама.

Рене дергается вперед. Его рот открывается и закрывается, открывается и закрывается. Он не может подобрать слова, и я понимаю, что он все еще взволнован. Но это также означает, что он все еще пытается найти выход из положения. И я ему не позволю. Единственный способ доказать совету, что я говорю правду, - это еще одно подтверждение из другого источника.

Наконец я поворачиваюсь к Стиву, чьи глаза по-прежнему прикованы ко мне.

— Моя последняя ночь, когда я жила с тобой... это был единственный раз, когда ты пробрался в мою комнату?

Это очень сложный вопрос, и только мы двое знаем, о чем я на самом деле спрашиваю - ты просто трогал себя? Или ты и меня трогал?

Я убеждаюсь, что мы смотрим друг другу в глаза, потому что мне нужно убедиться, что он говорит правду. Для этого мне нужно посмотреть ему в глаза.

Его щеки краснеют, а глаза настороженно оглядывают стол и всех остальных, кроме меня, пока, наконец, не возвращаются ко мне.

— Это был единственный раз.

О, Боже.

Я слышу хныканье, и мне кажется, что оно мое, но я слишком занята поглощением всего, чтобы обращать на это внимание.

Облегчение, подобного которому я никогда не знала, проникает в меня. Я откидываюсь в кресле, размышляя, как к этому отнестись, стоит ли ему верить. Может быть, это выдача желаемого за действительное, но по какой-то причине я верю.

И тут я вижу движение, и на глазах у всей компании, совета директоров и совета IllumaGen Ашер бьет Стива по лицу, отчего тот падает на пол.