ГЛАВА 30

Феникс

Двадцать минут спустя я прибыл в загон с разбитой губой, ушибленными ребрами и неумолимой потребностью трахать Сикс, пока она не выкрикнет мое имя.

Несмотря на то что мы трахались уже дюжину раз, я ни разу не был у нее дома. Конечно, я знал, где она живет, а также ее комнату и план квартиры с того самого дня, как она переехала.

Я мог бы войти, воспользовавшись дверью, но Тайер ясно дала понять, что Сикс ничего не рассказывала обо мне ни ей, ни другим девушкам. Будет больше вопросов, если я просто войду через парадную.

К тому же, мне нравится, когда у нее есть элемент неожиданности.

Я иду к задней части здания, где, как я знаю, находится ее спальня. Там кромешная тьма, и я едва вижу свою руку перед лицом, но мне знакомо это место.

Мне знакомо и дерево, на которое я собираюсь залезть. Возможно, за эти годы я несколько раз забирался на него, чтобы посмотреть, как она спит.

Чтобы убедиться, что она ведет себя как хорошая девочка, за которую себя выдает.

Положив телефон в карман, я подпрыгиваю и хватаюсь одной рукой за самую нижнюю ветку, с легкостью взбираясь на нее. Я продолжаю карабкаться по дереву, используя его ствол и доступные ветви, пока не оказываюсь прямо перед ее окном. В ее комнате темно, свет выключен. Я не могу понять, лежит она в кровати или нет.

Потянувшись с дерева, я берусь за ручку окна и начинаю поднимать его. Оно немного скрипит и застревает. Я наклоняюсь еще дальше и резко дергаю обеими руками.

С небольшим шумом оно разжимается, и мне удается открыть окно достаточно широко, чтобы пролезть внутрь.

Я запрыгиваю на подоконник, легко приземляюсь на ноги и ныряю в ее комнату.

Что-то не так.

Я чувствую это по тому, как волоски на моей шее встают дыбом.

У меня есть всего полсекунды, прежде чем что-то, а точнее, кто-то, ударяет меня справа с громким криком и неуклюжей попыткой натянуть мне на голову какой-то пластиковый пакет.

Не видя, я вырываю пакет из ее рук и хватаю ее за руки, используя прием захвата, чтобы повалить ее на спину, где я прижимаю ее к себе.

Лунный свет, проникающий через окно, частично освещает нас обоих.

— Пытаешься убить меня, тигрица? — мой гравийный голос раздается между нами.

Борьба покидает ее тело, когда она узнает меня.

— Феникс? — в ее маленьком голосе слышится нотка неподдельного страха. — Ты напугал меня до смерти! — она не лжет, я вижу, как бешено бьется ее сердце о натянутую кожу горла. — Я подумала, что кто-то вломился в дом, чтобы напасть на меня.

От мысли, что кто-то причинил ей боль, кровь приливает к моей голове так быстро, что меня начинает тошнить. Мне приходится резко выдохнуть, чтобы не потерять сознание.

— Если мужчина будет держать тебя в таком состоянии, — рычу я ей в лицо, — ударь его головой в лицо и пни по яйцам.

— А потом что? Закричать и убежать?

Моя ответная ухмылка — прямо-таки садистская.

— А потом ты оставишь его мне, чтобы я его прикончил. Я научу его понимать, что такое боль, прежде чем убью.

Я не пытаюсь скрыть маниакальные нотки в своем голосе.

Прежде чем она успевает ответить, Беллами стучит в дверь и говорит.

— Сикс? Ты в порядке? Я услышала громкий шум и крик.

— Да, я в порядке! Я только ушибла палец об угол кровати, но со мной все в порядке. — Она отвечает, ложь плавно слетает с ее губ. — Ты можешь вернуться в постель, извини, что разбудила тебя.

— Все в порядке, спи спокойно!

Я слушаю звук шагов Беллами, возвращающейся в свою спальню, а затем ее дверь закрывается.

— Ты не рассказала обо мне своим друзьям, — говорю я. Это прозвучало слегка обвинительно, и мне это не нравится.

Она смотрит на меня широкими, полными нежности глазами, которые заставляют монстра во мне хотеть убить, чтобы защитить ее от любого дискомфорта, каким бы незначительным он ни был.

— Что бы я им сказала?

Она не пытается вырваться из моей хватки или угрозы моего тела над ее, вместо этого беспрекословно подчиняясь мне. От ее покорности мой член твердеет, а по венам бежит жидкая похоть, нагревая каждую клеточку и частицу, которой она касается.

— Что ты станешь моей женой, — соблазнительно шепчу я ей на ухо. На этот раз мой голос звучит горячо. Властно.

Она никогда не станет моей женой, поэтому я наслаждаюсь теми немногими возможностями, когда еще могу сказать это.

Ее лицо раскраснелось, а розовые щеки, из-за которых веснушки кажутся слившимися воедино.

— Это должно быть секретом, помнишь?

— Недолго.

— К тому же, — продолжает она, не останавливаясь, — твой друг разбил сердце моей подруге. Сейчас не самое лучшее время говорить о ком-то из вас.

— Он идиот.

— Да, он такой. — Она отвечает, прежде чем бросить на меня удивленный взгляд. — Я потрясена, что ты так думаешь.

— Это потому, что ты думаешь обо мне только как о неприятности.

— Ты только что вломился ко мне через окно, — отмечает она.

— Раньше ты никогда не возражала.

Ее дыхание сбивается, а глаза ищут что-то в моих. Не знаю, нашла ли она это, но она говорит.

— Нет, не возражала.

Воздух между нами сгущается, и я опускаю глаза к ее рту, привлеченный ее блестящими пухлыми губами. Они раздвигаются под моим пристальным взглядом, и я чувствую, как моя голова слегка наклоняется к ней.

— Я была сегодня на вашем матче. — Она говорит торопливо, разрушая чары момента и останавливая мое падение.

Я отступаю назад.

— Я знаю. — Я видел, как она стояла на трибунах и смеялась с Тайер.

— Ты видел меня? — удивленно спрашивает она.

Я захватываю прядь ее волос и провожу пальцем между ними.

— Их довольно трудно не заметить, — говорю я ей. — Именно это привлекло меня к тебе в первый день нашего знакомства.

Если судить по тому, как расширились ее глаза, то не я один удивлен своим признанием.

— Правда?

У меня нет другого выбора, кроме как сказать ей об этом.

— Солнце отразилось от них в поле, и они привлекли мое внимание. Я не знал, что может так блестеть. Я подумал, что это может быть что-то ценное — мой десятилетний мозг решил, что это может быть сокровище, — и я пошел проверить.

— Ты, наверное, разочаровался, когда там была только я.

Я отпустил прядь волос и вместо этого провел пальцем по ее щеке, позволяя навязчивым мыслям победить себя и предаваясь обведению ее веснушек, как я думал сделать это уже много лет.

— Я ведь оставил тебя себе, не так ли?

Мои слова звучат более навязчиво, чем я предполагал, но ее ответный тон пропитан едва скрываемой горечью.

— Недолго.

Напоминание о том, почему я вычеркнул ее из своей жизни, почему я не должен находиться здесь, в нескольких сантиметрах от ее тела, словно ведро льда, вылитое на мою голову. Мой позвоночник выпрямляется, а мышцы напрягаются.

— Мы же договорились не говорить о прошлом. — Я рычу, хватаясь за подол ее пижамных шорт и стягивая их вместе с трусиками вниз по бедрам. Я стягиваю свои собственные брюки с задницы.

— Ты первый заговорил об этом, — возражает она, ее дыхание учащается.

— Моя гребаная ошибка. — Я рявкаю, сплевывая на свой член и размазывая его по кончику, чтобы смазать. Другой рукой я скольжу по ее киске, чтобы проверить, насколько она мокрая. — Как всегда, мокрая, — замечаю я.

Без дальнейших приготовлений я подношу член к ее входу и погружаюсь внутрь. Она шипит, ее спина слегка выгибается, а рука хватается за мою грудь в поисках облегчения.

Я не собираюсь давать ей никакого. Я хочу, чтобы было больно и жестко. Я хочу, чтобы было болезненно. Я хочу, чтобы это было наказанием за то, что она переступила черту, как она это и сделала.

Я не жду, пока она привыкнет, прежде чем начать входить в нее. Я распахиваю ее ночную рубашку, и пуговицы разлетаются вокруг нас. Ее сиськи подпрыгивают при каждом толчке моих бедер, и я не могу удержаться, чтобы не размять их и не наклониться, чтобы жадно всосать ее соски в свои губы.

Ее ногти пробегают по моим волосам, вызывая мурашки на шее. Секунды спустя они впиваются в мою спину, отчаянно цепляясь за кожу. Добавление боли превращает меня в безумца.

Я делаю еще несколько толчков, затем перекидываю ее левую ногу на правую, чтобы она легла на бок, и снова погружаюсь в нее. Мне нравится эта позиция: я могу смотреть ей в глаза и одновременно иметь доступ к ее попке.

Моя рука с громким шлепком опускается на ее ягодицу, и ее рот раскрывается в беззвучном крике, а мышцы сжимаются вокруг моего члена в тандеме.

Я снова шлепаю ее по заднице, и на этот раз она издает звук, небольшой вскрик, который я ловлю рукой, закрывая ей рот.

— Помнишь, как тебе нравилось, когда я издевался над этой попкой после драки? — спрашиваю я, попеременно вдавливаясь в нее и шлепая по заднице. — Ты притворялась, что не хочешь, но тогда с тебя капало, как и сейчас.

Я ввожу палец в ее киску рядом со своим членом, растягивая ее сильнее, чем когда-либо. Она вскрикивает от моей руки, но двигает своей киской навстречу мне, словно гонится за этим вторжением.

Вытащив палец, я провожу им по коже между ее киской и попкой, пока не достигаю тугого отверстия. Пару раз провожу пальцем по ее краю, наслаждаясь тем, как она извивается.

— Ты, наверное, думала, что я забыл про эту дырочку, да? — я спрашиваю. — Уверен, она была одинокой с тех пор, как я играл с ней в последний раз.

И это был единственный раз, когда я играл с ней, когда лишил ее девственности. Но у меня есть планы, которые включают в себя уничтожение всех ее дырочек для того, кто осмелится прийти после меня.

Я ввожу палец чуть дальше кончика ногтя, наслаждаясь тем, насколько тугой стала эта дырочка, как ее стенки почти не хотят расступаться передо мной.

— Такая тугая, — мурлычу я. — Мне придется приучить эту маленькую дырочку принимать мой член.

Она качает головой, ее глаза расширены и дики, и пытается говорить, но я зажимаю ей рот рукой.

— Шшш, — говорю я, проталкивая палец в нее все глубже и наблюдая, как ее глаза становятся невероятно большими, — нет смысла обсуждать неизбежное. Когда-нибудь ты примешь мой член в свою попку, но не сегодня. Сегодня я буду владеть этой тугой киской.