–Я думаю, мы с Джейсом уйдем, - начинает Соло, и оба, он и Джейс, поднимаются на ноги. –Вы двое, похоже, готовы трахнуть друг друга, и я определенно не хочу быть здесь, когда это произойдет. Одному Богу известно, сколько отбеливателя мне понадобится, чтобы смыть это видение.

Остальные из нас смеются, и я щелкаю Соло, когда они с Джейсом выходят из лофта.

Мягкий щелчок закрывающейся за ними двери наполняет воздух, и Сигнетт устало вздыхает, прежде чем забраться в мою кровать. Она кладет локоть на подушку рядом с моей, затем ложится рядом со мной – наши ноги соприкасаются.

Она запускает пальцы одной руки мне в волосы и начинает массировать кожу головы, в то время как пальцы другой ее руки изящно касаются белой повязки, которая приклеена к моему левому боку. Затравленный взгляд пересекает ее красивые черты, и ее глаза еще больше темнеют – как будто она погружена в свои мысли.

–Привет, - говорю я ей, затем беру ее за подбородок, чтобы притянуть ближе ко мне.

–Привет.

Она моргает, глядя на меня.

–У тебя есть пресс, - говорит она, выходя из этого кратковременного замешательства.

Удивленный смех покидает меня при ее словах. Я убираю руку с ее подбородка и кладу ее себе под голову.

–Я думал, это само собой разумеющееся, что он у меня есть.

Она снова встречается со мной взглядом, и когда я улыбаюсь ей во второй раз, ее глаза проясняются.

–Почему это данность? - спрашивает она, затем проводит подушечками пальцев по каждой выпуклости моего пресса.

–Я имею в виду… Во-первых, я горяч. И у меня есть Харлей. И гараж. И давай не будем забывать, что я убийца, что также делает меня самым опасным парнем во всем Риверсайде. И у меня характер...

–Саламандра без члена.

Я давлюсь смехом, когда смотрю на нее снизу вверх, и она смотрит на меня в ответ с простым выражением лица.

–Прошу прощения?

–Я сказала то, что сказала, - говорит она как ни в чем не бывало. –Ты превращался в нарциссическую версию Шекспира; я должна была положить этому конец.

Я хихикаю.

–Туше.

Она закатывает глаза, затем хмурится, изучая мое лицо.

–Ты выглядишь таким усталым, - замечает она.

–Я имею в виду, что меня действительно пырнули ножом сегодня вечером, - возражаю я. –Кроме того, ты выглядишь чертовски сексуально в этой толстовке.

Она раздраженно выдыхает.

–Ты такой...парень

–Я знаю. ‐ Я зеваю, и это так сильно, что у меня немного расплывается в глазах.

–Тебе нужно отдохнуть, Дорран, - говорит она, затем снова массирует мне кожу головы. –Поспи немного.

Я напеваю.

–Ага... ‐ Слово выходит невнятным, и за ним следует еще один зевок.

–Тебе нужны какие-нибудь лекарства? - спрашивает она.

Я качаю головой.

Она берет меня за подбородок и запечатлевает поцелуй на моих губах.

Я стону, и мой член перемещается под моими боксерами, когда я пробую ее на вкус.

Я удерживаю ее подбородок на месте и раздвигаю ее губы, затем посасываю ее язык, прежде чем наши рты сливаются так, что ни один из нас не может дышать. Но я не останавливаюсь; я продолжаю целовать ее. Потому что блядь, кому нужен воздух, когда она вот так прижимается ко мне, задыхаясь.

–Дор... ‐ она шепчет мое имя, затем подчеркивает его мягким поцелуем, прежде чем слегка отодвинуться. –Тебе нужно поспать. ‐ Она толкает мой нос своим, затем проводит костяшками пальцев по моей щеке.

–Ты будешь здесь, когда я проснусь? - Спрашиваю я и понимаю, что из-за этого кажусь уязвимым. Не то чтобы меня это волновало, просто потому, что я был откровенен с Сигнетт с тех пор, как мы начали это – что бы это ни было между нами.

Она может забрать мои воспоминания, мои слабости и мои сильные стороны. И, поскольку я всего лишь человек – каким бы безжалостным я ни был в те времена, когда этого требуют, – мне нравится верить, что у меня все еще есть много недостатков. Сигнетт может взять их все, а я могу взять ее, потому что мы стороны одной медали; сочетание различий и сходства, отлитые в скульптуры из плоти, костей и крови.

Ее лицо смягчается, когда она улыбается мне.

–Конечно, - легко отвечает она. –Я бы ни на что не променяла это. ‐ Она снова целует меня.

Я закрываю глаза и улыбаюсь ей в губы.

Тот, кто говорит, что морально серые парни не ценят спокойствие и полезные моменты в своей жизни, полон дерьма. Потому что я такой же серый, как и все серое, и у меня все еще твердый стояк, как гребаный кирпич, после короткой беседы о саламандре, которую мы только что провели с Сигнетт.

Все дело в том, чтобы насладиться моментом и успокоить своих внутренних демонов – пусть и временно, – а мои без колебаний рассеиваются, когда Сигнетт завладевает моим разумом. Глубокое дерьмо, верно?

Да, я тоже так думаю.