— Сегодня знаменательный день, — сказал её отец, и знакомая искорка озорства зажглась в его глазах, намекая на то, что он собирался объявить о чём-то, что, как он знал, вызовет недовольство Совета.

Это был тот же самый взгляд, который появлялся у него, когда он наблюдал, как они с матерью замышляют восхождение Наиме на трон Султана.

— Моя дочь завершила свой четвёртый полный Оборот Колеса.

Затем последовал взрыв вежливых, без энтузиазма аплодисментов. С момента её рождения прошло двадцать четыре больших Оборота Колеса — она была совершеннолетней. Она больше не будет полумолчаливым наблюдателем на заседаниях Верховного Совета. Ей разрешат говорить, обращаться к ним как правительнице. Это также означало, что она может выйти замуж. Этот день ознаменовал начало её гонки за контроль над Советом, прежде чем им удастся выдать её замуж за одного из своих сыновей.

Тело Наиме было неподвижным и одновременно напряжённым, как будто что-то дрожало под её кожей и могло вырваться наружу в любой момент. Она должна была помнить, что нужно глубоко дышать, чтобы сохранять спокойствие и сосредоточенность.

— Я желаю, чтобы Принцесса-султан начала выступать перед Советом вместо меня, тем самым подготовить её к правлению.

Повисла тишина недовольства, и Наиме почувствовала на себе каждый многозначительный взгляд, сдвинутое кресло или тихий кашель удивления. Она замерла, сложив руки на груди, чтобы скрыть свое желание поёрзать под их пристальным взглядом. Тёмные глаза Кадира остановились на ней, на его губах играла лёгкая улыбка. Он был так же способен прятаться от окружающих, как и она, хотя и по-другому. Воздух давал дар самообладания. Огонь — дар обмана.

— Для меня большая честь предстать перед Верховным Советом и его мудрыми Визирями. Надеюсь, что наша будущая совместная работа принесёт только процветание Тхамару и его народу, которые ожидают от нас равновесия и умеренности, — она встала и поклонилась, разведя руки.

Это был последний раз, когда она кланялась кому-либо из них. Ей было интересно, понимают ли они это. Если бы они знали, что она задумала.

Более тихие аплодисменты сопровождали её заявление.

— Конечно, я также достигла того возраста, когда могу выйти замуж, — она использовала тончайшую нить силы, чтобы усилить звук своего голоса.

Она хотела того, чего не удавалось ни одной принцессе-султан до неё. Не стать трамплином для нового Султана, а самой стать правительницей. Её отец в моменты просветления одобрял это. Они говорили об её планах на будущее, о том, как сдержать Республику и снова объединить Старый Султанат, как оживить Дома. Это был первый шаг к достижению этих целей, к контролю над Советом. И всё же она приняла это без своего самого могущественного союзника, потому что возраст её отца был более коварным врагом, чем любой, с кем она сталкивалась сейчас в Совете.

Она позволила своим словам повиснуть в воздухе. Прошлой ночью она отрепетировала каждое слово, каждое едва уловимое движение, каждый взгляд. Лучше всего было позволить им радоваться, одобрять, показывать её слабость, прежде чем она раскроет свой истинный ход.

Кадир встал. Он держал посох в одной руке и слегка опирался на него, дабы перенести вес с левой ноги. Десять лет назад он получил ранение в результате несчастного случая. Он заработал сильную хромоту, которую пытался скрыть, и шрам в виде полумесяца, портивший то, что многие всё ещё считали очень красивым лицом.

— Пусть ваши следующие четыре Цикла будут такими же успешными, как и первый, Принцесса-султан. Верховный Совет счёл за честь наблюдать, как вы взрослеете, и уверен, что из вас выйдет прекрасная Султана для того, кто станет преемником вашего отца. Совет представит вам список подходящих кандидатов, — обратился он к Султану, — как можно скорее.

От Наиме не ускользнул расчётливый взгляд его карих глаз. Она знала, что его сын будет первым в списке. От этой мысли у неё скрутило живот.

— Пожалуйста, сделайте это, Великий Визирь, — Наиме окутала себя своей силой, защищая свой тон и тело от неминуемой реакции. — Но также, пожалуйста, имейте в виду, что моя помолвка может быть отложена в ближайшем будущем из-за наших переговоров о союзе с Саркумом, наблюдать за которыми Султан назначил меня.

Она не хотела выставлять напоказ отца в качестве своего рода щита. Но ещё не пришло время стоять под её собственной властью, её ещё было недостаточно. Они всё ещё думали о ней как о девушке, красивом украшении дворца, которое будет передано в качестве своего рода знака доброй воли тому, кто будет избран преемником её отца.

Кадир блестяще сумел сдержать своё удивление. Только одна тёмно-рыжая приподнялась, а его пальцы крепче сжали посох. Уголок рта Наиме приподнялся в ответ. Он увидел, и его брови опустились, а пальцы разжались.

Остальные члены Совета зашевелились. Некоторые из тех, кого она знала как умеренных, склонились и начали шептаться друг с другом. Совет отказался рассматривать условия союза, которые она разработала, потому что Великий Визирь убедил их, что в этом нет особого смысла, что союз с Саркумом, их восточным соседом, был безрассудным.

Лишь очень немногие из самых близких к ней людей знали, что она уже отправила письмо Саркуму, предлагая заключить союз и требуя присутствия делегата. Она проштамповала его печатью своего отца и отправила с его одобрения много оборотов назад. Саркум и Тхамар когда-то были объединены под властью Старого Султаната, ещё до Разделяющей Войны. Пришло время залечить старые раны и снова собрать их вместе.

Разделяющая Война началась по воле предков Наиме, после санкционированных судом зверств, совершенных разрушительной магией магов Шестого Дома. Маги Разрушения были убиты или изгнаны из Тхамара, и к ним всё ещё относились со страхом и суеверием, даже столько поколений спустя.

Объединение с Саркумом означало возвращение власти Шестого Дома. Несмотря на то, что это снова уравновесило бы Колесо и исправило то, что было сломано, Кадир никогда бы не согласился, а он контролировал большинство в Совете. Он был так же привязан к истории и традициям, как самый упрямый из седобородых стариков, непоколебимый в своей приверженности самым ранним указам Султаната Тхамар. И поэтому она привела Колесо в движение раньше, чем они смогли остановить его поворот. Теперь она должна преодолевать препятствия на его пути, чтобы дать себе время завершить план, заключить союз и самостоятельно занять место отца.

Последовала пауза, пока члены Совета переговаривались между собой, Кадир ждал уточнений от Наиме. Наиме безмятежно улыбалась ему. Он не был дураком. Он не стал бы никого недооценивать, пока не убедился бы, что это безопасно.

Более десяти лет Наиме наблюдала, как Кадир запугивал и манипулировал на своём пути к должности Великого Визиря. Наблюдала, как он выпутывается из преступлений, неизменно умудряясь скрывать кровь на своих руках в прямом и переносном смысле. Вынужденная бездействовать, в то время как Кадир использовал любую возможность, чтобы получить власть в Совете, назначая людей, более лояльных ему, чем своей стране и своему Султану. Наконец, после стольких лет, пришло время ей переломить его Колесо, на что у её отца никогда не хватало духу. Наблюдать за ним сейчас, напряжённым и раздражённым из-за того, что она на мгновение завладела контролем над залом, было первым настоящим вкусом мести. Это прогнало её нервозность и заменило решимостью, которая успокоила.

— Я прошу прощения, Принцесса-султан Эфендим¹, но, кажется, я припоминаю, что Совет не поддержал переговоры о союзе, — сказал Кадир, и Совет затих в ожидании.

Он улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, склонив голову в лёгком подобии почтения.

— Если бы Султан потребовал, чтобы Совет поддержал переговоры, я уверена, он бы добился их одобрения. Но он совершенно уверен в своём решении, — она улыбнулась отцу, и он кивнул.

Саркум ещё не ответил. Если бы у неё был настоящий делегат, которого можно было бы представить, всё прошло бы гораздо более гладко. Чтобы сохранить контроль над собой и над залом, ей пришлось спрятать дрожащее беспокойство, которое вызывало у неё молчание Саркума.

— Мы надеялись сегодня снова поднять этот вопрос перед Советом, но я боюсь, что делегат Саркума задержался с приездом.

Это была маленькая ложь, которая, как она надеялась, в конце концов, окажется вовсе не ложью, иначе всё, что она планировала, станет напрасным.

Наиме никогда не слышала такой глубокой тишины, которая воцарилась в Зале Совета в момент, последовавший за её заявлением. Она словно чувствовала, как каждое слово медленно погружается в их сознание, подобно маленьким камешкам в безбрежную воду, пока не достигает дна и не остаётся там, поднимая облака осадка и неодобрения. Затем мужчины сразу же вскочили на ноги в ярости и недоверии, все закричали друг на друга, и у Наиме перехватило дыхание. Её отец зашевелился, как будто собирался встать, с напряженным от тревоги выражением лица. Наиме шагнула к нему, но не на помост, и коснулась его руки, улыбаясь.

— Всё в порядке, отец. Будь спокоен. Я здесь.

Он улыбнулся в ответ, расслабляясь на своём троне. Ихсан повернулся к ней, в его светло-карих глазах читались беспокойство и горькое веселье.

— Что теперь?

— Пусть тайфун утихнет, брат мой, — сказала она и осталась на месте, положив пальцы на руку отца, ожидая.

Кадир сумел взять Совет под контроль, закричав и даже зайдя так далеко, что ослабил хватку своей магии настолько, что температура в комнате поднялась на несколько градусов. Ихсан вздрогнул и сжал руки на коленях, но он выдержал это молча. Она гордилась им за его усилия и чувствовала стыд за то, что нуждалась в нём в этот день, хотя это причиняло ему очевидный дискомфорт.