ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Поход в туалет занимает больше обещанных пяти минут.

Очередь в ванную длиной около мили и занимает половину коридора наверху. Я встаю на место позади пары девушек, которые сразу замечают, что я не в духе и берут на себя смелость похвалить каждый дюйм моего наряда, затем макияж, а после и фигуру.

Теперь вспоминается единственное, что мне когда-либо нравилось в студенческих вечеринках — теплое чувство товарищества, возникающее между пьяными девушками, ожидающими очереди пописать.

Кто-то в очереди требует бальзам для губ.

Сразу четыре предложения.

Веселее, чем сама вечеринка и это именно та обстановка, которая мне нужна, чтобы сделать глубокий вдох и подумать. Не должно быть так сложно добиваться того, чего хочу. И это Винсент. Судя по взглядам, почти непрерывному потоку кокетливых шуток и двусмысленностей, он тоже меня хочет. Так почему же мой маленький беспокойный мозг все усложняет? Почему я так беспокоюсь о друзьях?

Кстати, я должна убедиться, что они справляются.

Я проверяю телефон на наличие сообщений от Нины или Харпер, когда чувствую это.

Знакомый невидимый толчок, который заставляет поднять голову.

Винсент идет по переполненному коридору в противоположном направлении. Он выглядит донельзя раздраженным. Не нужно быть гением, чтобы понять: он в нескольких шагах позади Гриффина, который размахивает шнурком с чем-то, что, должно быть, является ключом от подвала и насвистывает в такт грохочущей музыке, доносящейся из-под пола. Гриффин проносится мимо. На мгновение я думаю, что Винсент поступит так же.

Но наши взгляды встречаются, словно магниты притягиваются друг к другу, и он останавливается рядом. Складка между бровей пропадает.

— Привет, — выдыхает он, переминаясь с ноги на ногу. — Ты в порядке?

— В порядке, — говорю ему. — Просто жду очередь в туалет.

Винсент оглядывает ряд девушек от начала и до конца, как будто только что заметил, что мы все для чего-то выстроились в очередь. Трое парней пытаются проскользнуть мимо Винсента в переполненном зале, отчего тот шаркает вперед. Между мной и стеной достаточно места, чтобы, наверное, можно было сделать шаг назад, но я этого не делаю. Я подпускаю Винсента так близко, что чувствую тепло, исходящее от его груди.

От него божественно пахнет. Стиральный порошок и что-то тонкое, и пряное, что теперь кажется до боли знакомым. Приходится запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Хочешь воспользоваться моим? — предлагает Винсент.

Я морщу нос. Я не настолько пьяна, чтобы выносить вид писсуара.

— В комнате, — добавляет он. — У меня есть своя ванная. Клянусь, там чисто.

Краем глаза я замечаю, что девушки наблюдают за нами с открытыми ртами. Та, что повыше, бросает на меня многозначительный взгляд, который, очевидно, говорит «иди с ним, глупышка»

— Хорошо, — уступаю я. — Но если все, что находится в душе, это гель десять в одном, я надеру тебе задницу.

— Я и не ожидал меньшего, Холидей.

На долю секунды кажется, что он собирается снова подать мне руку, но в коридоре недостаточно народу, чтобы оправдать необходимость выстраиваться в живую цепочку. Я киваю двум пьяным девушкам, с которыми общалась, с застенчивой улыбкой по типу «вы можете поверить, что это происходит?» и они отвечают мне поднятием больших пальцев и некоторыми непристойными жестами, которые, как я понимаю, означают «Так держать, девочка», прежде чем я поворачиваюсь и следую за Винсентом обратно по коридору тем же путем, каким он пришел.

Он достает ключ из заднего кармана джинсов и отпирает дверь в конце коридора.

Его комната лучше, чем я ожидала.

По общему признанию, я пришла к выводу, что большинство парней студенческого возраста, которые не живут в общежитиях на территории кампуса, спят на надувных матрасах или поддонах, которые находят на обочине дороги и украшают их исключительно пустыми бутылками из-под водки и пивными банками.

Но комната Винсента больше похожа на съемочную площадку IKEA, чем на полуразрушенный дом студенческого братства. Кровать застелена. Письменный стол завален учебниками и разбросанными бумагами, как будто он делал домашнее задание, но ни одна из этих бумаг не скомкана и не разбросана по полу. Единственный настоящий беспорядок в комнате — это гора спортивного снаряжения на полу рядом с гардеробом — несколько спортивных сумок, тренировочных футболок и баскетбольные кроссовки, которые настолько велики, что я на мгновение перевожу взгляд на ноги Винсента.

Он прочищает горло и указывает на дверь слева.

— Ванная там.

— Ванная, точно! Верно. Спасибо.

Я закрываю за собой дверь. Как, черт возьми, только что это провернула? Я в его ванной. На самом деле мне даже не нужно было в туалет, я просто хотела побыть в тишине наедине с собой, а теперь мы с Винсентом находимся в самом тихом уголке дома. Раковина чистая, на зеркале нет брызг воды или пятен от зубной пасты. Полотенца на настенной вешалке темно-синие, без складок. Я медленно отдергиваю занавеску в душе, надеясь, что шуршание ткани и скольжение металлических колец по карнизу не слишком громкие.

Шампунь.

Средство для лица.

Средство для мытья тела.

Три отдельных флакона.

Молодец, Найт.

Завершив осмотр, я спускаю воду в туалете чисто для поддержания иллюзии, а затем наклоняюсь над раковиной, упираюсь ладонями в бортик и пристально смотрю на свое отражение.

— Ты сильная, независимая девушка, контролирующая собственную жизнь, — шепчу я. Затем бормочу себе под нос: — И твои сиськи выглядят феноменально.

Когда я выскальзываю из ванной, Винсент сидит на краю матраса с телефоном в руке. Он засовывает его обратно в карман джинсов и встает, как только замечает меня.

Наконец-то мы одни.

В его спальне.

Пол под ногами дрожит в такт басам испанской песни, и я знаю, что Нина и Харпер, должно быть, выкрикивают текст, где бы ни находились. Я могла бы спуститься вниз и присоединиться к ним. Могла бы улыбнуться, поблагодарить Винсента и пойти к двери. Она приоткрыта на несколько дюймов. Я слышу отдаленную болтовню и шаги людей по коридору. Винсент мог бы тоже дотянуться до двери и придержать ее открытой. Мог бы вздохнуть и сказать что-нибудь о возвращении на вечеринку.

Но он не двигается. И я тоже.

Мы стоим, как вкопанные, не сводя глаз друг с друга.

Он делает шаг вперед и черные отметины на предплечье вспыхивают на свету.

— Что это? — выпаливаю я, указывая на них, словно сама не знаю.

Винсент опускает глаза и моргает, как будто забыл, что там находились отметины.

— Выпивка. Я должен успеть выпить двадцать один напиток к полуночи.

— Ты немного отстаешь.

Он пожимает плечами.

— Сейчас только десять. У меня есть время.

— Имеешь в виду, если только тебя не арестуют за эту шумную вечеринку?

Винсент усмехается.

— На самом деле это не моя вечеринка.

— Это твой день рождения, не так ли?

— Я имел в виду, что вечеринка не для меня. Она для команды. В этом сезоне им пришлось приложить все усилия, так что да, я бы сделал все немного по-другому, возможно, пригласил бы на двести человек меньше, но команда усердно работала. Они заслуживают немного старого доброго хаоса.

— Говоришь как настоящий капитан.

Винсент пожимает плечами.

— Что я могу сказать? Они мои мальчики.

— Значит, ты папочка команды? — говорю я и тут же осознаю ошибку. — Командный папа, я имею в виду.

По его хитрющим глазам я понимаю, что попала. На лице Винсента появляется кривая ухмылка, а в глазах блестят озорные огоньки.

Он так просто меня не отпустит.

— Прости, не могла бы ты повторить первую часть?

— Нет.

— Ты сказала...

— Ты знаешь, что я имела в виду.

— Ты в полном беспорядке, Холидей. В полном беспорядке. Я никогда не видел тебя такой, совсем не в своей тарелке.

Я фыркаю и присаживаюсь на угол стола.

— Большие вечеринки подавляют. Иногда мне нравятся танцы, но в основном я просто испытываю клаустрофобию и застенчивость.

— Что насчет танцев? — спрашивает Винсент. — Я посещал факультатив по бальным танцам на первом курсе. И мог бы научить тебя нескольким движениям.

Кажется, ему слишком нравится перспектива поставить меня в неловкое положение.

— Я прекрасно танцую, большое спасибо.

Мой взгляд падает на стопку книг на столе, одна из которых знакома.

Я беру антологию Энгмана и выгибаю бровь.

Стихотворение Браунинга.

Мое лицо расплывается в улыбке.

— Ты добавил в книгу закладки? — спрашиваю я, поднимая книгу, чтобы он мог видеть.

Винсент уклончиво хмыкает.

— «Скажи еще раз, и еще раз, что любишь меня», — читаю я.

Снаружи, где-то дальше по коридору, кто-то кричит:

— Сара! Где Сара? Сучка, ты взяла мой телефон…

Винсент фыркает и направляется к двери.

— Можно я закрою? — спрашивает он, внезапно немного смущаясь.

Все мое тело покрывается жаром.

— Конечно. Определённо. Конечно.

Винсент захлопывает дверь и после секундного колебания поворачивает замок. Он бросает на меня еще один взгляд, чтобы проверить, есть ли какие-либо возражения. Я подавляю желание показать очень глупый большой палец. Вместо этого опускаю взгляд на антологию Энгмана и прочищаю горло.

Прежде чем я успеваю снова начать читать вслух, Винсент пересекает комнату тремя большими шагами и встает позади, так близко, что я чувствую жар его тела в дюйме воздуха между нами.

Приходится с трудом сглотнуть, чтобы по спине не пробежала горячая дрожь.

— «Скажи, что любишь меня, любишь меня, любишь меня — воздай должное серебру за все! Только помня, дорогой, любить меня в тишине своей души.»

Я читаю медленно. Тщательно. Эгоистично, потому что хочу стоять прямо здесь, пока не запомню каждую деталь этого момента. Тепло. Запах. Тихие звуки отдаленной музыки, приглушенный хаос в коридоре. Неописуемое чувство облегчения от того, что каким-то образом мы вернулись сюда. Снова друг к другу.