— Но я справлюсь сама, — жалобно говорит она с тем сухим оттенком юмора, который я так люблю. — Ну, Патрик помог, но я знала, во что ввязываюсь.

— Но это не значит, что ты не имеешь права жаловаться.

— Спасибо. Тебе пришлось выслушать немало.

Я вздыхаю.

— Ну, ты много слышала о Калебе и Синди.

— Эй, я тоже злилась из-за этого. И до сих пор злюсь. Черт, мне нужно идти. Ну, если я смогу встать с этого дивана.

Я улыбаюсь. Она всегда поднимает мне настроение.

— Поговорим позже.

— Уже предвкушаю, — говорит она. — Наслаждайся превращением настоящих людей в фальшивых.

Это заставляет меня смеяться.

— Ты говоришь обо мне как о психопате.

— А разве не все писатели такие? — спрашивает она, и связь прерывается. Я все еще улыбаюсь, когда пробираюсь по белому песку к бассейну.

Может, и так. Может быть, я смогу испытать это здесь, в этом новом месте, где достаточно места, чтобы быть кем угодно в течение оставшихся двух недель. Совершенно новой версией себя, которая никогда не могла существовать в Пайнкресте, штат Вашингтон.

Упоминание о Синди пронзило меня болью. Она пройдет, как всегда, но я останавливаюсь в баре у бассейна, чтобы выпить мохито.

Я быстро обнаруживаю, что люди, покинувшие пляж из-за ухудшения погоды, переместились в зону бассейна. Они расположились на шезлонгах и лежат под зонтиками. Место переполнено.

Я беру свой мохито и пляжную сумку и иду вдоль длинной стороны бассейна. В самом конце есть один свободный шезлонг, защищенный от возможного дождя огромным зонтом.

Если никто не займет его.

Я иду вперед в шлепанцах, не отрывая глаз от приза. Это место - настоящая золотая жила вдохновения, и я не могу дождаться, когда снова открою свой блокнот.

Я так сосредоточена, что не замечаю маленького ребенка, который мчится передо мной. Я слышу его восторженный крик прежде, чем успеваю соприкоснуться с надувной лодкой, которую он несет.

Все происходит очень быстро. Я делаю шаг вправо, чтобы не задеть ребенка, и при этом теряю равновесие. Я наклоняюсь к единственному близкому предмету.

Шезлонг. Шезлонг, который в данный момент занят.

Мои колени упираются в мягкое сиденье, и я грациозно останавливаюсь. Никакого вреда, никаких синяков, никаких повреждений, за исключением болезненно дорогого мохито в моей правой руке. Пластиковый стакан вылетает из моей руки и проливает свое ледяное содержимое на колени мужчины и ноутбук, за которым он сейчас работает.

— О нет, — говорю я, протягивая руку, чтобы ухватиться за шест зонтика для поддержки. — Черт. Привет. Боже, прости.

Филипп смотрит на меня так, будто у меня только что выросли две головы.

— Иден?

— Да. Черт, мохито попало на твой ноутбук?

Он смотрит вниз.

— Да. Подожди, все не так уж плохо...

Он начинает оборачивать полотенце, но я опережаю его, бешеными движениями набрасывая на него свое.

— Прости. Я обещаю, что куплю тебе новый, если испортится.

— Не нужно.

— Я серьезно. Просто я не видела того ребенка, а потом...

— Это не твоя вина, — говорит Филипп. — Этот курорт рекламируется как свободный от детей.

— Правда?

Его голос темнеет.

— Да. Это было одно из немногих моих требований. Не знаю, почему они сделали исключение для этой семьи, но...

— С твоим компьютером все в порядке?

— Он будет жить, — говорит он, но перспектива его не радует. Он ставит ноутбук на приставной столик рядом с собой, и он действительно выглядит нормально. Можно использовать.

— Пролития, слава богу, почти не было, — говорю я. — Но потом... ох. Оно попало на тебя.

Мы оба смотрим вниз, на его ноги, плавки и бежевое поло, которое на нем надето. На его правом бедре лежит одинокий листик мяты, а между коленями застряли кубики льда.

— Извини, — говорю я. — Правда.

Он встает со стула и отряхивается. Я смотрю, как крошечный листик мяты падает на пол.

— Перестань извиняться.

— Давай я принесу тебе еще выпить.

Он смотрит на меня.

— Иден, ты пролила свой собственный напиток.

— О, точно. Прости. — Я хихикаю в знак извинения и поднимаю свою сумку с того места, где она упала на землю. — Тогда позволь мне принести тебе напиток в знак извинения.

— В этом нет необходимости. Ты ни в чем не виновата.

Я широко улыбаюсь.

— Давай, позволь мне. Что ты хочешь? О, ты работал?

— Да. Wi-Fi здесь лучше. — Он проводит рукой по своим темным волосам. Сейчас они выглядят более растрепанными, чем раньше, как будто он только что вытер их полотенцем после купания.

— Точно. Ты разобрался в своей комнате?

— Там сейчас кое-кто проверяет маршрутизатор.

— Это хорошо, — говорю я, кивая раз и кивая два. — Очень хорошо. Так ты любишь мохито?

Он вздыхает, как будто я упрямлюсь.

— Да.

— Хорошо. Подожди здесь, я сейчас вернусь.

— Осторожно, дети, — говорит он.

Я так и делаю. Я очень осторожна по дороге туда и обратно, неся два мохито по завышенной цене. Я так сосредоточена на том, куда наступаю в своих шлепанцах-ловушке смерти, что не замечаю, пока не возвращаюсь, что он снова не открыл свой ноутбук.

Вместо этого он наблюдает за мной.

Я ставлю мохито на стол для него.

— Ну вот! Извини за это. Твой ноутбук не работает?

Он смотрит на свой напиток.

— Что это?

— Прости-меня-мохито...Прохито.

— Нет, розовый зонтик в нем.

— А, это? Бармен добавил его. Думаю, это знак того, что ты в отпуске и что ты наслаждаешься собой. — Я медленно улыбаюсь, вспоминая вчерашний ужин. — Хочешь, я сфотографирую, как ты его пьешь?

Он бросает на меня сухой взгляд.

— Ни в коем случае.

— Ты мог бы отправить ее своим коллегам.

— Они бы меня возненавидели, — говорит он и делает длинный глоток мятного коктейля. Его пальцы с трудом удерживают зонтик на одной стороне, и мне приходится прятать улыбку за своим стаканом. — Во всяком случае, больше, чем уже есть.

Это... интересный комментарий. По крайней мере, он получает высокий балл за самоанализ.

— Что ж, — говорю я. — Тогда приятной тебе деловой встречи.

Он кивает. На нижней части его рубашки-поло все еще мокрое пятно, и я не могу смотреть на него слишком долго, не испытывая чувства вины. Все вокруг бассейна наверняка видели, что произошло. Возможно, они даже начисляли очки. Семь-восемь баллов за это жалкое выступление. Слава богу, никто из персонала не видел этой катастрофы, иначе они были бы здесь с дополнительными полотенцами и добрыми улыбками, и мне стало бы еще хуже.

— Обязательно, — говорит он. — Наслаждайся своим... путеводителем.

То, как он это говорит, - почти злой комментарий. Но в его тоне есть что-то, что заставляет меня подозревать, что это сухая шутка. Может, он просто не привык их отпускать.

— Обязательно. — Я поднимаю бокал в шуточном салюте и направляюсь прочь от него к маняще пустому шезлонгу на другой стороне бассейна.

Я успеваю спрятаться под зонтик как раз перед тем, как с неба падают первые тяжелые капли дождя. Тропический ливень проливной. Капли отскакивают от каменного настила, подпрыгивая вверх, словно пытаясь присоединиться к облаку, из которого они появились.

Я сворачиваюсь калачиком в шезлонге и слушаю, как капли бьются о козырек зонтика надо мной.

Даже несмотря на дождь, здесь по-прежнему тепло. От окружающей растительности исходит земляной, цветочный аромат, а над горячими камнями площадки у бассейна образуется легкий туман.

Это волшебно.

Улыбка расплывается по моему лицу. Я должна записать это в свою книгу. Может быть, эта пара спрячется где-нибудь, вынужденная вместе создать импровизированное убежище, где они смогут признаться в своих чувствах.

Дождь настолько сильный, что я не могу разглядеть других гостей сквозь него. На противоположной стороне бассейна - знакомая фигура, пятно бежевой рубашки и темные волосы. Я не могу разобрать его выражение лица, но, скорее всего, оно хмурое. И это только заставляет меня улыбнуться еще шире.

Единственное, что я вижу, - это то, что он повернулся ко мне.