ГЛАВА 10

Сикстайн

Период первого и второго года обучения

— Привет!

Я вздрагиваю, когда выхожу из главного здания и вижу Макса, идущего мне навстречу. Очевидно, он ждал меня.

Он студент второго курса Академии Королевской Короны и мой знакомый. Мы сблизились за последние пару месяцев, когда групповые проекты и внеклассные мероприятия свели нас вместе, и я бы даже сказала, что теперь мы друзья.

Он симпатичный, другие девушки даже говорят, что он привлекательный и что мне повезло, что я привлекла его внимание. Объективно, я не могу с ними не согласиться.

Но он не заставляет мое сердце петь.

— Привет, как дела? — спрашиваю я, встретив его у подножия лестницы.

Он смотрит на меня с нескрываемой симпатией, от которой у меня перехватывает дыхание. Я знаю, как кто-то смотрит на тебя, когда ты ему нравишься, даже если я не привыкла, чтобы этот взгляд был направлен на меня.

Феникс убедился в этом с того самого момента, как вернулся в мою жизнь чуть больше года назад.

Я до сих пор помню тот день, как будто это было вчера.

Я была так рада наконец-то оказаться в АКК, пройтись по тем же коридорам, что и мой отец и многие мои предки, и еще больше я радовалась тому, что буду делать это с Нерой.

Я встретила ее в Гонконге, и с тех пор мы были неразлучны. Эта дружба спасла меня, помогла залечить раны, которые оставил Феникс, отбросив меня в сторону.

Быть четырнадцатилетней и жить в одной комнате с лучшей подругой без родителей и правил? Сказать, что я была взволнована, значит преуменьшить.

И вот, когда я шла по коридору на занятия в свой первый день, сзади меня раздался смертоносный голос, скользнувший по моей коже и вниз по позвоночнику.

— Какого черта ты здесь делаешь?

Моя реакция на него оказалась катастрофической, удара его голоса хватило, чтобы нанести травму моему мозгу и сердцу, и это еще до того, как я повернулась и посмотрела на него.

Когда же я все-таки взглянула на него впервые за четыре года, первое, что меня поразило, — это то, что мальчика больше нет.

Ему всего пятнадцать, но человек, который стоит передо мной, скорее мужчина, чем ребенок. Его волосы длиннее сверху и короче по бокам, и у меня чешутся пальцы, чтобы провести по ним. Проверить, все ли еще они на ощупь такие, как я помню, когда я игриво ерошила его волосы, а он, положив голову мне на колени, ухмылялся.

Его черты серьезны, порочны и злы, а взгляд так пристально следит за моим лицом, что кажется, будто он пытается испепелить меня силой своего разума.

Он высокий, не менее шести футов, и, несмотря на то что он полностью одет, я могу сказать, что его стройное тело скрывает жестокую силу и мощь.

Второе, что меня поражает, — это моя физическая реакция на него. Возбуждение прорывается сквозь меня с пугающей скоростью, не обращая внимания на то, что я никогда не испытывала такого раньше. Это приводит мои чувства в смятение. Я задыхаюсь от интенсивности своего желания, пытаясь скрыть, как он воздействует на меня, когда я стою перед ним.

Он прекрасен, и мое тело хочет его, хотя мой мозг умоляет меня защитить себя. Удивительно, как быстро я готова забыть, что в последний раз, когда он говорил со мной, он сказал, что хотел бы, чтобы я умерла.

— Феникс? — спрашиваю я, как будто не знаю, что это он.

Его взгляд темнеет еще больше - я даже не подозревала, что такое возможно, — и он захлопывает челюсть с такой силой, что я слышу это даже в шуме переполненного зала.

— Скажи мне, ты забыла Астора так же быстро, как и меня? — спрашивает он, ступая ко мне. — Или осознание того, что он гниет в земле, а ты влачишь свое никчемное, жалкое существование, не позволяет забыть?

Я отшатываюсь от его слов, от шока на мгновение теряю дар речи, а мой желудок опускается в ужасе.

Я так и не смогла забыть его, так и не смогла забыть то, как он говорил со мной в последний раз, когда мы виделись. Я могу с пугающей точностью воспроизвести те слова, которые он выплеснул на меня.

Я ошеломлена тем, что снова встретилась с ним через столько лет, удивлена его реакцией и никак не могу справиться с его гневом или ответить на него.

Часть меня думала, что я больше никогда его не увижу, что я уехала на другой конец света и там наши пути разошлись навсегда, чтобы больше никогда не встретиться.

Но другая часть меня — глупая, наивная и безнадежно романтичная, которую я давно должна была придушить до смерти, — знала, что наша история еще не закончена.

Я надеялась, что если мы когда-нибудь встретимся снова, то время притупит его ненависть ко мне. Вместо этого, похоже, оно лишь подогрело ее.

Я часто думаю об Асторе, ношу память о нем в своей голове и сердце. Столкновение с ненавистью, которую его брат обрушивает на меня из-за моей причастности к несчастному случаю, причиняет боль.

— Я хожу в эту академию, — шепчу я, и это все равно что размахивать красным платком перед быком.

Его ноздри раздуваются, а глаза сужаются.

— Нет, мать твою, не ходишь.

Он проходит мимо меня и с такой силой ударяет меня плечом, что я отлетаю к стене шкафчиков. Он не останавливается и не оглядывается, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, вместо этого он сердито марширует по коридору, пока не доходит до кабинета директора.

— Что это было, черт возьми? — спрашивает Нера, подбегая, чтобы помочь мне встать. — Я застала только конец, но что за хрень? Кто он такой и почему только что напал на тебя?

— Это, — говорю я, смахивая воображаемую пыль с задницы и глядя в сторону коридора, где он исчез в кабинете директора Торнтона. — Феникс.

Она моргает.

— Нет.

— Ага.

— Неееет, — повторяет она, резко растягивая гласную, и в шоке подносит руку ко рту.

Я киваю, выражая покорность.

— К сожалению, да.

— Ничего себе, у нас не было даже одного дня покоя. Ни одной ночи, чтобы насладиться вновь обретенной свободой и статусом соседей по комнате, прежде чем нас настигла драма. Это будут интересные четыре года.

— Ты даже не представляешь, — мрачно отвечаю я, потому что мое волнение по поводу пребывания в АКК только что достигло нуля. Очевидно, что он намерен быть врагом, ненавидеть друг друга вечно, а как я могу это сделать, когда моя кожа все еще накалена и покалывает от нашего противостояния?

Когда я думала о нем и обо мне в течение последних нескольких лет, я представляла, что наша история будет развиваться по одному из двух сценариев.

Первый заключался в том, что мы больше никогда не увидимся. Я надеялась, что со временем забуду его или научусь жить без него.

Второй предполагал, что мы снова встретимся, помиримся и станем друзьями, может быть... кем-то большим.

Я мечтала о втором варианте чаще, чем хотела бы признаться. Каждый год с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать, и до последнего дня рождения, который отмечался почти год назад, когда мне исполнилось четырнадцать, я закрывала глаза, задувала свечи и желала, чтобы мы снова встретились и он простил меня.

И может быть, однажды он даже полюбит меня.

Я не представляла себе сценария, при котором мы снова встретимся и он возненавидит меня сильнее, чем в тот день, когда он сказал мне, что хотел бы, чтобы я умерла вместо Астора.

Я не переживу четыре года в таком состоянии.

Я сглатываю ком в горле, сдерживая слезы.

Все должно было пойти не так.

И что еще хуже, те чувства, которые я старалась заглушить годами, надеясь, что однажды они угаснут?

Они вернулись, как будто и не уходили, такие же сильные и мощные, как всегда.

— С тобой все будет в порядке? — спрашивает Нера, ее тон обеспокоен.

— Не сегодня, — честно отвечаю я. — Но когда-нибудь в скором времени, я надеюсь.

— Не могу поверить, что он здесь, — говорит она, качая головой в недоумении, — и, похоже, он действительно ненавидит тебя, Сикс. Ты все еще не хочешь рассказать мне, что между вами произошло?

Как я уже говорила, Нера была рядом, когда я была в самом печальном положении. Она помогла мне вновь обрести уверенность в себе и снова доверять людям, поэтому она знает о Фениксе и о том, что конец нашей дружбы сломил меня.

Но я никогда не говорила ей, почему. Я не могла признаться другому человеку, что он винит меня в смерти своего брата. Я просто не могла смириться с этим, скорее всего потому, что сама несла в себе достаточно вины по этому поводу.

Она знала, что Астор умер, знала, что Феникс ненавидел меня, знала, что это уничтожило меня. Этого было достаточно.

Я качаю головой.

— Глупые детские штучки.

— Это не было похоже на глупые детские штучки, детка. — Она подняла на меня брови с сомнением. — Но тебе не нужно мне рассказывать. Ты просто должна дать мне знать, чем я могу помочь.

Девушка берет меня за руку, и мы вместе идем в класс.

К концу недели я узнала, что он пытался убедить директора Торнтона отменить мое зачисление, используя влияние своей семьи, чтобы добиться этого.

В поединке между нами двумя я не могла выйти победительницей. Но в игре наших семей?

К несчастью для него, моя побеждала всегда.

Торнтон не сдавался.

К концу месяца он попытался обвинить меня в вандализме по отношению к школьному имуществу, надеясь, что меня исключат.

К концу года он превратил мою жизнь в ад. Оскорблял меня, саботировал, подвергал жестокому буллингу. Казалось, он твердо решил сделать так, чтобы я не могла быть счастлива здесь, независимо от того, сколько сил и энергии ему лично для этого потребуется.

Это включало в себя обеспечение того, чтобы никто из парней никогда не подходил ко мне или, не дай бог, не приглашал на свидание.

Макс — первый парень, который открыто проявляет ко мне интерес. Он флиртует во время лабораторных и нагло улыбается мне, когда видит меня в коридоре. Он новичок в RCA, так что, возможно, ему еще не объяснили, что он рискует жизнью каждый раз, когда заговаривает со мной.

Я эгоистично наслаждаюсь вниманием, поэтому не предупредила его. Кто знает, как рано я бы могла раскрыть свой потенциал, если бы не вмешательство Феникса. Но он вмешался, превратив меня в запуганную девушку, которая боится саму себя, боится расцвести, словно цветы весной.