Глава 30

Императрица

Позднее тем же вечером мы с Ариком нежно занимались любовью, после чего он прижал меня к своей груди, пока Ти мирно спал в своей кроватке. Дрова потрескивали в камине, пламя уютно освещало комнату. Неторопливые сладкие моменты всё ещё случаются даже после апокалипсиса.

Сонный голос Арика пророкотал над моим ухом:

— Не могу избавиться от мысли, что я только что был вознаграждён за организацию видеозвонка.

Я ущипнула его за татуировку на груди.

— Я же вижу, как ты расслабилась, убедившись, что он в безопасности.

Арик провёл пальцами по моим волосам.

— Да. Эта возможность поговорить с ним очень много для меня значила. Спасибо за то, что ты такой понимающий.

Мало кто из мужей содействовал бы отношениям своей жены с другим мужчиной. Хотя, конечно, мало кто из мужей уверен, что обратится в прах в ближайшем будущем.

Я закрыла глаза на секунду, но ни на мгновение не забывала о том, что стоит на кону.

— Я стал замечать, что каждый раз, когда я разговариваю с ребятами в ангаре, Солнце начинает чуть ли не все свои фразы со слов: «Джек говорит» или «Джек считает». Мне кажется, он очарован Джеком.

Похоже, Сол за время поездки к ангару возвёл Джека в герои и почитает теперь как кумира. С кем не бывает.

Арик пробормотал себе под нос:

— Есть хоть кто-нибудь, кто не пал жертвой обаяния Джека Дево?

Что на это ответить?

— Оу, а что, Джоуль тоже от него без ума?

Губы Арика скривились.

— Как Джек отнёсся к новости, что он, возможно, Младший Аркан?

— Пока скептически. Но ещё не уверен. Думаешь, это правда?

— Он отлично попадает под описание типичного Меча. Да и исторически Паж Мечей считался посланником между лагерями. Это очень хорошо ложится на историю Джека в этой игре.

— Это как-то меняет твоё отношение к нему?

— Я так привык не доверять другим Арканам, что первой эмоцией было подозрение. — После прочтения хроник Арика я его прекрасно понимала. — Мне интересно, есть ли у Младших Арканов такие же инстинкты, как у нас. Черты, которые они не в силах контролировать. Но всё же я полностью доверяю Джеку. Мне кажется, он это заслужил.

— Это хорошо.

— Как бы то ни было, найти ангар было большим успехом. Нам понадобится место, куда можно будет перенести Ти в случае атаки Рихтера.

Рихтер. Мои когти начали зудеть, просясь наружу.

— Жду не дождусь новой встречи. Только он и я.

Арик весь напрягся.

— Этого не будет.

Я резко села, нахмурившись.

— Ты уже забыл, что я поклялась ему отомстить. Пускай он не убивал Джека, но он лишил жизни Селену и всех тех людей. — Смех Императора до сих пор звучит у меня в ушах. — Или ты забыл, как он месяцами пытал меня две игры назад? Какое счастье, что у меня нет тех воспоминаний.

— Ты сама мне говорила, что ваш бой может закончиться уничтожением всего мира. Или твоей смертью. И что тебя это пугает. Что это равносильно ядерной угрозе. Если скажешь, что это предчувствие изменилось, тогда и поговорим.

Мэтью говорил, что сила — моё бремя. Вдруг я начну что-то, что не смогу потом остановить? Но если мой выбор — позволить Арику сгореть заживо в теле Рихтера или рискнуть всем миром…

— Убить Императора — моя задача, не твоя. И уж точно не твоя, если ты намерен пожертвовать собой.

Арик спросил дразнящим тоном:

— Если на одной чаше весов моя жизнь, а на другой — судьба человечества, разве нам не нужно прислушаться к голосу разума?

Я вскинула подбородок, сжала кулаки.

— А если я не желаю его слушать?

Он молчал некоторое время. После чего наклонился, обхватив моё лицо тёплыми ладонями.

— Ты любишь меня.

Я посмотрела на него, стараясь вложить во взгляд всю силу своих чувств.

— Конечно.

Он свёл брови.

— Это больше, чем любовь. Ты чувствуешь ко мне то же, что и я к тебе.

Я смогла только кивнуть.

Но его это словно бы опечалило.

— В глубине души я полагал, что ты не способна любить меня всем сердцем, потому что половина его уже занята другим. Я забыл главную черту Императрицы. Твой гнев бездонен… как и любовь.

— Тогда ты понимаешь, почему я не могу тебя потерять. Ты говорил мне, что хочешь провести всю жизнь со мной и с Ти. Мы хотим, чтобы ты был рядом.

— Но интересы нашего сына важнее наших желаний. Мы должны поступать так, как будет лучше для него. Всё ради Ти.

Даже твоя смерть?

— Я хочу, чтобы он узнал тебя, чтобы любил тебя.

— Sievā, он уже любит. Я много в чём сомневался за свою долгую жизнь, но я чувствую, что его любовь так же крепка, как щит, выдержавший не одну битву. — Мой рыцарь. Он притянул меня обратно к себе. — Мы не принимаем сегодня никаких окончательных решений. Я открыт для предложений.

— Если бы ты правда верил, что мы можем перевернуть игру, ты бы не был так готов расстаться с жизнью.

Я ожидала, что он скажет что-нибудь вроде «возможно, Джек найдёт какую-нибудь подсказку в записях Мечей» или «мы продолжим искать ответ».

Но он сказал:

— Мы с тобой не раз читали и перечитывали все доступные хроники. Ты знаешь об этой игре всё то же, что и я. И на основе той информации, что у нас есть, я не верю, что игру можно завершить. Как и ты, любимая.

Меня ведь тоже не оставляет ощущение, что игра движется к своему кровавому финалу. Но говорить это вслух, принимать как данность…

Кентарх говорил о шёпоте надежды. Я боялась, что моя до самого конца будет обманывать меня иллюзией возможного переворота игры.

— Кто-то один должен победить. И дожить до следующей игры. Этот «кто-то» — ты.

— Я не могу.

«Могу», — промурлыкала красная ведьма.

— Я не переживу твою смерть. Не ставь меня в такое положение.

— Это зависит не от меня. Как и вся война.

— Ты упоминал что-то подобное в своих хрониках.

Единственный способ повлиять на исход войны — не участвовать в ней.

— Рано или поздно мы все встретим свой конец. Я только надеюсь, что мой будет достойным.

— В каком смысле?

— Многие воины хорошо сражаются; они годами тренируются, чтобы стать великими. Но никакие тренировки не подготовят тебя к смерти; к тому, чтобы умереть с почётом. Ты либо рождён с такой чертой, либо нет.

А как умру я? Все те разы, когда моя жизнь оказывалась под угрозой — например, когда я попала под чары Иерофанта или боролась с Алхимиком, — у меня не было времени представить, что будет, если я проиграю.

Теперь я задумалась об этом и уже не уверена, смогу ли пережить предстоящую схватку с Рихтером, даже если со мной будет Сол. Сколько времени нам отведено?

— Как думаешь, когда Мэтью вернёт позывные Арканов?

У каждого игрока есть своя фирменная фраза, которая предупреждает других о его приближении. Позывной Рихтера «Трепещи передо мной!» прозвучал ровно перед тем, как он разгромил армию Джека.

Арик ответил:

— Когда Хранитель Игр будет готов к финалу. Когда все его замыслы, интриги и махинации будут доведены до конца. Слова «сумасшедший, как лиса» очень ему подходят, не находишь?

Позывной Мэтью.

— В твоей интерпретации он кажется монстром.

— Надеюсь, что нет. Но не забывай: именно Дурак победил в первой игре. Не просто так на его карте изображён мальчик, отправляющийся в путь. Он был первым бессмертным.

Я вспоминаю его карту: беззаботный молодой человек шагает под ярким солнцем по дороге с котомкой за плечом, белой розой — одним из моих символов — в свободной руке и с собакой у ног. Запрокинув голову, он не видит, что шагает прямо к пропасти.

Я вспоминаю, как в детстве гадала, что ждёт его на дне пропасти: смерть или новое приключение.

— Как думаешь, он сдержит своё слово никогда больше не обходить меня в игре?

И если нет, то кто из нас сможет его одолеть?

— Я уверен в этом.

И хотя у меня были причины сомневаться, Мэтью всё ещё казался хорошим парнем. Я вспоминаю, как он смотрел на меня с бесконечным доверием и как другие дети считали его изгоем, не представляя, какой он на самом деле особенный. Но всё же я не дала чёткого ответа, когда он спросил, доверяю ли я ему.

Позывной Мэтью напомнил мне кое о чём…

— Ты когда-нибудь расскажешь, какой у тебя позывной?

В хрониках Арика он не упоминался.

Уголок его губ приподнялся.

— Я же говорил тебе, что выше этого. Победителю полагаются определённые привилегии, например, возможность незаметно приблизиться к другим игрокам, когда я этого хочу.

— Но ты ведь не всегда был победителем. В первой игре у тебя был позывной.

Он наклонил голову.

— Арик, ну скажи мне!

Он хрипло произнёс мне на ушко:

— Из могилы я восстану для тебя.

Холодок пробежался по моей коже. Иногда я забываю, как он смертоносен. Будь я его врагом, эта фраза привела бы меня в ужас.

Но сейчас она кажется мне романтичной. Ведь теперь я знаю, что он всегда ко мне вернётся. Даже смерть нас не разлучит…