Робин пролежала так еще минут пять, боясь, что пара вернется, а потом осторожно села.

Записка Страйка все еще была скомкана в ее руке. Она сделала несколько глубоких вдохов, затем снова включила фонарик, разгладила письмо и прочитала его.

«Надеюсь, у тебя там все идет хорошо. Дэв спрячет записку и будет находиться поблизости до субботы, проверяя камень, пока ты не напишешь ответ. Если ответа не будет, увидимся в воскресенье.

Я встречался с Эбигейл Гловер, дочерью Джонатана Уэйса. Очень интересный разговор. Она утверждает, что Дайю была дочерью не Уэйса, а Александра Грейвса. Якобы, перед ее смертью между Уэйсами и родителями Грейвса шла борьба за опеку над девочкой. Эбигейл была свидетелем и участником множества насильственных действий, а после того, как Дайю утонула, Эбигейл закрыли в свинарнике на трое суток голышом, но, к сожалению, она не хочет давать показания.

Во вторник я встречаюсь с родителями Александра Грейвса. Я дам тебе знать, как все пройдет.

Все еще пытаюсь найти Шерри Гиттинс, девушку, которая повезла Дайю купаться. Я изучал обстоятельства смерти Дайю, и у меня есть вопросы. Любая информация, которую ты сможешь найти, будет полезна.

Возможно, мы также нашли способ убедить Джордана Рини поговорить со мной — у Штыря есть приятели в этой тюрьме.

Меня беспокоит Литтлджон. Он не сказал мне, что работал на Паттерсона в течение трех месяцев, прежде чем перейти к нам. Пытаюсь найти ему замену.

Фрэнки остаются фриками и, возможно, планируют похищение.

Береги себя. Если захочешь выйти, только скажи. Если понадобится, мы вломимся туда силой.

Целую, С.»

Робин не знала, почему записка вызвала у нее столько чувств, но слеза упала на бумагу. Связь с внешней жизнью подействовала на нее как лекарство, укрепив ее, а предложение вломиться силой и это «Целую» перед инициалами Страйка показались ей объятиями.

Теперь она достала ручку, положила небольшую стопку бумаги на колено и начала писать, неуклюже держа фонарь в левой руке.

«Все идет хорошо. Сегодня вечером я присоединилась к церкви. Полностью окунулась в бассейн в храме.

Уилл Эденсор здесь, и я только что подслушала разговор между ним и Линь, дочерью Дейрдре Доэрти. Она умоляла его снова “наполнить” ее, чтобы избежать необходимости спать с “ним”. Неизвестно, кто такой “он”. Линь даже предложила сбежать, но Уилл, похоже, окончательно “уверовал” и говорит, что это обернется проклятием. Я не до конца уверена, но если она уже родила здесь, то это может быть ребенок Уилла. Если это так, то она наверняка была несовершеннолетней, когда рожала, потому что она и сейчас не выглядит очень взрослой.

Насилия пока не замечено, а вот лишения сна и еды — сколько хочешь.

Сегодня вечером я видела, как дух Дайю материализовался из ниоткуда, двигался и махал всем нам рукой. Ее вызвал Джонатан У. Не знаю, как это было сделано, но должна сказать, что выглядело эффектно и, думаю, убедило почти всех».

 

Робин сделала паузу, пытаясь вспомнить что-нибудь еще, что могло бы показаться Страйку важным. Она дрожала от холода и так устала, что едва могла соображать.

«Думаю, это все, что могу написать, жаль, что больше ничего нет. Надеюсь, теперь, когда я стала настоящим членом церкви, я смогу увидеть ее худшую сторону.

Избавиться от Литтлджона при возможности это хорошая идея.

Целую, Робин»

 

Она сложила записку, положила ее в бутафорский камень и вернула его на прежнее место. Затем с тяжелым сердцем она разорвала записку Страйка на мелкие кусочки и начала пробираться сквозь деревья к расположенной вдалеке ферме, разбрасывая обрывки записки по разным участкам зарослей крапивы.

Однако она так устала, что потеряла ориентацию в пространстве. Вскоре она оказалась в густом лесу, и даже точно не помнила, как прошла через него. Робин снова ощутила панику. Наконец она пробралась между двумя стволами, опутанными вьюнами, сделала несколько шагов по небольшой полянке и затем с воплем, который не смогла сдержать, упала на что-то твердое и острое.

— Дерьмо, — простонала Робин, нащупывая свою голень. Она поранилась, хотя, к счастью, на ее брюках не было дыр. Ощупывая землю вокруг себя, она нашла то, обо что споткнулась: похоже, это был сломанный пень или столб, воткнутый в землю. Она встала и тут увидела в лунном свете несколько сломанных столбов, расположенных неровным кругом. Они определенно были расставлены людьми, словно для пугающего ритуала, и располагались посреди окружающей дикой природы. Робин вспомнила историю Кевина Пёрбрайта о том, как его на ночь привязали к дереву в качестве наказания, когда ему было двенадцать. Были ли здесь когда-то столбы, к которым можно было привязать целую группу детей? Если это так, то, похоже, ими больше не пользовались, потому что они тихо гнили в глубине леса.

Слегка прихрамывая, Робин снова отправилась в путь и наконец, благодаря мимолетному проблеску лунного света, нашла опушку леса.

Только когда она шла обратно по темному сырому лугу к ферме, она вспомнила, что не написала записку для Мёрфи. Слишком уставшая и взбудораженная, чтобы вернуться, она решила, что передаст ему письмо с извинениями на следующей неделе. Пятнадцать минут спустя она уже перелезала через фермерские ворота. Она прошла мимо темных и тихих Домиков для уединения и с глубоким облегчением проскользнула обратно в общежитие незамеченной.