Вид моей руки, приближающейся к промежности, кажется, возвращает Винсента к реальности.

Молниеносно он хватает меня за запястье.

— Подожди.

Я полностью убеждена, что он собирается поднять меня на ноги и сказать, что передумал, но затем Винсент отпускает руку и снимает пиджак. Я терпеливо жду, пока он подкладывает импровизированную подушку под мои колени. Они, вероятно, все равно будут в синяках. На самом деле мне все равно, но я тронута, что он это делает.

— Такой джентльмен.

Винсент качает головой, снова выпрямляясь в полный рост.

— Я сейчас мыслю не как джентльмен.

— Тогда скажи, о чем ты думаешь. Что тебе нравится? Что доставляет удовольствие?

Слабый смешок вырывается из его груди.

— Ты можешь буквально просто смотреть на меня своими красивыми глазками, и думаю, я кончу в штаны, Холидей.

Это заставляет его покраснеть и закатить глаза.

— Серьезно, — говорю я, принимая удобную позу на коленях, — дай несколько советов. Я хочу быть лучшей.

— Это... было бы нетрудно.

Я смотрю на него, вопросительно выгибая бровь. Он смотрит сверху вниз, полностью краснея.

— Я делал это только пьяным, — признается он. — Обычно не очень хорошо получалось.

— Ты имеешь в виду конкретно это? Минет?

Я горжусь собой за то, что произнесла это слово ровным голосом.

— Да, — говорит он. Затем, тише: — Но также... и все остальное.

Я продолжаю смотреть на него.

Винсент стонет и проводит руками по лицу, как будто не может поверить, что я заставляю его говорить это.

— У меня был секс только пьяным, Кендалл.

Невероятно. Большую часть месяца я мучилась из-за того факта, что сказала ему в ужасном приступе панической откровенности после того, как растерзала его в библиотеке, что никогда ни с кем не целовалась трезвой. Мне все еще приходится сдерживать дрожь во всем теле каждый раз, когда думаю о хриплом, нервном тоне своего голоса.

— И ты решаешь сказать это сейчас? — требую я, совершенно оскорбленная.

Губы Винсента дергаются.

— Ну, это кажется уместным.

— Некоторое время назад это было актуально!

Но даже когда говорю это, я понимаю, что не расстроена тем, что он не сказал об этом до сих пор. Не совсем.

— Эй, я был не совсем трезв в день рождения, — говорит Винсент, повторяя аргумент, который я уже привела в своей голове. — Я выпил две рюмки, прежде чем ты появилась. Может, я и не был пьян, но технически трезвым тоже не был, так что мне оставалось делать? Сказать, что я впервые ел киску, будучи слегка навеселе?

Я не буду смеяться.

И не буду отвлекаться на то, как слово «киска» из его уст вызывает делание делать невыразимые вещи.

— Ну, я же говорила, что никогда ни с кем не целовалась трезвой в течение примерно пятнадцати минут после знакомства с тобой.

Я не хочу показаться такой раздражительной. На самом деле нет. Но немного взбешена тем, что так долго корила себя за еще одну вещь, которая — сюрприз — была проблемой только в моей собственной голове. И снова мы с Винсентом похожи больше, чем я думала. И то, как он смотрит на меня сверху вниз, наполовину удивленно, наполовину нежно, заставляет чувствовать себя упрямо недовольной этим.

— Ты также поцеловала меня трезвой в течение пятнадцати минут после встречи, — указывает Винсент.

Я пытаюсь нахмуриться. Его губы дергаются. Мои следуют примеру. Теперь он ухмыляется во весь рот.

Прежде чем успеваю огрызнуться, я говорю:

— Отвали.

А затем тянусь к пуговице его джинсов.