53.

Я захожу в ванную моего лофта и нахожу Сигнетт стоящей перед широким зеркалом и смотрящей на свое отражение.

–Я сегодня убила, - говорит она дрожащим голосом между новыми слезами. –Дорран, я убила кое-кого...

Я подхожу к ней и занимаю свое место позади нее, и когда она смотрит на меня через зеркало, я обхватываю ее плечи и наклоняюсь, чтобы поцеловать в затылок.

–Ты сделала это, чтобы защитить себя. Ты сделала это, потому что у тебя не было другого выбора, Сигс.

Ее тело подчиняется моему, когда она вздыхает.

–Но он это сделал. ‐ Она шмыгает носом. –Он мог бы выбрать не делать того, что он сделал, или сказать то, что он сказал мне. Он не сделал, и поэтому я...

–Ты сделала то, что было правильно, - говорю я, затем поворачиваю ее так, чтобы я мог рассмотреть ее как следует. –Такие люди, как Райли, заслуживают смерти, и они заслуживают ее от рук людей, на которых они напали или пытались напасть. Наш закон хорош и все такое, но он не приносит гарантированного удовлетворения от прекращения жизни, которая причинила нам зло. И Сигс, то, что ты сделала, оправдано; это была гребаная самооборона.

Она моргает, глядя на меня, когда плачет, и, черт возьми, я не могу видеть ее такой.

Уже дважды у меня отнимали шанс лично убить мужчин, которые причиняли боль женщинам в моей жизни. Но, тем не менее, я горжусь Варшей и Сигнетт за то, что они сделали то, что нужно было сделать, даже если это грызло их совесть.

–Ты позволишь мне вымыть тебя? - Я спрашиваю Сигнетт.

Она слабо кивает, затем одаривает меня едва заметной улыбкой. Я знаю, это немного, но это по крайней мере хоть что-то.

Я стягиваю ей толстовку через голову и поправляю волосы, когда они торчат в странных местах.

–Продолжай, я присоединюсь к тебе через некоторое время.

Она заходит в душ и открывает кран.

Я расправляю ее толстовку и собираюсь выбросить ее в стиральную машину, когда чувствую что-то тяжелое в своей руке. Я роюсь в ее карманах и нахожу в одном из них зажигалку, которую она мне подарила. С улыбкой засовываю ее в карман джинсов и убираю толстовку. Затем я раздеваюсь до боксеров, откладываю одежду в сторону и присоединяюсь к Сигнетт в душе.

Ее глаза закрыты, руки уперты в бока. Теплая вода, запятнанная кровью на ее теле, каскадом стекает по вытатуированному на ее спине лебедю, по вершинам ее грудей, а затем собирается у наших ног.

Она представляет собой прекрасное зрелище – падший ангел, смывающий ее грехи и ее боль. Она само воплощение совершенства – моя нечестивая зависимость.

Она поворачивается, когда чувствует меня позади себя, затем смотрит на меня с мокрыми ресницами и открытыми глазами.

Я присоединяюсь к ней под струями воды и обнимаю ее за талию, а она, в свою очередь, кладет руку мне на грудь.

–Привет

Она улыбается – на этот раз искренне.

–Привет.

–Скажи мне, о чем ты думаешь.

Ей требуется время, чтобы все обдумать.

–Наверное, я чувствую оцепенение, - говорит она через некоторое время, затем сглатывает. –Я больше шокирована тем, что сделала, чем чувством вины. Это... нормально?

–Да, - честно отвечаю я. –Но слово «нормально» имеет разное значение для всех, и последнее, чего я хочу, чтобы ты делала, это сравнивала свои чувства с чувствами кого-то другого. Потому что, Сигнетт, только ты можешь навесить ярлык на то, что происходит с тобой прямо сейчас, и что бы это ни было, это хорошо.

Она качает головой.

–Я не знаю, Дорран.

–Но я знаю. ‐ Я протягиваю руку и поворачиваю ручку, которая находится на стене позади нее, закрывая кран. –Твое мужество, твоя решимость по отношению к жизни – это слои тебя самой; перья, которые истекают кровью, несмотря на трудности, с которыми ты столкнулась и продолжаешь сталкиваться. Тебе было больно, ты была сломлена до такой степени, что перестала быть сильной ради самой себя, но теперь эта часть тебя вернулась, и я хочу, чтобы ты сохранила ее. Потому что, детка, бесстрашие - это горячий взгляд на тебя, и черт возьми, если у меня не подкашиваются колени перед тобой.

Она смеется, но в то же время плачет. А потом она просто рыдает.

–Сигнетт. ‐ Я притягиваю ее к себе.

–Я хочу тебя, - шепчет она, затем прикасается своими влажными пальцами к моему прессу. На ее щеках появляется соблазнительный румянец, который доводит мой самоконтроль до предела.

Я хмурюсь и качаю головой.

–Сигнетт, я не могу. Я...

–Ты нужен мне, - говорит она, в ее голосе слышна настойчивость. –Смой его прикосновения с моей кожи, его слова из моего разума. Потому что воды не хватит ни на то, ни на другое, Дорран; это должен быть ты.

Черт бы меня побрал, как я могу сказать «нет» на это?

Я перевожу дыхание и прижимаюсь своим лбом к ее.

–Ты уверена?

–С тобой? Всегда.

Я сжимаю челюсть, когда волна эмоций обрушивается на меня после ее признания.

–Будь ты проклята за то, что заставляешь меня терять решимость.

Она запускает пальцы в мои волосы и прикасается своим носом к моему.

–Возьми меня. Просто... пожалуйста, возьми меня, Дорран.

Ее мольба делает это за меня; она пронзает самую последнюю каплю моей сдержанности. С ритмичным стуком моего сердца в ушах я сдвигаю нас так, чтобы ее спина была прижата к покрытой паром стеклянной панели слева от меня, затем убираю руки с ее талии и поднимаю их выше. Я обвожу пальцами выпуклости ее грудей, затем спускаюсь ниже, пока не достигаю ее бедер. Я продолжаю свои манипуляции и провожу рукой по ее киске, заставляя ее ахнуть. Я наклоняюсь и целую ее, проглатывая тихие звуки, которые она издает в такт моим пальцам, обрабатывающим ее щелочку.

Она всхлипывает напротив меня, и когда я прерываю поцелуй, она наклоняет голову вперед, в результате чего ее длинные волосы закрывают лицо по бокам. Она тяжело дышит, и ее дыхание обдувает мою щеку. Мой член напрягается под моими влажными боксерами, когда я продолжаю водить пальцами вверх и вниз по всей длине ее киски, и когда она стонет, выгибая спину к стеклу, я просовываю два пальца внутрь нее и прижимаю большой палец к ее клитору.

–Дорран... - хрипит она. –Этого недостаточно. Черт возьми, мне нужно больше.

Я сжимаю свои пальцы внутри нее, и она начинает дрожать. Ее губы приоткрыты, а глаза прикрыты, что означает, что она близко. Она такая влажная, что я слышу звук моих пальцев, двигающихся в ней и из нее, и то, как она сжимается вокруг моих пальцев, заставляет мой член жаждать освобождения.

Сигнетт дергает за пояс моих боксеров.

–Сними это и трахни меня, Дорран, - призывает она.

Я вытаскиваю из нее пальцы и избавляюсь от своих промокших боксеров, затем хватаю ее за бедра и приподнимаю. Она мгновенно обхватывает ногами мою талию, и как только я располагаю свой член у ее отверстия, я медленно вхожу в нее.

Она обвивает руками мою шею и откидывает голову назад, шепча мое имя, когда я выхожу, а затем снова толкаюсь в нее.

Мои движения медленные, но последовательные, и с каждым толчком внутри нее я чувствую, как она сжимается вокруг меня.

–Боже... ‐ стонет она, затем сжимает в кулаке мои волосы и притягивает к себе. –Ты само совершенство, Дорран. Так хорошо.

Я рычу, когда мои яйца сжимаются от ее похвалы, затем раздвигаю ноги и вращаю бедрами таким образом, что это позволяет мне трахать ее глубже. Она так хорошо тянется ко мне, чувствует себя так хорошо рядом со мной.

Мы так близки, что у нас одно дыхание. Ее соски касаются моих грудных мышц, а ее глаза – гипнотические, как всегда, – удерживают мои, пока я продолжаю трахать ее. Каждый раз, когда я толкаюсь в ее влажность, она прижимается ко мне, усиливая наше удовольствие. Я увеличиваю темп, но совсем немного, только потому, что мне не терпится ощутить ее оргазм на своем члене.

Мне нравится, как мы соединяемся; как все остальные чувства меркнут по сравнению с ее телом на моем.

Я стону и толкаюсь вперед, и ее киска сжимается вокруг меня – сильно. Сигнетт прижимается своими бровями к моим и издает резкий стон, за несколько секунд до того, как все ее тело сотрясается от оргазма.

Вскоре после этого следует мое освобождение. Мой позвоночник напрягается, а яйца подтягиваются, когда я изливаюсь в нее, наши губы всего в дюйме друг от друга.

Я остаюсь с ней вот так некоторое время, наслаждаясь ошеломляющим кайфом, который ощущаю во всем себе, затем осторожно выхожу из нее, прежде чем поставить ее на ноги. Я смываю остатки крови с ее волос и тела, и как только я уверен, что на ней ничего не осталось, я вывожу нас из душа.

Мы ничего не говорим, потому что на самом деле никакие слова не могли бы оправдать спокойствие между нами. Все, что я знаю, это то, что это есть, и я знаю, что Сигнетт чувствует то же самое, потому что она не такая потерянная, какой выглядела несколько минут назад.

Я протягиваю ей полотенце и как раз хватаю другое для себя, когда с пола звонит мой телефон. Сигнетт выходит из ванной и направляется в мою спальню, а я достаю телефон из кармана своих сброшенных джинсов, прежде чем ответить на звонок.

–Маверик.

–С телом разобрались, и с охраной поговорили, - сообщает он.

–А Миранда?

У нее, по-видимому, в последнюю минуту назначена очень важная встреча с риэлтором в Париже.

Какого хрена?

–Париж?

Маверик вздыхает.

–Похоже, она планирует открыть там магазин и нуждается в недвижимости.

Я выгибаю бровь.

–Сегодня, из всех ночей?

–Слишком удобно. ‐ Он прочищает горло. –Как дела у Нетти?

–С ней все в порядке. Ты прямо сейчас направляешься в аэропорт? Мне потребуется не менее 30 минут, чтобы добраться туда.

–Вообще-то, я почти добрался, - говорит он.

Я ухмыляюсь.

–Хорошо; приглядывай за Мирандой. Я уже в пути.

–Хорошо. ‐ Он заканчивает разговор.

Я одеваюсь в ту же одежду, что и раньше, и когда я поднимаю глаза, я вижу, что Сигнетт – все еще в полотенце – свернулась калачиком с одной стороны и крепко спит на моей кровати.

Я хотел бы обнять ее, остаться рядом с ней, но у меня есть работа, которую нужно сделать; сука, которую нужно поймать. И я не успокоюсь, пока она не будет в моих руках.