— Прав, прав, — пробормотал Митчелл. — И что, позволь тебя спросить, ты собираешься делать со своей правотой? Что вообще можно с этим сделать?

— Для начала, — ответил ему Сеглер, — мне нужно обрисовать ситуацию простыми словами для тех, кто будет думать о защите.

— Учитывая сроки — а мы здесь говорим о неделях — я не вижу, чтобы у нас было время на разработку защиты.

— Это при условии, что защита вообще возможна, — добавил Питерс. — В Гнезде страх такой, что его можно резать ножницами. А что будет, когда это дойдет до общественности? Как вы думаете, что произойдет, когда Fox News начнет показывать это своем канале? — Его лицо неожиданно исказила скорбная гримаса, а плечи затряслись. Сидящим в зале понадобилось некоторое время, чтобы понять, что он смеется. — Как сейчас вижу: «Срочные новости: конец света через шесть дней!» Он хихикнул. — Вот это будет зрелище! Доходы от рекламы запросто перекроют Суперкубок.

— Успокойся, сынок, — строго сказал Байер. — Никто ничего подобного не предлагает.

— Однако он прав, — задумчиво протянул Митчелл. — Как только это станет известно, начнется хаос.

–Не уверена, — сказала Чандра. — Помните, как люди отреагировали на угрозу глобального потепления несколько лет назад. Некоторые были обеспокоены, даже впадали в панику, но большинство жили себе как жили. И таких было большинство.

Митчелл отмахнулся от ее аргументов.

— Это совсем другое. Когда люди увидят, что звезды начинают меркнуть, а планеты сталкиваются, они поймут: что-то не так. Бунты, грабежи, убийства — ад кромешный. Начнутся пожары…

— Ничего этого не будет, — взял слово Кларк. — К тому времени, когда люди увидят меркнущие звезды, у них уже не останется времени паниковать. Все закончится через несколько секунд. — Он щелкнул пальцами. — Никто не успеет даже шнурки на ботинках завязать, не говоря уже о том, чтобы что-нибудь поджечь.

— Это утешает, — проворчал Родригес.

— Люди! — взмолился Байер. — Мы здесь для того, чтобы проверить данные и оценить ситуацию. Что с ней делать — это не наша задача. О последствиях будут беспокоиться власти. Сейчас будет звонить директор Гилрой, и нам нужно сообщить ему что-то полезное. И что же мы скажем?

В зале снова воцарилось молчание. Секунды тянулись медленно-медленно. Все переглядывались, время от времени переводя взгляды на безмолвный конференц-телефон, как будто в центре стола внезапно появилась черная дыра.

— Боюсь, Карл, — сказал директор Сеглер, — что в конечном итоге определение кризиса — это хорошо, и я согласен, даже необходимо, но говорить об этом внешнему миру рискованно. Как бы не стать причиной катаклизмов. Если мы не сможем найти хоть какое-то решение проблемы, незачем тревожить людей.

— Ты хочешь сказать, что если врач не может придумать лекарство, лучше не говорить пациенту о том, что у него смертельное заболевание. Так?

— Если бы все было так просто, — возразил Сеглер. — Я бы сказал, что это больше похоже на человека, устраивающего пикник в центре атомного полигона, в то время как бомба уже вышла из люка. Остановить ее в воздухе невозможно, и вернуть обратно в люк тоже невозможно. И какой вариант действий тогда предпочтительнее? Можете сообщить участникам пикника, что жить им осталось всего несколько секунд, и тем самым погрузить его в ужас и отчаяние. А можете сделать так, что несколько оставшихся мгновений они проведут так, как собирались, в хорошем настроении и в комфорте.

Митчелл пристально посмотрел на Сеглера.

— Поверить не могу, что слышу это от вас. — Он повернулся к остальным участникам заседания. — Кто-нибудь еще так думает? — Ему никто не ответил. — Но это же форменное безумие!

— Директор Сеглер прав, — высказалась Чандра. — Если за оглашением информации последуют хаос, поджоги и убийства, благоразумней минимизировать боль.

— Ух ты! — воскликнул Митчелл, в смятении качая головой. — Вы люди или роботы?

— Я просто реалист, — сказал Сеглер. — Наверное, могут быть и другие мнения, но, как отметил доктор Байер, рассматривать их — не наша задача.

— А чья? — выкрикнул Митчелл. — Люди имеют право знать, что скоро встретятся с Создателем, вы хотите их этого лишить!

— Прекратите! — чуть не зарычал Байер. — Требую снизить напряженность дискуссии на пару порядков. Глубоко вдохнули, все. А ты, Митчелл, не забывай, с кем говоришь, и разнообразия ради постарайся вести себя как взрослый.

— Всё, всё, успокоились, — сказал Сеглер. — Мы все немного нервничаем. Знание — вообще нелегкая ноша.

— Вот потому-то нам и платят большие деньги, — усмехнулся Родригес.

Постепенно напряжение в зале снизилось. Обсуждение возобновилось. Но прошел уже час, а телефон так и не зазвонил. К этому времени собравшиеся пришли к выводу как можно более сдержанно описать результаты наблюдений, имеющиеся на данный момент. Байер закрыл совещание со словами:

— Мы уже по кругу ходим, так что лучше закончить. Подождем отчета доктора Кларка, надеюсь, он подскажет какой-нибудь выход. — Он посмотрел на астрофизика. — Тони, отправьте мне материалы, а я раздам остальным. — Кларк кивнул. — Байер помолчал и продолжил: — Я блокирую связь на объекте. Вся информация, поступающая на обсерваторию, а также исходящая из нее, все частные сообщения — всё будет идти по официальному протоколу защиты АНБ. Это означает, что любое сообщение потребует официального разрешения на пересылку. — Он сделал паузу, подумал и добавил: — Я подготовлю соответствующее решение в течение часа и отправлю его всем заинтересованным сторонам. Есть вопросы? — Он не стал ждать ответа, просто встал и сказал: — Всем спасибо. Предлагаю вернуться к работе.

Доктор Сеглер задержался. Он хотел что-то обсудить с Байером. Кларк вышел из зала и поспешил к «Пустынным крысам». Брата Бекарриа он нашел там же, где оставил пару часов назад: монах сидел перед монитором, стол завален бумагами с какими-то расчетами.

— Джанни, хорошо, что ты здесь, — сказал Кларк. — Надо поговорить.

Священник взглянул на обеспокоенное лицо друга.

— Что произошло?

— Байер блокирует всю связь. Он как раз сейчас договаривается об этом с сильными мира сего. В течение часа он известит об этом всех. Понимаешь, это полная изоляция. Все контакты с внешним миром будут идти только через АНБ, никто не сможет покинуть территорию. Но мы должны ввести остальных в курс дела, во всяком случае, я так считаю.

— Вы имеете в виду Дамаск? — Джанни снял очки и потер глаза.

— Не только Дамаск. Касс, Кит и Вильгельмина — возможно, вы найдете их в Праге. Я бы тоже пошел, но вместе нам исчезать не стоит. Я останусь здесь и постараюсь помочь чем могу здешним сотрудникам.

— Capisco {Понимаю (итал.)}, — сказал Джанни. — Больше ни слова. — Он уже стоял. — Конечно, я пойду.

— И лучше сделать это немедленно. После введения особого режима никого отсюда не выпустят. Как думаешь, сможешь справиться в одиночку?

Священник усмехнулся.

— Я совершал лей-путешествия еще до твоего рождения, mio amico. — Он потер очки о рукав и надел. — Я готов. Пойду прямо сейчас. — Он повернулся к двери. — Что решили там, наверху?

— Ничего интересного, — ответил Кларк. — Конструктивных идей нет. Они ждали телефонного звонка, но даже этого не случилось.

— И то хорошо. Никаких неожиданностей, — вздохнул Джанни. — К сожалению, — он указал на исписанные страницы, — здесь тоже ничего нового.

— То есть все плохо именно так, как мы думали, — заключил Кларк. — Недели, а не месяцы.

— Видимо, да. — Джанни поднял глаза к небу. — Поводов для оптимизма я не вижу.

— Я тоже. Займусь цефеидами — хоть что-то полезное. — Он посмотрел на своего нового друга так, словно видел его в последний раз, и добавил: — Увидимся.

Они вышли из подвального помещения, поднялись на лифте на первый этаж. Двери лифта открылись. Кларк сказал:

— Мне придется оставить тебя здесь. Лучше, чтобы нас не видели вместе, а то потом слишком много объяснять придется.

— Я понимаю. — Джанни быстро обнял друга. — Бог с тобой, Энтони. До встречи!

— Да, до встречи, — ответил Кларк. — Еще кое-что… Увидишь Кассандру, скажи, что я люблю ее и мои последние мысли… — его голос дрогнул, но он собрался, — скажи ей, что мои последние мысли будут о ней.

Джанни кивнул и вышел из лифта. Подошел к стойке регистрации, помахал своим пластиковым удостоверением личности молодой женщине и провел им по валидатору. Загорелся зеленый огонек, и Джанни вышел из обсерватории. Никто, кроме администратора, не обратил на него внимания. Через пятнадцать минут поступил приказ наглухо закрыть объект и перенаправить все коммуникации через представителя АНБ. Главные ворота закрылись, а охрану перевели в состояние повышенной готовности.

К тому времени Джанни мчался в машине на запад через пустыню Нью-Мексико в сторону Седоны.