-- Любовь – штука сложная, парень. Но она не стоит того, чтобы умирать -- мужик посмотрел на меня как-то по-доброму, но отпустить меня всё же не решился.

-- Я не хочу жить, не хочу... -- всхлипывал я.

-- Тише, парень, тише -- успокаивал он, как-будто пытался меня убаюкивать.

Мы так и стояли. Я, всхлипывая, вытирал слёзы, которые никак не переставали литься из моих глаз. И мужик в дорогом костюме, который крепко меня обнимал. Как я оказался дома, как вытаскивали моего друга из той реки, его похороны и многие другие моменты я не помнил. И как казалось мне, я вообще перестал что – либо понимать. Знаю, что приходил врач, давал таблетки и ставил мне капельницы, так как я долгое время ничего не мог есть сам, и что один день сменялся другим, ночь сменялась ночью. Но вот, только я уже не жил, мой мир поблёк во второй раз, и дышать совсем не хотелось.

После смерти лучшего друга, панические атаки вновь начали посещать меня, кошмары по ночам обрели новые краски и образы. Теперь я видел ни только смерть отца, но и прыжок Кости с моста, и каждый день я просыпался и захлёбывался в собственном страхе. Два года пролетели в бесконечных мучениях: клиника, врачи, беседы с психологом, таблетки и моё вечное нежелание жить и даже дышать. Мама перевела меня на домашнее обучение, поэтому в школу я не ходил и всё время находился дома, борясь со своими страхами. Чтение книг, рисование, школьные задания, музыка и общение с моей единственной подругой Евой, с которой мы познакомились через интернет, не надолго меня отвлекали от самоистязания. Но от многочисленных страданий ничего не могло уже меня спасти, и моя смерть была единственным выходом. Ну, конечно так считал именно я, а мама и врачи не давали мне завершить задуманное и каждый раз меня спасали от смерти в самый последний момент. Таблетки я пил только под строгим контролем мамы, все колющие и режущие предметы были убраны от меня, так как на моей левой руке не осталось живого места без шрамов, а от постоянных встреч и бесед с психологом меня уже просто тошнило. Так я и жил, точнее существовал. И жить не мог, и умереть не давали.