Невольно засмеявшись, я сбрасываю свои сандалии, чтобы присоединиться к ней, наслаждаясь ощущением мягкого песка, просачивающегося между пальцами ног, и болью в икроножных мышцах, когда морской бриз смахивает слезы с моих глаз. Мои волосы струятся за моей спиной, как простыня из темного шелка.

Мы вместе достигаем воды, задыхаясь, наши легкие горят от усилий. Я так сильно скучала по этому. Мне нравится, как я себя чувствую во время физических упражнений. Раньше я бегала трусцой каждое утро, но уже давно этого не делала, с тех пор, как встретила Данте. Приятно снова быть в гармонии со своим телом, чувствовать, как кровь течет по моим венам. Испытать настоящую радость от того, что ты живешь на этой планете после того, как стала свидетелем стольких смертей.

Следующие полчаса мы проводим в поисках тени под пальмами. Я рассказываю ей все о своей работе и жизни в Майами, и меня охватывает огромная щемящая грусть при мысли о том, что я, возможно, больше не смогу писать. Через некоторое время она бросает взгляд на свои наручные часы и испуганно ахает.

— Я должна идти, сеньорита, — говорит она, быстро поднимаясь на ноги. — Мне нужно закончить обед, да и сеньор Данте будет искать вас.

— Пусть ищет, — вздыхаю я, так сильно наслаждаясь своей свободой, чтобы потворствовать его собственничеству. — И я предлагаю тебе хоть раз позволить ему самому приготовить себе еду.

— Ага, это будет стоить больше, чем моя жизнь, сеньорита, — хихикает она. — Не все мы можем заставить его быть милым, как вы.

— София!

Если бы она только знала.

Нет ничего милого в том, что происходит в его постели.

Когда она уходит, я плюхаюсь обратно на песок. К тому времени, когда он закончил показывать мне, на что именно по его мнению похоже удовольствие, начало светать.

Солнце невыносимо палящее. На небе ни облачка. Я закрываю глаза и прислушиваюсь к тихому шуму прилива и крикам незнакомых птиц вокруг меня. Должно быть, я заснула. Когда я просыпаюсь, солнце сместилось в небе, и мои плечи неприятно затекли.

— Наслаждаешься? — раздается знакомый протяжный голос.

Я быстро сажусь. Данте стоит, прислонившись к ближайшей скале. Руки в карманах, он совершенно неподвижен, просто наблюдает за мной. Синие джинсы. Белая футболка. Оливковая кожа, блестящая на палящем солнце. И снова его черная племенная татуировка на руке резко контрастирует. Его глаза прикрыты темными очками, которые подчеркивают его изогнутые скулы. Его подбородок покрыт тенью щетины. Выглядит, как обычно, как бог.

— Что ты хочешь, Данте? — говорю я раздраженно.

— Я тебя утомил? — похоже, его это забавляет.

— О, катись к черту, — я встаю и отряхиваю прилипший песок с тыльной стороны бедер.

— Мне отправляться к нему до или после того, как мы пообедаем? — Данте указывает на плетеную корзину у своих ног, и мой желудок урчит от благодарности.

Предатель.

— Я не голодна, — вру.

— Я тебе не верю. Ты не завтракала ― я спрашивал у Софии.

— Как я и сказала, катись к черту.

— Ты все еще злишься из-за прошлой ночи?

Я краснею и поворачиваюсь лицом к океану. Мягкие волны, набегающие на пляж, гораздо менее бурные, чем энергия между нами сегодня.

— Раздевайся.

Данте мимолетно проходит мимо меня к кромке воды, на ходу снимая футболку, привлекая все мое внимание видом этих мощных мышц спины. Он останавливается в паре метров от берега, чтобы расстегнуть молнию и снять джинсы, и я наблюдаю, как он небрежно отбрасывает их в сторону. Его голая задница — самое горячее, что я когда-либо видела. Она бледнее, чем остальная часть его кожи, но не менее идеально сложена. Я уже чувствую влагу у себя между ног.

— Что ты делаешь? — говорю я громко, ненавидя себя за скрытую похоть в моем голосе. Я даю ему именно то, что он хочет.

— Управляю гребаным хором. На что похоже то, что я делаю?

— Что, если кто-то увидит?

— Это мой остров, Ив. Здесь все будет так, как я скажу, помнишь?

Клянусь, от этих слов мои ссадины заболели еще сильнее. Он прав. Он может делать здесь все, что, черт возьми, ему заблагорассудится. Данте может делать все, что, черт возьми, ему заблагорассудится, где угодно. Он не следует тем же правилам, что и остальная вселенная.

— Присоединяйся ко мне, — это больше звучит как команда, чем предложение.

— Я не умею плавать, забыл?

— Я научу тебя. Первый урок начинается прямо сейчас. У тебя есть ровно пять секунд, чтобы спуститься сюда… Исходя из предыдущих встреч, у тебя достаточно времени.

Сейчас он смеется надо мной. Он думает, что он такой неотразимый. Я наблюдаю, как он ныряет головой вперед в набегающую волну, рассекая воду со всей присущей ему элегантностью и властностью. Я знаю, о чем этот показ. Он мастер манипуляций.

Готовясь к последствиям, я разворачиваюсь и направляюсь обратно по тропинке так быстро, как только могу. Я не его игрушка. Он не может просто причинить мне боль, а потом ожидать, что я прощу его, не раздумывая, как только упадут его штаны. Я слышу, как он зовет меня по имени, но к тому времени я уже на полпути к дому. 

 Последние сто метров я иду с опущенной головой и напряженными плечами, ожидая, когда меня схватит тяжелая рука и стиснув, развернет назад. Но этого не происходит.

Рядом с черным «феррари» Данте припаркован джип. Джозеп стоит, прислонившись к капоту, и ждет его. Он поднимает взгляд, когда я подхожу к нему, и тень улыбки почти появляется на его губах. Он одет в джинсы и серую рубашку, черная бейсболка, низко надвинута на его светлую короткую стрижку, и такие же очки, как у Данте. Особенный наемник, говорю я себе с усмешкой.

— Данте ищет тебя, — говорит он. Никаких «привет» или «доброе утро». Я помогла спасти жизнь этому человеку, но он никогда не поблагодарит меня за это.

— Он никогда больше не найдет меня, если продолжит вести себя как последний осел.

Джозеп слегка улыбается. Улыбки Данте чертовски редкие, а Грейсона — тем более. Он снимает солнцезащитные очки и смотрит на меня своими неумолимыми голубыми глазами. Его пристальное наблюдение требует всех деталей.

— Что он натворил на этот раз?

— Он вел себя как высокомерный сукин сын. Я оставила его там поплавать в одиночестве.

— Украла его одежду, не так ли?

— Черт, — ухмыляюсь я. — И почему я об этом не подумала?

Мы пристально смотрим друг на друга, между нами воцаряется неловкое молчание.

— Что на самом деле произошло после Майами, Джозеп?

— Не мое дело говорить об этом, — огрызается он, немедленно надевая солнцезащитные очки. Я смотрю, как он обходит машину со стороны водителя и открывает дверцу.

— Тебе не кажется, что после...

Он с грохотом захлопывает дверь.

— После чего? После того, как ты позвонила по номеру и организовала лодку? Ты не приняла гребаную пулю из-за меня в прошлом году, Ив Миллер!

Я отшатываюсь назад, потрясенная его злобой.

— Прости, я не хотела...

Он чертыхается, и мое лицо краснеет от смущения. Мне никогда не следовало задавать ему этот вопрос. Чего я ожидала? Правду? Этот человек предан Данте, а не мне. Если Данте хочет хранить секреты, пусть так и остается.

Он делает шаг ко мне.

— Ив... Мне не следовало так с тобой разговаривать.

— Все в порядке, правда. Я... увидимся позже, — я возвращаюсь по своим следам, но он следует за мной тенью. Я чувствую его прикосновение к своей руке прямо перед тем, как подхожу к входной двери.

— Остановись.

— Что здесь на самом деле происходит? — говорю я, разворачиваясь обратно. — С Данте что-то не так, я это чувствую. Я знаю, ты ничего не можешь мне сказать, но... — я беспомощно замолкаю.

Он взволнованно поправляет бейсболку.

— Черт возьми, лучше бы он просто оставил тебя в Майами. Ты слишком хороша для того, к чему мы направляемся. Он это знает. Я знаю это...

О Боже. Неужели он..?

Он замечает мое ошеломленное выражение лица и смеется. Его смех великолепен, как солнечный свет, пробивающийся сквозь самую тяжелую дождевую тучу. На самый краткий миг я мельком вижу кого-то совершенно другого.

— Неудачный выбор слов, Ив. Ничего безответственного, я могу тебя заверить, — он отпускает мою руку, и резкий вдох, который я сдерживала, со свистом вырывается наружу. — Кроме того, я думаю, у тебя более чем достаточно забот, не так ли?

— Я могу сама о себе позаботиться.

— Я в этом не сомневаюсь. Ты снова и снова показывала нам, насколько ты находчива, — он отводит взгляд, и у меня складывается впечатление, что он тщательно подбирает свои следующие слова. — Ты права. Кое-что случилось. Что-то настолько хреновое, что заставляет меня усомниться... черт. Забудь об этом.

Джозеп оборачивается и возвращается к джипу.

— Подожди!

— Скажешь ему, что я вернулся на базу.

— Пожалуйста, Джозеп, — говорю я отчаянно. — Я должна знать.

— Дай ему время.

— Разве у нас есть эта роскошь?

Он делает паузу. Этот человек поклялся Данте в верности на всю жизнь. Какое-то событие в их прошлом связывает этих двух мужчин так крепко, что он не может заставить себя разорвать эту связь, чего бы оно ни стоило. Разговаривать со мной сейчас означало бы пойти против Данте, а это для него проклятие.

— Увидимся позже, — говорит он, открывая дверцу джипа, в то время как ледяные щупальца страха обвиваются вокруг моего сердца.

Я вижу беспокойство в его глазах.

Мгновение спустя он с большой скоростью уезжает по подъездной дорожке.