Глава 36

Милла

Я была заперта в этих четырех стенах, которые надвигались на меня, понятия не имея, как долго я здесь находилась.

Я безуспешно пыталась следить за временем, но из-за того, что еду бросали в меня через нечетные промежутки времени, а часов, которые можно было бы проверить, не было, я совершенно заблудилась. Каждый раз, когда кто-то из мужчин открывал эту дверь, чтобы принести еду, я так быстро набрасывалась на нее, но независимо от того, насколько близко я была к этой двери, она закрывалась с тяжелым лязгом, когда я колотила по ней кулаками, крича этим придуркам, чтобы они позволили мне уйти. Я знала, что они этого не позволили бы, но я не могла позволить себе сидеть сложа руки и не пытаться.

Я проверила каждый дюйм этой комнаты, но и там не было ничего, что могло бы послужить оружием. Я знала, что они накачивали меня наркотиками. Только после того, как я съедала предоставленную ими еду и питье, я чувствовала усталость, и более того, сон крепко держал меня в своих объятиях, пока я то приходила в сознание, то теряла его.

Я должна была поддерживать свою энергию, если у меня был хоть какой-то шанс выбраться отсюда. Быть слабой из-за недостатка питания было просто глупой идеей.

Итак, я проигнорировала употребление наркотиков и никогда не поднимала шума по этому поводу вслух перед камерами, которые были расположены по углам комнаты и следили за каждым моим движением. Зная, что они все слышали и видели, я боялась подумать, что могло произойти, когда я легла бы спать, но знала, что ко мне никто не прикасался, моя одежда все еще была в целости и сохранности, никаких признаков того, что ее снимали.

Однако внутри я была в ярости. Меня держали, как собаку в клетке, пока за мной не приехал бы хозяин. Ни хрена себе.

Но это была не просто ярость; отчаяние безжалостно терзало меня. Страх крепко держал меня в своих когтях. В этом и заключалась проблема со страхом, он был нерационален, независимо от того, как сильно я пыталась отогнать его. Это просто не срабатывало. Моя паника взяла верх.

Страх был подобен Фениксу. Ты мог смотреть, как он сгорал тысячу раз, но он всегда возвращался.

Минуты? Часы? Дни? Недели? Я не знала. Я была так сбита с толку и потеряна... В моем мозгу безжалостно крутились воспоминания о каждом плохом воспоминании, произошедшем в домике у бассейна, вызванном точной копией того, в котором я была поймана в ловушку. И каждый раз после этого. Это была ментальная война. И это сработало...

Мне нужно было уйти. Я грубо дернула себя за корни волос; пряди раздраженно проплывали сквозь мои пальцы. Я сидела в углу комнаты на полу, защитно подняв колени так, чтобы смотреть прямо на дверь, которая позволяла мне выйти на свободу, но закрывала мое заточение.

Как бы сильно я ни хотела покинуть эту жуткую версию своего прошлого, я знала, что единственный способ выйти за эту дверь — это быть с человеком, который купил меня. Как гребаный скот.

Тишина, царившая в комнате, давила на меня.

Это была та самая комната, куда я вошла вслепую, доверчиво относясь к Адаму как к одному из моих лучших друзей, но вышла оттуда с разбитым сердцем и с ним как с моим мучителем. Он забрал у меня кое-что ценное, что должно было быть свободно отдано тому, кого я любила. Он лишил меня выбора и с тех пор продолжал наводить ужас на каждую часть моей жизни.

Когда-то я ощетинилась при мысли о том, что являлась собственностью Адама, но ничто не могло подготовить меня к тому, что они продали бы меня. В моем извращенном и циничном сознании я надеялась, что они заплатили за меня чертову уйму денег; я бы разозлилась, если бы когда-нибудь обнаружила, что пошла на что-то такое за десять долларов. К черту это. Я заслуживала, чтобы сумма исчислялась, по крайней мере, сотнями тысяч, хотя я даже не знала, чего стоили люди сами по себе. Это был принцип. После всего, через что я прошла за эти годы, несомненно, я была той, кто должен был получить выгоду от выплаты. И все же я никогда не увидела бы ни цента из этого.

Оторванная от моих мыслей, дверь с грохотом распахнулась, напугав меня, когда она на большой скорости ударилась о стену, но ее звук был заглушен быстрыми выстрелами и повторяющимися хлопками вылетающих пуль. Крики проникли в мой разум, и я попыталась рационализировать тот факт, что кто-то был здесь.… сопротивляясь тем, кто держал меня в плену.

Но я окаменела. Кто вообще мог мне помочь? Нам? Были ли другие, запертые в этом месте страданий и разбитых мечтаний?

Я поняла, что крепко зажмурила глаза, когда почувствовала, что кто-то пошел в комнату и приблизился ко мне. Я прижалась к стене, зная, что не могла двигаться дальше, но отчаянно хотела стать невидимой. Я затаила дыхание. Просто забудь меня, просто уйди...

Чьи-то руки надежно схватили меня за плечи, и я инстинктивно прикрыла своими ладонями глаза, хотя они все еще были закрыты.

— Поймал ее, — спокойно произнес мужчина, который держал меня, и поднял меня на ноги.

Нет. Я отказывалась, чтобы меня отвезли владельцу. Убейте меня сейчас. Я лучше умерла бы.

Резкими движениями я сбросила его руку со своей. Он снова попытался схватить меня, но я закричала, ударив его локтем в живот, чувствуя, как боль рикошетом пробежала по моей руке, но я проигнорировала это. Воздух со свистом покинул его рот с протестующим ворчанием. Но я не слушала, я была сосредоточена. Мне нужно было уходить.

— Я не собираюсь причинять тебе боль. Поверь мне, — сказал он мне.

Он крепко притянул меня к себе, заключив в объятия, и опустился на пол, обхватив своими мускулистыми ногами мои, так что я оказалась прижатой к нему.

Выхода не было; я была в ловушке. Я не могла доверять ни единой живой душе. Они все меня подвели.

Я услышала, как он что-то пробормотал, но это пролетело над моей головой. Я боролась, пытаясь вывернуться из-под него, но безуспешно. Я включила режим выживания. Я знала, что отключалась, блокировала это, потому что все это больше не имело значения.

У них была я. Я никогда не узнала бы дня, свободного от порабощения, от мира.

Это тело похоже на гроб. Меня хоронили заживо.