Так получилось, что я приобрел больше, чем рассчитывал. Я не верил, что эти чувства могли быть обоюдными, не с такой силой, с какой они бушевали во мне. Слабость и сила сплелись воедино.

Эмоции были сделкой, инструментом для использования — точками давления. На которые я давил изрядно, используя в своих интересах, где это было возможно.

Но было ли это манипуляцией, если она знала, что я это сделал? Позволила это и подчинилась моей воле, когда было очевидно, что мне это нужно? Нет. Были моменты, которые я не мог проработать полностью, части ее тела, которые я был не в состоянии контролировать, и вместо этого я поднял белый флаг. Ограниченное по сравнению с этим, но, тем не менее, это произошло. Я с удивлением обнаружил, что мне по-прежнему нравилась ее болтливость.

Правда заключалась в том, что она приняла эти мои качества, не ожидая ничего, кроме того, что я ей подарил.

Вместо этого Пэрис попросила постоянно быть рядом со мной. И окунуться в эмоции, которые только она выдвигала на первый план — одержимость, обладание, сопричастность и любовь.

Дарио бочком подошел ко мне, глядя на мою жену.

— Она когда-нибудь задавалась вопросом о ситуации со своими предыдущими режиссерами и продюсерами? Даже этими коллегами?

— С чего бы ей? — я ухмыльнулся, краем глаза поглядывая на свою дочь.

Я наблюдал за ней, как ястреб, как и ее мать.

Я выдохнул.

— Должно быть, она заметила, — ответил он.

Брандо присоединился к нам и явно подслушивал.

— Она этого не заметила. В этих кругах об этом мало говорят.

— Вот именно, — подтвердил я. — Еще несколько лет в немилости им не повредят.

Я усмехнулся вместе с ними. Предыдущие режиссеры и продюсеры Пэрис, те, кто бросил ее и распространял злобную ложь в средствах массовой информации и своих кругах, взяли длительный тайм-аут.

Меня мало заботило, что некоторые из них, включая коллег, относились к голливудской королевской семье. Они усваивали свои уроки уже несколько лет, благодаря отсутствию возможностей трудоустройства специально для тех, кто нанес ей удар в спину.

Я говорил об отсутствии возможностей трудоустройства… у них была работа. Просто должности очень низкого уровня с фильмами и сериалами, за которые платили минимальные суммы. Я думал, что некоторые из них обратились к порноработе, чтобы оплачивать свои счета. Им повезло, что я не избавился от них полностью, а просто заставил усвоить урок смирения. В конце концов, я бы снял для них запрет на определенные должности.

— Она даже не подозревала, что технически сейчас работает на своего мужа, — добавил Брандо.

— Я скоро введу ее в курс дела. Тем более что я хочу переименовать производственную компанию в Марчетти.

Допив остатки напитка, я зашипел.

У нее был контракт с определенной продюсерской компанией. У тех, кто работал с одними и теми же режиссерами и съемочной группой, все работало без проблем. Я купил его у миллиардера, который получил за него больше, чем оно того стоило. Это было еще одно подразделение нашего легального бизнеса и службы безопасности для Пэрис. В рамках продюсерской компании они снимали смешанные жанры, некоторые фильмы стали мировыми феноменами. Включая первые два фильма о "Инсайдерах", над которыми еще работали.

Это был разумный деловой ход. Это позволило Пэрис оставаться в индустрии и сохранять независимость до тех пор, пока она хотела действовать. Многие, став старше, отваживались заняться режиссурой, на что я втайне надеялся.

Смотреть, как моя жена целовала другого мужчину на экране? Даже если я знал, что это игра, и всего на несколько секунд? Ему повезло, что я не бросил его на дно вместе с ее бывшими коллегами и некоторыми людьми из продюсерской компании. Или перерезал ему горло. Последний вариант был предпочтительнее.

Мэдисон поднялась на четвереньки, спотыкаясь, сделала несколько шагов, прежде чем снова плюхнулась на землю. Она захлопала в ладоши вместе со своей мамой и женщинами, которые подзадоривали ее, празднуя ее достижения. На моих губах появилась гордая улыбка.

— Она слишком милая. Определенно унаследовала это от матери, — пошутил Дарио.

— Так и есть, — я прислонился к кирпичной стене, скрестив руки на груди.

Брандо покинул нас, присоединившись к Мэдисон и дочери Альфонсо на траве. Было странно видеть, как мои мужчины относились к нашим детям. Нежные, заботливые, добрые. Как будто они не могли развернуться и убить человека за долю секунды. Хотя не то чтобы я ожидал другого.

— Ты беспокоишься, — Дарио приподнял бровь.

Он знал меня слишком хорошо.

— У меня будет сын, Дарио. Сын, — промурлыкал я, подождав несколько мгновений, прежде чем снял напряжение с души.

Раз-два, раз-два. Я постучал пальцем по своей руке.

— Ты будешь совсем не таким родителем, каким был Раймонд. Он фыркнул. — Ты планируешь избить своего сына? Превратить его в хладнокровную машину для убийства, способную на эмоции только тогда, когда кто-то надает ему по заднице? — его губы изогнулись в усмешке.

Я смерил его взглядом.

— Очевидно, нет.

Несмотря на то, что однажды мой сын занял бы мое место. Для этого ему нужно пройти тщательную подготовку. Но никогда не так, как я.

— Вот именно. Тебе с ним будет хорошо.

— Если я это сделаю...

— Ты бы направил пистолет на себя и выстрелил, прежде чем причинить вред своим детям. Это все, что я знаю. Посмотри, как ты ведешь себя с Мэдисон, — предложил он, непоколебимо доверяя мне.

Кивнув головой в знак благодарности, я достал телефон из кармана и сделал несколько фотографий своей жены и дочери. Я знал, что Голливуд захотела бы сохранить воспоминания об этом дне.

Бросив быстрый взгляд на собачью будку, мои мышцы слегка напряглись. Мы потеряли Зевса и Ареса. То, что они слишком долго вдыхали газ, привело к серьезным внутренним повреждениям. С моей стороны было жестоко сохранять им жизнь.

Их роскошный дом был убран и реконструирован после нанесенного ему ущерба, но ни одна другая собака там еще не содержалась. Я хотел завести еще пару щенков, желательно братьев. Но я еще не чувствовал себя готовым к этому, даже три года спустя.

Взяв еще один "амаретто", я внимательно следил за празднованием дня рождения. Альфонсо присоединился ко мне, когда мы смотрели, как наши дочери прекрасно играли вместе. Мой телефон запищал напоминанием о том, что Пэрис завтра предстояло присутствовать на собеседовании. Моя рука сжала стекло.

Мне не нравилось, когда она выходила за пределы комплекса, несмотря на то, что у нее было четверо личных охранников и еще больше людей, маячивших на заднем плане, о которых она не подозревала. Вдали отсюда, особенно во время беременности, меня это беспокоило.

Хотя все успокоилось и не было никаких очевидных угроз, я не мог гарантировать, что это не изменилось бы в мгновение ока. Таков был мой мир. Шаг или решение, принятое кем-то, могло изменить все.

В комплексе было доступно все. Медицинские учреждения были расширены. У нас были школы, предприятия. Все, что вам когда-либо могло понадобиться, без необходимости покидать сообщество.

Многие дети, выросшие в этом комплексе, отправлялись получать высшее образование поблизости, прежде чем вернуться и занять какое-либо положение в моей империи. Они возвращались к тому, с чем выросли, к чему привыкли. И благодаря знаниям о внешнем мире, которые никто не мешал им исследовать, они осознали доступные им возможности. Теперь, когда у меня было Восточное побережье и Сицилия, нас было еще больше, но у меня также было больше людей под моим крылом.

Некоторые предпочли не рисковать вместе со мной, но все равно были верны мне. Они решили, что хотели слиться с толпой и стать частью нормального общества. Я наблюдал за строительством другого комплекса на другой стороне Вегаса, еще одного объекта, куда мои люди, жившие там, приходили и уходили более свободно, чем тот, в котором жил я. Тот не нужно было бы так тщательно скрывать.

Желание запереть мою жену в клетке под номером двадцать четыре семь было живым зверем внутри меня, с которым я боролся. Я позволил ей продолжить свою карьеру, свою жизнь за пределами этих стен. Если я хоть на мгновение подумал, что Голливуд отказалась бы от своей карьеры, когда я с радостью признал, что она заставляла меня чувствовать и как я жаждал ее, я ошибался.

Осознание того, что если я не дал бы ей этой свободы, она стала бы живой версией моей матери, глубоко ранило меня, и винить в том, что я погасил этот ее огонек, пришлось бы только себя. Я отказался быть похожим на Раймонда, борясь с проклятием поколений, о котором некоторое время назад твердил Дарио. И все же он не ошибся.

Однако она всегда возвращалась домой, ко мне. Каждый божий день. Вертолет доставлял ее в Лос-Анджелес или куда-то еще, где она снималась. Несмотря на то, что она была в своей стихии со своей работой, она тосковала по стабильности, которую я ей давал. Я бы продолжал делать это до самой своей смерти.

При той жизни, которую я вел, было неизбежно, что меня не было бы рядом до тех пор, пока естественные причины не унесли бы мою жизнь. Я понял это и смирился с этим.

Эгоистично, я хотел умереть раньше Пэрис, потому что день без женщины, которая была рядом со мной, которая видела каждую частичку моего черного сердца и души, все еще находя меня достаточно хорошим для нее, был немыслим.

Между ней и мной было намного больше, чем любовь. То, что нас объединяло, уничтожало наши страхи, нашу гордость, подталкивало нас к большему друг для друга. Это было живое, дышащее существо со своим собственным сердцебиением, которое сплело нас воедино.

Альфонсо ткнул меня локтем в бок.

— У тебя такой взгляд.

— Какой? — я приподнял бровь.

— Довольный собой. Тебе это идет.

— Полагаю, что да.

— Меняет угрюмое выражение лица, — он хихикнул, заработав сердитый взгляд в ответ.