ГЛАВА 40

Здесь была маленькая причудливая капсула времени, вырванная из прошлого и брошенная между горами и озерами. Озеро плескалось и билось о скалистый берег. Белые здания, как в каждом приморском городке из фильмов Николаса Спаркса, выстроились в ряд вдоль единственной дороги. Дети и взрослые катались на велосипедах, а старики сидели вокруг складных столиков на травянистой лужайке и пили пиво из пинты.

Лодка высадила нас, затем Грей нанял водителя, чтобы тот привез нас к огромной вилле на вершине высокого холма. Это был большой белый дом с черной крышей и ставнями. Спереди было три мансардных окна, а с одной стороны — целая стена окон, выходящих в сад во внутреннем дворе. Он был изысканным и величественным. Задняя сторона выходила на море, и я готова была поклясться, что видела пару морских выдр, греющихся на берегу, когда над головой пролетал беркут. Я понятия не имела, зачем мы здесь, но у меня было чувство, что я скоро узнаю.

Я почувствовала присутствие Линка, когда он подошел ко мне сзади. Он наклонился и уткнулся лицом в мою шею.

— Ты выглядишь довольной, — сказал он.

— Это место. Оно прекрасно.

Он поднял голову.

— Ты хочешь остаться, — это был не вопрос и не утверждение. Соблазнительность в его тоне граничила с обвинением.

Комфорт, который охватывал меня всего несколько секунд назад, развеялся по воде вместе с бризом.

— Я хочу насладиться моментом, — ответила я.

Из-за угла появился Грей.

Линкольн перевел взгляд между нами.

— Как ты наслаждалась прошлой ночью.

Я подняла на него глаза.

— Нет, — я покачала головой. — Ты не должен этого делать. Ты не можешь играть роль жертвы. Ты сказал мне идти, — я знала это. Я ждала, когда прорвет плотину, и вот она прорвалась.

— Потому что это то, чего ты хотела, — его голос был наполнен огнем и напряжением. — Ты хотела этого, птичка.

— Ты думаешь, это то, чего я хотела? Драк и неловких разговоров? — я насмехалась. — Ты даже не представляешь, каково это, — слезы застилали мне глаза. — Когда внутри тебя сталкиваются рай и ад, — мой голос дрожал. — Хотеть. И презирать. Нуждаться. И испытывать стыд, — все мое тело дрожало. — Быть блаженно счастливой, — я проглотила комок, застывший в горле. — И с совершенно разбитым сердцем, — упала первая слеза. — Это мир. И хаос, — упала еще одна слеза, потом еще. Я отступила от Линкольна, глядя то на него, то на Грея. — Вы думаете, я хотела, чтобы это случилось? Что я просила разделить мое сердце на две части? — я провела пальцами под глазами и смахнула соплю, текущую из носа. — Я лучше уйду от вас обоих и разобью свое собственное сердце, чем буду выбирать между вами двумя.

Линкольн был первым, кто утешил меня. Он провел большим пальцем по моей щеке, размазывая дорожку слез по коже.

— Эй, все в порядке, — он схватил меня за шею и притянул к себе. — Мы в порядке, птичка, — сказал он мне в волосы. — Я не это имел в виду, — он поцеловал меня в макушку. — Мне чертовски жаль, — он обхватил мое лицо обеими руками. — Посмотри на меня.

Я подняла на него глаза, полные слез и соплей, стекающих по губам.

— Я в полном беспорядке, не так ли?

Он прислонился своим лбом к моему.

— Да, ты в чертовском беспорядке, — он улыбнулся. — Я — гребаный беспорядок, — он посмотрел на Грея. — Он — чертов беспорядок, — его взгляд вернулся ко мне. — Мы все — один большой гребаный бардак. И, может быть, поэтому мы сработаемся. Может быть, мы сможем помочь друг другу собрать себя обратно.

Грей был там, стоял позади меня, убирал волосы с моей шеи и нежно целовал меня в плечо.

— Заходи внутрь. Позволь нам собрать тебя обратно.

Линкольн поднял меня, и я обхватила ногами его талию. Грей открыл дверь, пока Линк нес меня, и поставил меня на землю, когда мы вошли внутрь. Разбитость уступила место потребности — тянущейся, пульсирующей потребности. Я не могла больше ждать. Мне нужно было это, нужно было знать, что у нас все в порядке. Мне нужно было, чтобы они показали мне.

Я стянула его толстовку через голову, пока он выбивался из ботинок.

— Руки вверх, — сказал Грей тем властным тоном, который сразу же утихомирил мою бурю.

Я подняла руки над головой, и он снял с меня рубашку. Линкольн расстегнул мой лифчик, снял его с плеч и посмотрел, как он падает на пол. Он стянул с себя футболку и бросил ее на пол. Мы бешено метались между конечностями, одеждой и неровным дыханием. Кроме Грея, который спокойно и уверенно наблюдал за тем, как мы раздеваемся, ожидая своей очереди.

— Ты готова получить то, что тебе нужно, голубка? — он расстегнул штаны, и моя киска сжалась от предвкушения того, что это означает.

— Да, — прошептала я. Здесь не было никакого сэра. Эти моменты были только для нас. Здесь он был просто Грей. Я была Лирикой. Линк был Линком. И мы были единым целым.

Линкольн стоял передо мной на коленях, стягивая мои шорты и трусики с бедер и спуская вниз по ногам.

— Блядь. Твоя киска создана для меня, — сказал он, как только я обнажилась и предстала перед ним. Это не было собственничеством или ревностью. Это было потрясение, признание.

У меня перехватило дыхание, когда я схватила его за голову, запутавшись пальцами в его волосах, безмолвно умоляя: лижи ее, соси ее, кусай ее, она твоя.

Без слов он понял, что нужно моему телу. Он поднял мою ногу, подперев ступню своим плечом. Затем он раздвинул мои губы большими пальцами, его язык вылизывал влажную дорожку от моего клитора к моей заднице. Я крепче вцепилась в его волосы.

— Черт, Линк. Святое дерьмо.

Он лизал мою щель, медленными, дразнящими, мучительными движениями, безжалостной пыткой. Затем он остановился, чтобы втянуть мой клитор между своими губами.

Грей схватил меня за волосы и откинул мою голову назад, заставляя посмотреть на него.

— Ты от этого мокрая, голубка? Его рот на тебе, как это?

Мои губы разошлись, и все, что я могла сделать, это кивнуть. Я не хотела говорить. Я хотела только чувствовать: это, их, сейчас.

Грей скользнул одной рукой по моей ключице и к сиське сзади, схватил, размял, ущипнул сосок.

Я не могла остановить стон, сорвавшийся с моих губ.

Язык Линкольна прощупывал меня, трахал мою киску, а его большой палец натирал круги на моем клиторе. Я качала бедрами, трахая его в ответ.

Грей был у моего уха.

— Ты хочешь нас обоих, малышка? Его в твоей киске и меня здесь? — он снова сжал мою сиську, грубее, сильнее. — Трахать твои сиськи, — он поднес свою руку к моему рту, побуждая его открыть большим пальцем. Я обхватила его языком и пососала. Он застонал. — А может, ты хочешь, чтобы я трахнул твой красивый ротик? — я сосала сильнее, втягивая его большой палец глубже. Он высунул его обратно, затем опустил его в тугое место под языком Линкольна. — Или здесь. Хочешь, я возьму тебя за задницу, пока он трахает твою киску, милая голубка? — он ввел большой палец внутрь, до первой костяшки. — Ты хочешь этого, малышка? — другой рукой он дергал меня за волосы. А потом его рот оказался на моем, пожирая. Он пировал. Он глотал мои стоны, пока Линкольн доводил меня до грани. Я была не более чем комок нервов и горячей потребности. Он отстранился и закрыл свои напряженные глаза от моих, облизывая губы. — Да. Я думаю, это именно то, чего хочет моя грязная девочка.

Голос Линка прорвался сквозь туман похоти.

— Кончи для меня, птичка. Кончи на мое гребаное лицо, — он ввел два пальца глубоко внутрь, так глубоко, так сильно, что костяшки его пальцев били по моим тазовым костям при каждом погружении пальцев. Затем его рот снова оказался на моем клиторе, и я задрожала. Вскрикнула. Взрыв чистого, электрического тепла от живота до пальцев ног, пока Линк держал меня, положив руки мне на бедро, а Грей держал меня за затылок.

Волны замедлились. Мое тело затекло. Линк опустил мою ногу обратно на пол, затем обвил рукой мою талию и притянул меня к себе. Он все еще стоял на коленях, целуя мой живот, мои бедра, мои ляжки. Грей отпустил мои волосы, а затем шагнул ко мне. Было что-то властное, но не унизительное в том, что он все еще был полностью одет, в то время как мы с Линком были обнажены.

— Оседлай его, — сказал он, без малейшей интонации или эмоций — простой приказ. Но я видела все, что он чувствовал, в темноте его глаз — глаз, в которых было столько жара, что он мог сжечь меня заживо. — Я хочу посмотреть на тебя, — его брюки были расстегнуты, а трусы спущены ровно настолько, чтобы толстая головка его члена выпирала в нижней части живота.

Линкольн опустился на пол, лег на спину, потянув меня за собой.

— Покажи ему, детка. Покажи ему, как сильно ты любишь мой член, — его слова были территориальными, но тон был покорным. Грей хотел смотреть, а Линк хотел позволить ему.

Они хотели меня больше, чем ненавидели друг друга.

Я облокотилась на тело Линкольна. Мой клитор все еще пульсировал и был чувствителен от оргазма, когда он терся о его тугой живот. Я хотела качаться, двигаться и тереться об него. Господи, когда я успела стать такой нуждающейся?

Грей прикоснулся к своей эрекции и издал стон. Его глаза отдавали невысказанные приказы. Я сказал тебе трахнуть его.

Я положила ладони на грудь Линкольна и приподняла бедра.

Он схватил свой член за основание, потирая пронзенную головку вверх и вниз по моей щели.

— Это то, что тебе нужно, птичка?

Да. Боже, да.

Я опустилась, медленно, принимая весь его обхват, пока не насадилась полностью на его длину. Грей стоял над нами и наблюдал. Его голова откинулась назад, а дыхание шипело между зубами. Линкольн приподнял бедра, толкаясь в меня и перехватывая мое дыхание. Черт, он был большим. И Грей был большим. Я никак не могла справиться с ними обоими. Но пока Грей не сводил с меня своего бурного взгляда, пока он стягивал через голову тонкий свитер и отбрасывал его в сторону, меня охватила потребность. Я хотела их. Их обоих. Каким бы неправильным, поганым или греховным это ни было, я хотела их.

Линкольн выскользнул, затем снова вошел. Я двигала бедрами, скользя вверх по его члену, затем снова вниз. Он приподнялся и взял мой сосок между зубами.