На огороде она застала несколько взрослых, в том числе находящуюся на очень позднем сроке беременности Ван, за посадкой семян моркови. Также там было несколько малышей в их маленьких алых спортивных костюмах. Одной из них была белокурая Цинь, которую было легко узнать по волосам, похожим на одуванчик. Только когда мужчина рядом с Цинь выпрямился во весь рост, Робин узнала Уилла Эденсора.
— Мне сказали прийти и помочь, — сказала Робин.
— А, — ответил Уилл. — Хорошо. Ну, семена там…
Он показал ей, что делать, а затем вернулся на свою грядку.
Робин задавалась вопросом, было ли молчание остальных взрослых следствием ее присутствия. Никто не разговаривал, кроме детей, которые были скорее помехой, чем помощью: им больше нравилось зачерпывать семена горстями и тыкать пальцами в землю, чем сажать.
Резкий запах разнесся по огороду, расположенному с подветренной стороны от свинарника. Робин работала уже несколько минут, когда к ней подбежала Цинь. Девочка постучала по земле грубо сделанной деревянной лопаткой.
— Цинь, иди сюда, — позвал Уилл. — Подойди и помоги мне сажать.
Ребенок с трудом пробрался к нему по влажной земле.
Рассыпая семена в борозде, Робин, согнувшись пополам и медленно передвигаясь, краем глаза наблюдала за Уиллом Эденсором. Это был ее первый шанс приблизиться к нему, если не считать того ночного разговора между ним и Линь, который, о чем он и не подозревал, она подслушала. Хоть он был очень молод, его волосы уже начали редеть, усиливая тем самым его хрупкий и болезненный вид. Ускоряя посев, ей удалось, казалось бы, вполне естественно, подобраться к месту рядом с Уиллом, пока он вместе с Цинь засеивал соседнюю борозду.
— Она твоя, не правда ли? — она улыбнулась Уиллу. — Она похожа на тебя.
Он бросил на Робин раздраженный взгляд и пробормотал:
— Нет ничего «моего». Это материалистическое обладание.
— Ой, извини, конечно, — сказала Робин.
— Ты уже должна была это усвоить, — многозначительно произнес Уилл. — Это довольно просто.
— Прости, — повторила Робин. — Я постоянно случайно попадаю в неприятности.
— Не бывает «неприятностей», — ответил Уилл тем же важным тоном. — Духовное разграничение усиливается.
— Что такое духовное разграничение? — спросила Робин.
— «Ответ», глава четырнадцатая, абзац девятый, — сказал Уилл. — Это тоже элементарно.
Он не удосужился понизить голос. Робин была уверена, что другие работники слушают их разговор. Молодая девушка в очках, с длинными грязными волосами и крупной родинкой на подбородке, слабо улыбалась.
— Если ты не понимаешь, почему происходит духовная демаркация, — продолжил Уилл, которого никто не спрашивал, — тебе нужно молиться или медитировать. Цинь, не делай этого, — сказал он, потому что маленькая девочка копала своей деревянной лопаткой там, где он только что присыпал землей семена. — Пойдем принесем еще семян, — Уилл встал и повел Цинь за руку, к ящику, где лежали пакеты.
Робин продолжала работать, удивляясь разнице между поведением Уилла в присутствии церковных старейшин, когда он выглядел виноватым и подавленным, и его манерами здесь, среди работников, где он казался самоуверенным и безапелляционным. Она также тихо размышляла о лицемерии молодого человека. Робин видела явные признаки того, что Уилл и Линь пытаются сохранить родительские отношения с Цинь, вопреки учению церкви, а подслушанный Робин разговор с Линь в лесу доказал, что он пытался помочь ей избежать «духовной связи» с каким-то другим мужчиной. Робин спрашивала себя, понимает ли Уилл, что он нарушает предписания ВГЦ, или же нравоучительный тон предназначался для тех, кто их слушал.
Словно прочитав мысли Робин, девушка в очках сказала с сильным норфолкским акцентом:
— Тебе не победить Уилла в знании церковной доктрины. Он знает ее вдоль и поперек.
— Я с ним и не соревновалась, — мягко ответила Робин.
Уилл вернулся, Цинь следом. Будучи преисполнена решимости продолжить с ним разговор, Робин сказала:
— Прекрасное место для детей, не так ли?
Уилл лишь хмыкнул.
— Они пойдут по правильному пути с самого начала — в отличии от меня.
Уилл еще раз взглянул на Робин, а затем сказал:
— Никогда не поздно. Золотому пророку было семьдесят два года, когда она нашла Путь.
— Я знаю, — ответила Робин, — это меня утешает. Я всему научусь, если буду усердно работать…
— Это не работа, это высвобождение себя для новых открытий, — поправил ее Уилл. — «Ответ», глава третья, абзац шестой.
Робин начинала понимать, почему Уилл так раздражал Джеймса, своего брата.
— Ну, это то, что я пытаюсь…
— Не надо пытаться. Это процесс позволения самому себе.
— Я знаю, я и говорю, — объяснила Робин, пока каждый из них бросал семена и приминал землю, а Цинь лениво тыкала в сорняк. — Твою малышку… я имею в виду эту малышку… зовут Цинь?
— Да, — ответил Уилл.
— Она не допустит моих ошибок, потому что ее научат открывать свое сознание правильно, не так ли?
Уилл поднял взгляд. Их глаза встретились, выражение лица Робин было нарочито наивным, и лицо Уилла медленно покраснело. Сделав вид, что не заметила, Робин вернулась к работе и сказала:
— У нас была такая хорошая лекция о «духовной связи»…
Уилл резко встал и пошел обратно к пакетам семян. Остальные два часа, которые Робин провела на огороде, он сторонился ее.
Эта ночь была первой на ферме Чапмена, когда Робин было трудно заснуть. Недавние события заставили ее столкнуться с одним неопровержимым фактом: чтобы сделать то, ради чего она пришла сюда — найти нечто, дискредитирующее церковь, и убедить Уилла Эденсора пересмотреть свою преданность церкви — ей требовалось бросить вызов ограничениям и преступить границы дозволенного. От тактики, благодаря которой ее приняли как полноправного члена церкви, необходимо отказаться: собачье послушание и видимое принятие их доктрины не будут способствовать достижению ее дальнейших целей.
И все же она боялась. Она сомневалась, что когда-нибудь сможет объяснить Страйку — ее лакмусовой бумажке, человеку, благодаря которому она продолжала мыслить здраво — насколько устрашающей была атмосфера на ферме Чапмена, как страшно было осознавать, что тебя окружают добровольные соучастники, или передать, как обеспокоена она была теперь, столкнувшись с перспективой отправиться в Домик для уединения.