Я достаточно играл в покер, чтобы понимать шансы.

Все было не в мою пользу.

— Я не знаю, с чего начать, — признался я, ставя свою чашку с кофе. Затем я подошел к сиденью унитаза, сел и наклонил плечи вперед.

— Как насчет с основы ? Ты хочешь жить в Монтане? — спросила она.

— Да. А ты?

— Нет. Не полный год.

Я вздохнул.

— Я должен работать. Мне нужно оплачивать счета. А это значит, что мне нужно здесь жить.

— У меня есть деньги. Мы могли бы выкупить твою недвижимость и купить еще сотню, если хочешь. Тебе не обязательно работать в баре, если ты этого не хочешь. В любом случае, разве это не твоей недвижимости? Использовать свои инвестиции, чтобы ты мог путешествовать и быть свободными приходить и уходить, когда тебе заблагорассудится?

— Да, это так. Вот почему я должен работать. Я не возьму твоих денег.

София наклонилась поближе к зеркалу, нанося спонжнм немного тонального крема. Она замерла от моего заявления, спонж застыл прямо у ее носа.

— Неужели?

— Да, правда. Я не такой человек.

— Ты серьезно?

Я кивнул ей.

— Да.

Она закатила глаза, промокая кончик носа и убирая спонж. Она достала из косметички кисточку и маленькую черную пудреницу. Она открыла ее, с такой силой вдавливая кисточку в пудру, что вокруг ее руки разлетелись маленькие розовые пылинки.

— Я даже не знаю, как на это реагировать.

Я сидел и ждал, думая, что она скоро что-нибудь придумает. Но она просто занялась нанесением макияжа.

Затем она перешла к теням для век. Все время, пока она наносила их на веки, ее ноздри раздувались. После этого она нанесла немного подводки, а затем тушь для ресниц.

Я все еще ждал, думая, что слова последуют за макияжем. Но она убрала косметичку и достала фен. Шум, который он создавал, перекрывал любой разговор. С каждым сердитым движением ее щетки по волосам я все же слышал ее.

Я знал, что лучше не выходить из комнаты. Поэтому я сидел на унитазе, выжидая удобного момента.

Она закончила с прической, убрала фен и повернулась ко мне, положив руку на бедро.

Это было оно.

Время создания или перерыва. Она либо поймет, что я мужчина и что я провел определенные границы. Или это будет препятствием, которое мы не смогли бы преодолеть.

— Твоя гордость глупа. — Она кипела от злости, но ее голос был устрашающе ровным. — Глупая мужская гордость.

— Это не…

— Это она и есть. — Она остановила меня движением руки. — Я не откажусь от своих денег, потому что у тебя есть какое-то пещерное, животное желание быть добытчиком в доме.

— Детка, я не это хотел сказать. Я хочу, чтобы ты отказывалась от своих деньг.

Ее гнев утих, сменившись замешательством. — Тогда я не понимаю.

— Я никогда не смогу обеспечить тебе ту жизнь, к которой ты привыкла.

— Именно это я и имею в виду! — Она выпрямилась во весь рост. — Это просто гор…

— Подожди. — Я встал с туалета, подошел к ней и положил руки ей на плечи. — Я никогда не смогу обеспечить тебе ту жизнь, к которой ты привыкла. Я давно смирился с этим. Но это не значит, что я собираюсь взять твои деньги. Мне нужно добиться успеха. Самому.

— Ты уже достиг, — прошептала она.

Мое сердце сжалось от того, что она увидела меня таким.

— Ещё нет.

— Где этот «успех»? Ты так много работаешь. Ты такой амбициозный. А я думала, ты делаешь это для себя. Быть свободным и путешествовать по миру или делать все, что ты захочешь. Я могу дать тебе это. Прямо сейчас. И это не делает тебя менее успешным.

— Это не ... это не только из-за денег.

— Тогда что ещё? — Ее глаза умоляли меня дать объяснение, которое она поняла бы.

— Потому что я хочу, чтобы моя семья видела меня успешным. Так что, может быть, они понимают, почему я ушел. Что жизнь, которую я выбрал, не такая уж плоха. И если я возьму твои деньги, они никогда не признают моих собственных достижений.

Даже когда папы не стало, желание проявить себя было таким же сильным, как и всегда.

— О. — Ее глаза наполнились слезами, и она быстро заморгала, чтобы слезы не испортили макияж. — Так что ты останешься здесь? Борясь и работая над собой до изнеможения. Заставляя меня смотреть, как ты отказываешься позволить мне помочь тебе.

— София…

Она покачала головой, отступая от меня, выходя из ванной. Сняв полотенце, она бросила его на кровать и подошла к шкафу. Повернувшись ко мне спиной, она натянула трусики и застегнула лифчик. Затем она порылась в вешалках в поисках чего-нибудь, что можно было бы надеть.

Она разложила свои вещи в моем шкафу на той неделе, когда приехала сюда после похорон отца. Я был так чертовски счастлив, что на этот раз она не жила на чемоданах.

Но после того, как она надела длинное платье, похожее на толстовку, которое доходило ей до лодыжек, и ярко-белые теннисные туфли, она остановилась. Ее лицо было обращено к чемодану на дне шкафа.

Бля.

Она собиралась уйти.

Я сделал шаг вперед, потянувшись к ней, как раз в тот момент, когда она развернулась. Слезы в ее глазах заставили меня остановиться.

— Если бы ты попросил, я бы все это бросил.

— Я бы никогда не попросил, — мягко сказал я.

— Я знаю. Но я бы отказалась от всего. Каждый цент, если бы это означало, что мы могли бы быть вместе и на одной волне. Должна ли я?

— Нет. — Я не хотел этого для нее. Она не должна была остаться без работы, вынужденная работать за почасовую оплату в маленьком городке только потому, что мне нужно было что-то доказать.

— Это нечестно. — Она вытерла слезу с одного глаза, прежде чем она упала. — Почему деньги - это причина, по которой я не могу быть счастлива? Мои бывшие мужья просто хотели моих денег. Мои чувства и мое сердце были второстепенным.

Я поморщился, ненавидя этих двух ублюдков и ту боль, которую они причинили ей. Хотя сегодня у меня дела шли не намного лучше.

— А теперь ты. — Она взмахнула рукой. — Ты хочешь меня, но не мои деньги. Почему я не могу иметь и то, и другое? Почему ты не можешь просто принять, что это часть меня? Почему мы не можем жить одной жизнью?

— Мы можем. — Я надеялся.

— И как ты себе это представляешь? — Она приподняла бедро. — Я решу поехать в отпуск. Но ты не можешь позволить себе спонтанные поездки, поэтому останешься здесь? Или как насчет того, что в студии что-то происходит, и мне нужно будет провести несколько недель в городе, но ты не можешь отпроситься с работы, потому что тебе нужно работать.

— Я останусь.

— И я поеду, — фыркнула она. — Отдельные жизни. Мы обречены жить разными жизнями. Ты так зациклился на той версии своей жизни, которой жил годами, что не видишь новую версию, лучшую версию, прямо перед своим лицом.

— Может быть, ты и права, — признал я.

— Так и есть.

Не сказав больше ни слова, она повернулась и вышла из спальни. Я последовал за ней по коридору через гостиную. Но вместо того, чтобы пойти на кухню, как я ожидал, она направилась к входной двери, на ходу снимая пальто с крючка.

— Куда ты идёшь?

— На прогулку.

— Не надо. — Я схватил ее за руку, останавливая, прежде чем она успела надеть пальто. — Не уходи.

Ей не потребовалось много усилий, чтобы сбросить пальто. Я просто легонько дернул ее за локоть, и она бросила его на пол и попала прямо в мои объятия.

— Я не хочу ругаться.

— Я тоже, — сказала она мне в грудь.

— Что мы собираемся делать?

— Ты должен решить, Дакота. Ты. — Она отошла от меня. Но вместо того, чтобы пойти к двери, она подошла к дивану и опустилась на край.

Я последовал за ней и сел рядом, радуясь, что она не ушла. После того, как я потерял папу, я не мог смириться с тем, что оставляю незавершенные дела с кем бы то ни было, особенно с Софией.

— Я хочу снова выйти замуж. — Она сказала это тихо и без всякой надежды. — Я хочу создать семью. Настоящую семью с моим лучшим другом. Я хочу детей.

Я съежился, и она это почувствовала.

Ее взгляд метнулся к моему лицу.

— Ты не понимаешь?

— Это сложно. — Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Если она так отреагировала на разговор о деньгах, мои проблемы с детьми заставили бы ее выскочить за дверь. — Я чувствую себя виноватым.

— Виноватым?

— Да. Виноватым. Когда-то я хотел детей. Но потом все так запуталось. Если бы у нас были дети ...

— О боже мой, — выдохнула она, сообразив, что мне не нужно было этого говорить. — Твоя семья. Ты не можешь иметь от меня детей, потому что я белая? Ты будешь чувствовать себя виноватым?

Господи, это прозвучало ужасно, когда она произнесла это вслух.

София вскочила с дивана, но не ушла. Она просто стояла надо мной, ее грудь вздымалась, когда она боролась с желанием либо дать мне пощечину, либо заплакать.

Вероятно, и то, и другое.

— Это безумие, Дакота. Это полный пиздец.

Она не ошиблась. Это был полный пиздец. Но это все равно не помогло мне понять, как все исправить.

София сделала несколько шагов, описывая круг, обдумывая все это. Она запустила пальцы в волосы, сильно потянув за корни.

— Ты должен выбрать. Боже, я ненавижу даже говорить это. Но я не могу изменить то, кто я есть.

— Я знаю. Я не хочу, чтобы ты менялась.

Она усмехнулась.

— Ты должен разобрать с этим, любимый.

— Ты видишь, что это убивает меня? — Я провел руками по лицу. — Я знаю, что это мое бремя. Я знаю, что возлагаю все это на тебя. Но ты хотела знать правду. Вот где я нахожусь. Это моя битва.

Битва, в которой я чувствовал себя так, словно сражался всю свою жизнь.

Выберу Софию, и я потеряю свою семью.

Выберу мою семью, и я потеряю любовь всей своей жизни.

Я уехал из резервации много лет назад. Я убедил себя, что проложил свой собственный путь.

За исключением того, что все вещи, которых я избегал, казались более важными теперь, когда папа умер.

— Я не хочу потерять тебя. — Ее голос сорвался. — Но я тоже не хочу потерять себя. Я чувствую, что в этом году я так много работала, чтобы найти себя. Я не хочу отказываться от женщины, в которую ты влюбился.

— Иди сюда. — Я помахал ей рукой.

Она подошла ко мне, опустившись передо мной на колени вместо того, чтобы сесть рядом со мной на диван. Ее руки запутались в моих волосах.

— Ты - это ты. Может быть, тебе кажется, что ты нашла себя в этом году, но я видел тебя с самого начала. И я влюбился в тебя в тот момент, когда ты споткнулась и упала на кучу арахисовой скорлупы.