20





Тайер вошла в дом тридцать минут назад и с тех пор ищет меня.

Она не делает этого открыто, гораздо более тонко, но я вижу, что ей интересно, где я.

Она отворачивает голову во время разговора, делая вид, что просто смотрит куда-то в сторону, в то время как на самом деле она незаметно высматривает, где я могу быть.

Я растворяюсь в толпе и тенях, наблюдая за ней издалека. Потребность в ней переходит в насилие в моем теле с каждым разом, когда мне приходится сдерживаться, чтобы не прикоснуться к ней, и лучше мне держаться подальше и ограничить наше общение, пока я не наделал глупостей.

Я не знаю, почему потребность пометить ее так сильна, но я настолько опьянен этой мыслью, что у меня кружится голова.

Прикоснуться к ней уже недостаточно, мне нужно иметь возможность поставить на ней клеймо. Это постоянное притяжение и отталкивание между нами заставляет нас чувствовать себя так, словно мы находимся в крайности. Как будто мы растягиваем границы до предела и оба ждем неизбежного взрыва, находясь между решением спрятаться в укрытие или наблюдением за тем, как все горит.

Вот только Тайер каждый раз прячется в укрытие, как бы я ни пытался подтолкнуть ее к огню.

К черту все это.

Мне нужен перерыв, чтобы проветрить голову.

Еще несколько часов назад эта вечеринка казалась хорошей идеей, а теперь я хочу отправить всех по домам, чтобы бить по мешку до крови костяшки пальцев.

В моем теле столько злости и насилия, и я жажду драки, любой драки, чтобы очиститься от этих чувств.

Лучше держаться подальше и избежать этого Армагеддона.

Я направляюсь к лестнице, незаметно лавируя между людьми, чтобы она не увидела меня при выходе. Проходя по двое за раз, я избегаю попыток завязать разговор и направляюсь в игровой зал, захлопывая за собой дверь.

Вот только она не захлопывается и даже не издает шума при закрытии.

Я поворачиваюсь и вижу Тайер, стоящую в дверном проеме.

― Ты прячешься от меня? ― Она шутит, но я вижу, что в ее тоне есть доля серьезности.

Я поворачиваюсь к телевизору и беру пульт, стоя к ней спиной.

― Уходи.

Она встает передо мной, хмурит брови и смотрит на меня в замешательстве.

― Что случилось?

― Я сказал тебе уйти. ― Я говорю, указывая пультом на телевизор.

Она выхватывает его у меня из рук и бросает на диван рядом с нами, ее лицо при этом краснеет.

― Что, черт возьми, с тобой не так? Что случилось за последние несколько часов, что превратило тебя в мудака?

― Уходи. ― Повторяю я, обнажив зубы. ― Мы оба знаем, что твоему парню не понравится, если ты останешься со мной одна в этой комнате.

Теперь она выглядит еще более озадаченной.

― С каких это пор тебя это волнует?

Я срываюсь.

Моя рука вылетает и хватает ее за горло, чтобы притянуть ее ближе к себе.

― Ты думаешь, мне есть дело до того, что у тебя с ним?

― Макли... ― Она говорит нерешительно, ее руки ложатся на мою, где она сжимает горло.

На этот раз я притягиваю ее к себе, прерывая ее слова.

― Меня зовут, ― говорю я, жестоко кусая ее за ухо и заставляя вскрикнуть. ― Рис. Скажи его, черт возьми.

Она качает головой, по крайней мере, настолько, насколько может, не имея возможности двигать шеей.

― Нет? ― Я хмыкаю, гнев четко вибрирует в моей груди. ― Вот почему ты не должна быть здесь. Ты трусиха. Ты хочешь, чтобы твоя маленькая безопасная жизнь проходила в FaceTime со своим удобным, изменяющим тебе парнем, так что возвращайся к этому и убирайся к чертовой матери. ― Говорю я, окончательно теряя самообладание.

Такое ощущение, что я уже несколько дней, если не недель, был на грани того, чтобы выйти из себя, и теперь вся злоба и яд выходят из меня.

На мгновение она выглядит так, будто я дал ей пощечину.

На ее лице появилось шокированное выражение, рот открылся в почти комичном «о», но затем она быстро пришла в себя и толкнула меня в грудь.

Я отпускаю ее, и она отступает назад, бросая на меня обиженный взгляд.

― Зачем ты мне это говоришь? ― Она вскрикивает, явно обиженная.

― Зачем я говорю это тебе? Тебе действительно нужно спрашивать меня об этом? ― Я громыхаю, сжирая шагами пространство между нами. ― Потому что я чертовски ревнив, Тайер, вот почему. Какой-то парень, который, я уверен, никогда тебя не заслуживал, может говорить, что ты принадлежишь ему. Он может целовать тебя, прикасаться к тебе, трахать тебя, а он даже не достоин. Он даже не достоин, если он трогал кого-то еще, пока ты была у него. А ты, ― говорю я, выдыхая тяжелый вздох. ― Ты его простила.

Она насмехается над этим, защищаясь, скрещивая руки, чтобы сохранить между нами некоторую дистанцию.

― Ты ясно дал понять, что будешь продолжать спать с другими девушками, так что я не знаю, почему ты продолжаешь притворяться, что тебя это так волнует.

― Я ни с кем не трахался с тех пор, как встретил тебя, Сильвер. ― Ее лицо на мгновение смягчается, прежде чем я продолжаю: ― Но поверь мне, это скоро изменится. Ты не изменщица, и я просто понял, что ты никогда не бросишь его, так что мне надоело изображать безбрачного монаха, который ждет тебя. Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти. А пока посмотри на себя со стороны. Если по дороге пройдешь мимо горячей одинокой девушки, можешь послать ее, чтобы она заняла твое место.

Она бросает на меня яростный взгляд, который уничтожил бы и более слабого человека, но я лишь вскидываю бровь в ответ.

― Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать.

Я беззлобно смеюсь.

― Ничего. Ты ясно дала понять, что не заинтересована в том, чтобы трахнуть меня, и я наконец-то прислушался к тебе. Больше мне нечего сказать.

Она сердито топает ногой по полу.

― Ты меня бесишь.

― Что в том, что я говорю, тебя бесит? Мысль о том, что я трахаюсь с кем-то еще, да? ― Я дразню ее. ― Ну так вступай в мой гребаный клуб. По крайней мере, я могу это признать.

― Я иду домой. ― Она проходит мимо меня и берется за ручку двери, прежде чем я снова говорю.

― Так и сделай. ― Говорю я, поворачиваясь к ней. ― Убегай, как всегда.

― Не будь лицемером, Макли. ― Она шипит, глядя на меня через плечо. ― Не обвиняй меня в том, что я от чего-то убегаю, когда ты сам не хочешь даже подумать о том, чтобы влюбиться, потому что боишься, что тебе причинят боль. В этой комнате нас двое таких, которые от чего-то убегают.

Я бросаю на нее торжествующий взгляд.

― Значит, ты признаешь, что бежишь от этого?

― Я... Я не это имела в виду.

― Тогда что ты имела в виду?

― Я не знаю. ― Она говорит, неоднократно качая головой.

― Лгунья. ― Говорю я.

Она поворачивается ко мне.

― Я не лгу.

― Ты лжешь. Больше себе, чем мне. ― Я делаю осторожный шаг к ней. ― Скажи мне, что ты моя. ― Я тихо приказываю, мой тон должен убеждать. ― Это все, что ты должна сделать.

Она колеблется, я вижу, что она колеблется, но не ломается, когда наконец говорит.

― Я не буду.

Я насмехаюсь, не удивляясь.

― Почему?

― У меня есть парень. Я принадлежу ему.

― Ты не принадлежишь. ― Я рычу.

― Прости?

― Ты не принадлежишь. Ты не принадлежала ему с тех пор, как он изменил тебе, и с тех пор, как ты переехала сюда без него. ― Я зарычал, делая еще один шаг к ней. ― Ты моя. Ты была моей очень долгое время. Я знаю это. Мои друзья знают это. Твои друзья знают это. Думаю, даже ты это знаешь, но просто не хочешь себе в этом признаться. ― Я говорю с безэмоциональным смехом. ― Я ждал, когда ты поймешь это, но мне начинает казаться, что ты никогда этого не сделаешь.

― Может быть..., ― начинает она и останавливается, отводя от меня взгляд. Она опускает глаза к полу, прежде чем продолжить: ― Может быть, тебе стоит переспать с кем-нибудь другим?

Я медленно киваю, мой рот сжимается в прямую линию. Разочарование сжимает мою грудь от того, что мы зашли в тупик, который никак не можем преодолеть.

― Хорошо.

Она поднимает голову, и ее глаза встречаются с моими, в них бурлит целый мир эмоций. Она снова открывает рот, чтобы сказать что-то, чего я не знаю, но, похоже, передумывает.

Вместо того чтобы добавить что-то еще, она открывает дверь и выбегает, оставляя меня с переполненными мыслями и желанием бежать за ней.

Я провожу руками по волосам, выдыхая глубокий разочарованный вздох.

Она выводит меня из себя.

Даже когда она выводит меня из себя, я хочу только одного ― схватить ее и заткнуть ей рот.

Мы просто ходим по кругу.

Мне действительно стоит найти кого-нибудь другого, чтобы выкинуть ее из головы и снять ежедневное напряжение, которое, кажется, поселилось у меня в груди.

― Я только что видел, как Тайер выбежала отсюда.

Я поворачиваюсь на голос Девлина. Он стоит в комнате, скрестив руки на груди, с самодовольным выражением лица.

― Похоже, ты все-таки проиграл это пари, ― говорит он, показывая на часы на запястье, которых там нет. ― По моим расчетам, времени у тебя в обрез. Осталась всего неделя.

Я не думаю, прежде чем ударить его в челюсть, моя рука попадает ему в лицо прежде, чем он закончит фразу.

Его голова откидывается в сторону со страшным треском.

― Какого х... ― Он говорит, держась за челюсть и поворачиваясь ко мне лицом.

Я снова бью его, прерывая разговор. На этот раз он падает на землю, и сила удара валит его на спину.

― Никогда, ― говорю я, наклоняясь над ним. ― Никогда больше не произноси ее имени. Я не хочу, чтобы ты думал ней, и уж точно не хочу слышать ее имя из твоих уст.

Я перешагиваю через него и выхожу.