— Некоторые говорят, что кандидатура старшего Хоу держится на том, что Ричард сохраняет нос чистым три месяца, пока не будет закрыт первый тур голосования. Его избиратели хотят видеть безупречную семью, потому что это часть компании Хоу. На всеобщих выборах это не будет иметь большого значения.

— Я не вижу, какое значение будет иметь этот обманный скандал.

— Возможно не для многих, но для отца Ричарда Хоу это важно. Йен хочет отделить Ричарда от всех остальных.

Я хмурюсь.

— Я должна привлечь Хоу? Я слишком стара.

— Что ты имеешь в виду?

Кага скрещивает руки и смотрит на экран.

— Рич сильно завидует Йену. Считает, что Йен занял его место под солнцем. Чтобы не имел Йен, Рич это хочет, — объясняет Кага. — Йен должен проявить немного внимания, и Рич будет возле тебя, чтобы заполучить.

— Я не понимаю, как Рич может кого-то переманить у Йена, — бормочу я.

Кага смеется и опускает руки.

— Верно. Мне нравится это. Или я впал в заблуждение, — отрезвляясь, отвечает он. — Йен не всегда хорошо подходил, и Рич родом из старой голландской семьи, чьи корни можно проследить в Кникербокере. Для некоторых это стоит больше, чем все деньги мира.

— Но Йен не может просто разрушить его финансовое состояние? Он сказал, что Хоу тратит деньги быстрее, чем казначейство может напечатать их.

— Если Йен разрушит Ричарда финансово, все Хоу пострадают. Отец Хоу верит, что должность мера спасет тонущий корабль. Они вложили миллионы в эту компанию и убедили всех обеспеченных друзей внести свой вклад. Если отец Хоу не выиграет, им придется покинуть город. Они будут опозорены, и Йену будет легко опрокинуть этот корабль и потопить его как «Титаник».

— Но?

Есть что-то еще, что-то, чем Йен не хочет делиться, но Кага чувствует себя обязанным рассказать.

Он улыбается в знак одобрения.

— Но когда корабль начнет тонуть, много невинных людей пострадает, а Йен хочет, чтобы страдал только Хоу. Публикация его неосмотрительности унизит Сесилию, и она разведется с ним. Однажды Хоу изолируются, Йен сможет собрать все влияние, чтобы раздавить Хоу. Но не до тех пор, пока остальные люди не будут застрахованы. В обществе Нью-Йорка можно существовать, если у тебя есть статус или деньги. Если потеряешь одно, то ты все еще сможешь существовать. Если Хоу будет разрушен в финансовом плане, это затронет всю его семью. Они балансируют на грани финансовой несостоятельности. Но, если Ричард Хоу станет обузой, его семья разорвет с ним связь, и он останется без статуса и денег.

«Пока нет», — сказал тогда Йен в машине. Он не готов затрагивать посторонних. Я могу уважать этот странный способ.

— Почему я? Почему не другие женщины, которых посылал Малкольм?

— Они были слишком жесткими. Йен никогда не встречался с такими. У него всегда были более спокойные вкусы. Ричард сразу бы понял, что что-то не так. Но ты? — Кага смотрит на меня. — Ты именно то, что всегда хотел Йен.

Я покрываюсь румянцем.

— Йен нуждается в тебе, и могу сказать, что просить тебя о помощи было для него очень непросто.

Он нуждается во мне.

Эта вещь с Хоу не работа, а дар. Он купил мне одежду, обновил мою квартиру и предоставил ее для моей мамы. Не из-за какой-то работы, а потому что действительно заботился. И я могу сделать это для него, даже если он этого не захочет.

Выпрямляя плечи, я поворачиваюсь к Каге.

— Так что мне делать?

С восхищением в глазах Кага отвечает:

— Сходи в ВИП-зал и выпей. Рич обязательно подойдет, как только Йен отойдет. Затем действуй по обстоятельствам.

— Как действовать?

— Будь собой.

Йен стоит у задней двери клуба, где мы впервые вошли.

— Он тебя уговорил на это?

Я киваю.

— Не смотри на меня так, — предупреждает он.

— Как так?

Отворачиваясь, он проклинает.

— Я пытался удержать вас обоих в своей голове. Сначала я отказал тебе, потому что хотел спать с тобой. Затем убедил себя, что смогу спать с тобой, и ты заманишь Хоу. Разложи все по полочкам, сказал я себе, — Йен проводит судорожно по волосам. — Теперь, Тайни, коробки разложены в каждом углу моей головы. Я постоянно думаю о тебе. Когда я встаю по утрам, думаю о том, понравится ли тебе мыло, которым я пользовался. Во время обеда я думаю, достаточно ли ты съела. К середине дня я так скучаю по твоему телу, что мне нужно пойти в ванную и гладить себя, пока не кончу, только чтобы понять, что через тридцать минут я буду думать о твоей розовой киске, содрогающейся под моим языком. Но я хотел отсрочить занятие с тобой любовью, пока не был бы уверен, что ты полностью со мной — умом, телом, душой, потому что да, Тайни, ты моя. И это не для шоу.

Он отталкивается от двери и поднимается по лестнице. Я не двигаюсь. Не могу. Его слова делают меня неподвижной. С каждым шагом он приближается ко мне, пока не встает совсем близко, и я чувствую, что могу сосчитать белые точки на его синем галстуке. Его глаза ищут мои, и в них я вижу не только страсть, но и нежность.

Йен своим ртом обрушивается на мой, я запоминаю его слова и запечатываю их внутри себя. Он знает, что заставляет мое сердце петь? Что нежный взгляд в его глазах сражает меня? Правой рукой он зарывается в мои волосы, а левую использует, чтобы подтянуть меня к себе. Его жесткую эрекцию невозможно не заметить. Я хотела бы увидеть его в душе, как он поглаживает себя. Это было бы так удивительно.

Его язык медленно трется о мой, приглашая меня поиграть. Поцелуй Йена хищный, как будто он пытается меня съесть. Я хочу его. Поэтому раскрываю свой рот настолько широко, насколько вообще возможно, чтобы получить всю сладость и страсть, которые он дает.

Под моими руками его тело ощущается как стальное. Я хочу сорвать с него одежду и сесть на него прямо здесь, на лестничной площадке. С последними крупицами здравого смысла я отстраняюсь от него и опускаю голову к его шее. Слышу его грубое дыхание, под моей щекой грудь Йена вздымается вверх и вниз, когда он пытается восстановить свое собственное самообладание. Я позволяю ему успокаивать свое трясущееся тело большими руками, когда понимаю, что ласки не менее важны для него.

— Иисус, Тайни, — он стонет, опуская свой лоб. Через минуту он прочищает свое горло и поднимает мой подбородок так, чтобы я могла видеть его. Его глаза блестят в темноте, светятся изнутри. — Я найду кого-то другого для этой работы. Есть только ты и я.

Кого-то другого? Ему придется изображать интерес к ней, ходить с ней по клубам и разным событиям. Мысль о том, что кто-то другой делает это… план с Йеном делает меня ужасно ревнивой. Я бы ударила ее, если бы увидела с ним.

— Нет, — говорю я решительно. — Ты нанял меня, — я выпрямляюсь и отталкиваю его. — Я твоя девочка.

Я нахожусь на полпути вниз на лестнице, когда понимаю, что сказала.

— Пришло время понять.

Я прикусываю губу, чтобы сдержать смех, не хочу, чтобы он знал, что еще раз получил последнее слово.