— Ты уверена? Я не возражаю.

— Я уверена. Это единственный способ сохранить загар.

Гэвин предлагал подстричь мой газон дюжину раз с тех пор, как переехал к нам по соседству два лета назад, но я никогда не соглашалась. В основном потому, что это была такая рутинная работа. Я хотела остаться в его милости на случай, если мне когда-нибудь понадобится дружеская услуга.

Но другая причина, по которой я отказалась от его помощи, заключалась в том, что Гэвин не умел косить. Я поморщилась, увидев проплешины, сделанные в его траве, и беспорядочные кучи мульчи. Прошло два года, а он все еще не разобрался с правильными настройками высоты лезвия.

Может, мне и не нравилось косить, но у меня это хорошо получалось. Лучше, чем у большинства.

— Ладно. Что ж, это постоянное предложение. — Гэвин одарил меня улыбкой, и мое сердце ускорилось.

Он был красив, с аккуратной козлиной бородкой и серебристыми прядями в каштановых волосах. Он был отцом-одиночкой, работавшим дома, на пять лет старше моих тридцати пяти. Его кабинет выходил окнами на мой, и в тех редких случаях, когда я сидела за своим столом, а он — за своим, он махал мне рукой.

Этой весной мы стали проводить больше времени друг с другом. Его девочки-близняшки были на два года старше Кали, но, несмотря на разницу в возрасте, все ладили. Пока дети вместе играли в парке или прыгали на его батуте, мы с Гэвином тусовались. Наши пятничные ужины с пиццей становились обычным делом.

— Как сегодня продвигается работа? — спросила я, когда мы шли к моему джипу.

— Хорошо. Я взял перерыв на несколько часов. Девочки остаются у моей бывшей до конца недели и на выходные. Когда они уезжают, становится так тихо, что я, вероятно, проработаю весь ужин.

Я точно знала, как одиноко, когда твои дети в другом доме. Я открыла рот, чтобы пригласить его поужинать с нами, но остановилась, когда по улице проехал знакомый темно-синий грузовик.

Окно Макса за водительским сиденьем Финна было открыто. Его голова торчала наружу, рот был широко раскрыт, когда он уставился на джип.

Гэвин усмехнулся.

— Кое-кто будет в восторге.

— Я лучше возьму ключи. Он наверняка захочет прокатиться.

Я побежала к дому с широкой улыбкой, врываясь в парадную дверь из медового дуба и хватая свою сумочку со скамейки. Когда я выбежала на улицу, Финн заезжал на подъездную дорожку рядом с джипом, оставляя мне место для сдачи задним ходом.

— Мама! — закричал Макс из грузовика, пытаясь расстегнуть ремень безопасности. — Что? Это… Что?

Я рассмеялась, присоединяясь к Гэвину на подъездной дорожке.

Кали распахнула дверцу и выпрыгнула наружу, ее каштановые кудри подпрыгнули, когда она приземлилась.

— Мама, это наше?

— Именно так.

— Быть не может. — Ее глаза были огромными, когда она сделала шаг к джипу. — Я просто… это… быть не может.

— Да, может. Сюрприз.

— Ух ты. — Она провела пальцами по волосам. В эти дни они доходили ей почти до талии, примерно на шесть дюймов короче моих. Я пыталась уговорить ее подстричь их, но она отказалась. Она сказала, что ее кудри выделяли ее в школе, где большинство девочек делали короткие стрижки или красили волосы в голубые или розовые цвета.

— А-а-а! — Макс обежал вокруг грузовика Финна, подпрыгивая вверх-вниз и указывая на джип. — Это так круто. Можем мы на нем прокатиться? Прямо сейчас? Пожалуйста? Давай.

— Через секунду. — Я помахала Финну, который последним вышел из своего грузовика. — Привет.

— Отличные колеса, Молли. — Он заправил очки-авиаторы в свои густые волосы цвета ржавчины, огибая капот своего грузовика. — Больше никакой Белуги, да?

— Больше никакой Белуги.

Его голубые глаза встретились с моими, и на мгновение в них промелькнула печаль.

Я не была уверена, что сказать. Где-то на пути от нашего первого чизбургера до подписания документов о разводе мы забыли, как доверять друг другу.

Теперь все это было древней историей. Я была счастливо одинока. Финн уже много лет встречался с другими женщинами. Как и Белуге, некоторым вещам не суждено было длиться вечно.

— Привет, Гэвин. — Финн подошел к нам, протягивая руку.

— Финн. — Гэвин ответил на рукопожатие, затем посмотрел на меня. — Не буду тебе надоедать. Я буду поблизости в эти выходные, если ты передумаешь насчет газона.

— Спасибо. — Я помахала ему рукой, когда он шел через мой двор к своему собственному.

— А что с газоном? — спросил Финн, когда Гэвин оказался вне пределов слышимости.

— О, ничего. Он просто предложил подстричь его для меня.

Финн нахмурился.

— Это не вариант. Посмотри на его двор. Он не может понять, как правильно держать газонокосилку или ходить по прямой. Ты косишь в десять раз лучше, чем этот парень.

— По крайней мере, он предложил избавить меня от головной боли.

— Головной боли? Я думал, тебе нравится косить.

— Когда-то давным-давно. — Когда моя жизнь была сказкой. До того, как хрустальные туфельки раскололись.

— Мам, поехали. — Макс нарезал круги вокруг джипа. Его широкая улыбка обнажила щель, где у него в данный момент не хватало двух зубов. Ему нужно было подстричься, потому что волосы постоянно падали ему на глаза, но я терпеть не могла стричь его волосы. У меня это было с тех пор, как он был ребенком.

Они были смесью моих и Финна. Не совсем рыжие, но и не мой коричневый. Они были не такими вьющимися, как у Кали — лишь слегка завивались — и имели ту же текстуру, что и густые шелковистые пряди Финна. Всякий раз, когда я подстригала его, он выглядел намного старше.

— Я голоден, — крикнул он, продолжая бегать.

— А когда нет? — пробормотала я. — Он растет, как сорняк.

Финн кивнул.

— На днях я думал о том же самом. Он пробудет здесь несколько ночей, а потом я едва узнаю его, когда настанет моя очередь.

Макс был одним из самых высоких ребят в своей юношеской баскетбольной команде, и его фигура фактически заполняла его детские футбольные площадки. В этом не было никаких сомнений, когда он вырастет, у него будут такие же широкие плечи и грудь, как у Финна. И будет таким же высоким, как Финн.

Единственной чертой Макса, которая была на сто процентов моей, были его глаза. И у него, и у Кали были мои карие глаза.

Темно-синие радужки Финна принадлежали ему, и только ему одному.

— Мам, — фыркнул Макс, открывая заднюю дверь. — Пойдем.

— Ладно, ладно. Давай сначала выгрузим твои вещи из грузовика, чтобы папе не пришлось нас ждать.

— Нет, все в порядке. — Финн мотнул подбородком в сторону джипа. — Вы, ребята, идите. Я разгружу.

— Хорошо. Спасибо. Я пришлю тебе сообщение о том, когда их забирать в понедельник.

— Звучит неплохо.

Я кивнула на прощание и сделала три шага к джипу, когда Финн позвал:

— Молли?

Я обернулась.

— Да?

Он улыбнулся.

— Ты всегда хотела джип. Я рад, что он у тебя есть.

— Я тоже. — Я помахала рукой, не позволяя своему взгляду задерживаться на моем бывшем муже слишком долго.

Финн был одет в свой обычный летний наряд — темно-синее поло «Олкотт Ландшафтинг», джинсы и серые теннисные туфли. Раньше его одежда была покрыта пятнами от травы, руки перепачканы грязью. Он приходил ко мне домой, пахнущий потом и солнечным светом, и мы без колебаний набрасывались друг на друга.

Теперь те дни остались лишь воспоминаниями. И все же он был опасно красив, стоя, широко расставив ноги, под ярким майским небом. Хорошо, что мы с детьми уезжали. Слишком много времени я проводила с Финном, и в моем сознании начинали прокручиваться те старые сцены, те, где его губы были такими мягкими на ощупь.

— Готовы? — Я сосредоточилась на детях, которые запрыгивали в машину. Когда мы все загрузились и опустили стекла, я задним ходом выехала с подъездной дорожки, в последний раз помахав Финну рукой, прежде чем уехать.

Я поймала его взмах в зеркале, когда он стоял во дворе, который когда-то был нашим.

Мы были в разводе шесть лет и три месяца, и, черт возьми, Финн все еще выглядел так, словно ему самое место в этом дворе. Как и Белуга, этот дом был артефактом, который, вероятно, тоже следовало похоронить. Я бы не стала перевозить детей, так что это были единственные похороны, которые могли подождать, пока они не поступят в колледж.

— Ну? Что вы, ребята, думаете? — спросила я их.

— Здесь намного круче, чем в минивэне, — крикнул Макс в открытое окно позади меня.

Я оглянулась через плечо и увидела ожидаемую улыбку Кали.

— Все круто, мам.

Оценили.

— Это точно.

— Давайте возьмем пиццу, — крикнул Макс. Мальчик не знал никакой другой громкости, кроме громкой.

Я тоже начала смеяться и кричать.

— Пицца, мы идем.

Сорок пять минут спустя, когда мы свернули к дому, до нас донесся звук газонокосилки.

— О, отлично. — Я правда надеялась, что Гэвин не решил сделать мне одолжение и подстричь мой газон. И действительно, когда мы подошли ближе, меня встретили свежескошенные полосы на моем газоне. Но косящий был не Гэвин.

— Папа все еще здесь. — Кали указала на грузовик Финна.

Я моргнула, уверенная, что свернула не на ту улицу. Финн не стриг этот газон уже много лет, даже когда мы были женаты. Тогда работа требовала от него полного внимания, и летом он почти всегда возвращался домой затемно.

Обязанность косить всегда ложилась на меня.

Но вот он был здесь, толкая мою красную газонокосилку в диагональных полосах по траве. Пожиратель сорняков был прислонен к двери гаража рядом с кучей удлинителей.

— Что он делает? — спросила я.

— Э-э, подстригает газон, — рассмеялся Макс. — Да.

Я закатила глаза.

— Спасибо за разъяснение, Макс.

— Задашь глупый вопрос, получишь глу…

— Не говори «глупый». — Я была рада, что он не мог видеть мою улыбку, так как стоял ко мне спиной.

Мой сын был умником. Он отвечал быстрее и остроумнее, чем большинство взрослых. Дразнить нас с Финном было одним из его величайших удовольствий. Единственным человеком, с которым он был нежен, была Кали.

У нее не было его толстокожести. Может быть, это было потому, что она вступала в те самые трудные подростковые годы. Может быть, это было потому, что развод дался ей так тяжело. Какова бы ни была причина, Кали стала более чувствительной. И я всегда была благодарна Максу за то, что он так сильно любил свою старшую сестру, что изо всех сил старался защитить ее мягкое сердце.