— Кое-что знаем, — ответила Робин.

— Мазу часто рассказывала нам о ней. Якобы она была идеальной маленькой девочкой, которая никогда не делала ничего плохого и была предназначена для важной миссии. Нас учили, что она утонула нарочно, чтобы доказать, что дух сильнее плоти, но она вернулась на ферму Чапмена в белом платье, в котором утонула, и появляется в лесу, где обычно играла. И мы видели ее, — тихо добавила Нив. — Пару раз по ночам я видела, как она стояла среди деревьев и смотрела в сторону нашего общежития.

Нив вздрогнула.

— Я знаю, что это, должно быть, был какой-то фокус, но потом мне много лет снились кошмары об этом. Я видела ее за окном своей спальни в Уитби, насквозь промокшую в своем белом платье, с длинными черными волосами, как у Мазу. Утонувший пророк глядела на меня, потому что мы все плохие и уехали с фермы Чапмена. Все дети на ферме Чапмена были в ужасе от нее. «Она слушает. Она распознает, если ты соврешь. Она придет и найдет тебя в темноте». Этого было достаточно, чтобы напугать нас всех и заставить вести себя хорошо.

— Да уж, как тут не испугаться, — сказала Робин.

Страйк вытащил из нагрудного кармана сложенный лист бумаги.

— Могу я назвать тебе несколько имен, чтобы понять, помнишь ли ты кого-нибудь из этих людей? — спросил он Нив, которая кивнула в ответ. Но имена в начале списка, который зачитывал Страйк, были ей незнакомы.

— Извините, это было так давно, и если они не проживали с нами в общежитии...

Первым Нив узнала имя Кевина Пёрбрайта, и по ее реакции Робин поняла, что она не в курсе, что тот умер.

— Кевин Пёрбрайт, да! Я помню его и его сестру Эмили. Они были милыми. И у них была старшая сестра Бекка, которая вернулась вскоре после нашего приезда на ферму.

— Что значит «вернулась»? — спросил Страйк, держа ручку наготове.

— Она провела в бирмингемском филиале ВГЦ три года. Папа Джей быстро начал готовить ее к карьере будущего церковного лидера. Она была по-настоящему властной. Большая любимица Папы Джея и Мазу. Она мне не очень нравилась.

Страйк продолжал зачитывать имена, но Нив продолжала качать головой, пока Страйк не произнес имя Флоры Брюстер.

— О, да, мне кажется, я ее помню. Она была совсем юной, верно? Я помогла ей сделать ее первую куклу из соломы — на ферме Чапмена их плели в большом количестве для продажи в Норидже.

Страйк продолжал продвигаться вниз по списку имен.

— Пол Дрейпер? Он старше тебя. Подросток.

— Нет, не могу вспомнить никакого Пола.

— Джордан Рини? Тоже подросток.

— Нет, извините.

— Шерри Гиттинс?

— Нет. Я думаю, что они могли быть там, но я не могу опознать их по именам.

— Маргарет Кэткарт-Брайс?

— О боже, да, я помню ее, — тут же сказала Нив. — Она на самом деле выглядела странной, вся перетянутая, над ее лицом сильно поработали хирурги. Она была одной из многих богатых женщин, которые постоянно бывали на ферме. Был еще один человек, которому нравилось ухаживать за лошадьми, а другие богачи занимались «йогой» с Папой Джеем, но Маргарет была самой богатой из них.

Страйк продолжал зачитывать имена, но Нив узнала только Гарольда Коутса.

— Он был врачом?

— Верно, — сказал Страйк. — Ты часто с ним виделась?

— Я — нет, но Мэйв виделась. У нее от нервов на коже появилась какая-то сыпь. Он лечил ее.

Страйк с непроницаемым выражением лица отметил что-то в блокноте.

— Ты помнишь дочь Джонатана Уэйса? — спросила Робин.

— Нет, конечно, — сказала Нив недоуменно. — Она же умерла.

— Извини, я имею в виду не Дайю, а его старшую дочь.

— У него была еще одна дочь? — удивленно спросила Нив. — Нет, я никогда с ней не встречалась.

— Хорошо, — сказал Страйк, сделав последнюю пометку. — Ты нам очень помогла, спасибо. Мы пытаемся установить хронологию, выяснить, кто там был и когда.

— Жаль, что я больше ничего не помню, — сказала Нив.

Чай был выпит, все встали из-за стола, Робин осторожно убрала ногу из-под Бэзила.

— Если, — неуверенно начала Нив, — вы разузнаете что-нибудь о маме, дадите мне знать?

— Конечно, — сказал Страйк.

— Спасибо вам. С тех пор как я родила Чарли, я так много думаю о маме… Ошин и Мэйв говорят, что им все равно, но я думаю, что для них тоже очень важно узнать, что с ней случилось...

Когда они втроем шли по коридору, Робин заметила, что Страйк выглядел непривычно суровым, даже учитывая естественную угрюмость его обычного выражения лица. У входной двери Робин поблагодарила Нив за уделенное время и за печенье. Шумно дышащий Бэзил стоял рядом с ними, виляя хвостом, очевидно, убежденный, что ему еще удастся выманить у незнакомцев угощение или немного повеселиться.

Страйк повернулся к своей напарнице.

— Ты иди. Я бы хотел поговорить с Нив наедине.

Робин удивилась, но не стала расспрашивать и пошла к машине. Когда звук ее шагов стих, Страйк снова повернулся к Нив.

— Прости, что спрашиваю об этом, — тихо сказал он, глядя на нее сверху вниз, — но твоя младшая сестра когда-нибудь рассказывала о том, как лечил ее сыпь Гарольд Коутс?

— Я думаю, он дал ей какой-нибудь крем, вот и все, — сказала Нив, выглядя озадаченной.

— Она никогда не рассказывала о чем-нибудь еще, что произошло, когда он лечил ее?

— Нет, — испуг появился на лице Нив.

— Сколько сейчас твоей сестре — двадцать один год?

— Да, — ответила Нив.

— Гарольд Коутс был педофилом, — сказал Страйк, и Нив ахнула и закрыла лицо руками. — Я думаю, стоит спросить сестру, что случилось. Вероятно, ей нужна помощь посерьезнее, чем антидепрессанты, и, возможно, ей было бы легче, если бы кто-нибудь еще узнал об этом.

— О боже мой, — прошептала Нив сквозь пальцы.

— Мне жаль, — повторил Страйк. — Я знаю, это слабое утешение, но Мэйв была далеко не единственной.