Как и ожидалось, за день до Дня благодарения стояла мертвая тишина. На обед к ним пришел только один человек.

Поэтому после того, как отряд Пейджев ушел домой и начал наслаждаться праздником, я воспользовался моментом одиночества, и позвонил маме.

Прошло почти три часа с тех пор, как София уехала, и я ожидал, по крайней мере, получить сообщение, когда они будут возвращаться домой.

На улице было темно, и хотя я доверял дяде отвезти их домой, мне не нравилось, что София выходит на улицу снежной ночью.

Я не должен был отпускать ее и не отпустил бы, если бы не мольба в ее глазах. Ей нужно было время и пространство вдали от меня.

Это было больно. Но то, как я вел себя с самого начала, было неправильным. За это я всегда буду сожалеть.

Я взял телефон и отправил ей короткое сообщение.

Ребята, вы уже едете домой?

Я бродил по тихой комнате, ставя табуреты на место, ожидая ответного сообщения. Когда прошло пять минут, я проверил, не отключен ли мой телефон. Затем я отнес его на кухню, убедившись, что все убрано. Я сомневался, что у нас будут посетители на ужин, и, поскольку все было убрано, я закрывался рано.

Нам с Софией нужно было многое обсудить.

Если она когда-нибудь вернется.

— Где они? — спросил я. Вместо того чтобы отправить сообщение, я взял телефон и позвонил. Он попал прямо на ее голосовую почту. Затем я позвонил на телефон Ксавье. То же самое.

Что-то было не так. Узел в моем животе подтвердил это. Я вышел из кухни и направился в бар. Мне было все равно, который час, я закрывался. Первым делом я бы отправилась к Логану и Теи и перепроверил, что ее там нет. Может быть, ее телефон просто разрядился.

Я схватил ключи со стойки, обогнул бар и направился к входной двери, как раз в тот момент, когда она распахнулась и Хейзел ворвалась внутрь.

— Собирай свои вещи. — Ее лицо было бледным, морщины беспокойства избороздили ее обветренную кожу. Но ее глаза, они были дикими. — Поехали.

— Куда едем?

— Ксавье в больнице.

Воздух вырвался из моих легких, но я смог выдавить одно-единственное слово.

— София?

— С ней все в порядке. Я все объясню в машине.

— Поехали.

Хейзел развернулась и выскочила за дверь так же быстро, как и вошла.

Я последовал за ней прямо в холод, воздух пронизывал фланель моей рубашки. Но я не тратил время на то, чтобы надеть пальто. Я запер дверь, направился прямо к своему грузовику и забрался внутрь. Хейзел закрыла свою Subaru Outback, оставив ее на парковке, и запрыгнула ко мне.

Я с ревом мчался по дороге, крепко сжимая руль, и гнал как можно быстрее, не подвергая риску себя и Хейзел.

— Говори.

— Они подъезжали и чуть не сбили оленя. Ксавьер свернул, чтобы пропустить его.

Мои зубы сжались вместе. Он знал, что лучше не сворачивать. Он должен был сбить его. Его жизнь, жизнь Софии, была дороже жизни оленя.

— Он не справился с управлением, немного развернулся, но они чуть не оказались в канаве.

— Если они не разбились, то как он оказался в больнице?

— У него была куча болей. После оленя София посадила его на пассажирское сиденье и поехала в больницу. Она только что позвонила.

— Черт возьми. — Я никогда не должен был отпускать ее. — Но с ней все в порядке?

— Она казалась потрясенной.

Я был уверен в этом. Вдобавок к тому, что она беспокоилась о Ксавье, она почти не водила машину. Она не привыкла к заснеженным и обледенелым дорогам. Но моя леди была сильной — сильнее, чем она себе представляла.

— Что с Ксавье? — Пожалуйста, не говори «сердечный приступ».

— Они еще не сказали Софие.

Я крепче сжал руль, ведя машину так быстро, как только мог в данных условиях. Хейзел сидела неподвижно, если не считать нервного подергивания правой руки.

— Продолжай.

— Продолжай, что?

— Курить. — Я не позволял людям курить в моем грузовике, но это было особое обстоятельство. И это успокоило бы ее.

Но Хейзел покачала головой.

— Нет. Я завязала.

Я рискнул оторвать взгляд от дороги, чтобы убедиться, что она говорит серьезно. Хейзел курила с тех пор, как ей перевалило за двадцать.

— Когда?

— Прямо сейчас.

Если она бросала курить, это означало, что она боялась за жизнь Ксавье.

Моя нога сильнее нажала на педаль газа. С ним должно было быть все в порядке. Я не мог потерять и его тоже.

Остальная часть поездки прошла в паническом молчании. У нас с Хейзел были одни и те же вопросы на уме. Не было необходимости спрашивать. Мы произносили одни и те же безмолвные молитвы. Не было никакой необходимости озвучивать их.

Когда мы приехали в больницу, была кромешная тьма. Воздух был ледяным, смертельно холодным. Мои зубы стучали к тому времени, когда мы вбежали внутрь и встали у стойки регистрации, ожидая узнать номер палаты Ксавье.

— Ксавье Мэги. Палата... — Медсестра сдвинула очки еще выше на нос, наклонившись к экрану, как будто хотела помучить нас. — Палата три ноль девять.

Мы рванули с места, как ракета, Хейзел первой направилась к лестнице, так как ни у кого из нас не хватило терпения дождаться лифта.

Хейзел взлетела по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, как будто была моего возраста, а не чуть за семьдесят. Мы прорвались через тяжелую металлическую дверь на третий этаж и побежали по коридору к палате Ксавье.

Мы услышали его голос через две двери, и облегчение каскадом прокатилось по моему телу.

— Нужно ли мне это?

— Нет, — ответил мужской голос.

— Тогда вытащи эту чертову штуку, и давай покончим с этим.

— Это орган, — прошипела София. — По крайней мере, прочтите брошюру. И ждите, пока сюда приедет ваша жена. Доктор, можно вас на минутку?

Прежде чем доктор успел согласиться, мы с Хейзел ворвались в палату.

Глаза моего дяди тут же обратились к его жене.

— Привет, детка.

— Что происходит? — Хейзел набросилась на доктора, как будто это была его вина, когда она подошла к кровати Ксавье и схватила его за руку.

— Камни в желчном пузыре, — пробормотал Ксавье. — Привет, приятель.

— Привет. — Я оглядел его с ног до головы. Помимо того, что он выглядел немного бледным и был одет в зеленую больничную рубашку, он выглядел прекрасно. Что означало, что я мог сосредоточиться на Софии. — Детка.

Она стояла в углу комнаты у окна. Она выдержала мой пристальный взгляд, пока я пересекал палату, и в тот момент, когда я был достаточно близко, она упала в мои объятия.

— Ты в порядке? — Я поцеловал ее волосы, когда она уткнулась мне в грудь.

— Я держу себя в руках. Я не могу обещать, что буду делать это еще долго.

— Теперь у тебя есть я.

Я повернул нас обоих так, чтобы я мог держать Софию и видеть доктора, мужчину средних лет, который терпеливо ждал, пока мы все расположимся.

— Так что же не так? — Спросил я его. — Камни в желчном пузыре?

Доктор кивнул.

— Компьютерная томография показывает их четко. Исходя из их размера и вероятности повторения, я рекомендую удалить желчный пузырь.

— Это опасно? — Хватка Хейзел на руке Ксавье усилилась.

— Это обычная операция. Ему придется дать успокоительное, и всегда есть риск осложнений. Я был бы счастлив пройтись по ним вместе с вами.

— Я их слышал. Меня это устраивает, — сказал Ксавье. — Как я уже сказал, давайте сделаем это и покончим с ними.

Беспокойство на лице Хейзел исчезло, когда она бросила на мужа хмурый взгляд.

— Ну, я их не слышала. Так что ты можешь просто подождать чертову минуту, пока я разберусь.

Она отпустила его руку, делая шаг в сторону от кровати. Но потом она остановилась, развернулась и поцеловала Ксавье в губы. С этими словами она кивнула доктору и последовала за ним в коридор.

Дядя усмехнулся, но потом поморщился и схватился за бок.

— Пойдешь с ней, хорошо? Просто чтобы она не была одинока, когда он перечислит все, что может случиться, но не произойдет. Я не хочу, чтобы она волновалась.

Я сделал движение, чтобы уйти, но София остановила меня.

— Я пойду. Ты можешь остаться с Ксавье.

— Хорошо. — Ее шаги были тихими, когда она выходила из комнаты, но с ней все было в порядке. Они оба были в порядке.

Я вздохнул впервые за час и рухнул в кресло рядом с кроватью моего дяди.

— Олень?

— Чертов олень, — фыркнул он. Я даже не следил за этим, так как шел снег. Я думал, они все где-нибудь притаились. Этому животному повезло, что оно осталось в живых.

— Судя по тому, как это звучит, тебе тоже.

— Все было не так уж плохо. Помехи на дороге. Однако напугали Софию.

— Напугали всех нас.

Он вздохнул.

— Между нами говоря, меня это тоже немного напугало. Я был уверен, что у меня сердечный приступ. Но доктор, похоже, считает, что мы можем взять эти камни в желчном пузыре под контроль. Он тоже прописал мне таблетку от кислотного рефлюкса.

— Я не могу... — Я ущипнул себя за переносицу, потребовалась минута, чтобы проглотить комок в горле. — Просто береги себя, хорошо?

Он грустно улыбнулся мне.

— Я никуда не собираюсь уходить. Не в ближайшее время.

Отец, вероятно, думал то же самое. Ксавье был старше папы и прожил более напряженную жизнь. Правда заключалась в том, что ты никогда не знаешь, когда твое время истечет.

— Я о многом сожалею,— сказал я Ксавье. — С папой. Я не хочу такого с тобой.

— У нас все хорошо, приятель. У нас все хорошо.

— Мне следовало быть повежливее. Когда я видел его в последний раз, мне следовало быть повежливее. Мне следовало звонить чаще. В последний раз я видел его на именинах Кими. Я должен был стараться сильнее.

Вместо этого я сдерживал свой гнев. Я держался за свою гордость.

Я не мог вспомнить, когда в последний раз говорил «я люблю тебя, папа».

— Ты не должен винить себя, Дакота. Это просто жизнь. Твой отец... Мы тоже расстались не по-хорошему. Он был моим братом. Я не могу вспомнить, что мы говорили в последний раз, когда разговаривали.

— Почему все должно быть именно так?

Он уставился в потолок.

— Мы упрямые люди. Упрямый до безобразия. Я позволил этому управлять моей жизнью. Твой отец тоже так делал. Мы оба цеплялись за чувства, от которых должны были избавиться давным-давно. Учись на наших ошибках.