Глава 28. «Изумрудный алтарь»

Хоть мероприятие и начиналось только ночью, но не успел пройти час обезьяны [1], как нынешний «Зал орхидей» — Изумрудный дворец — обступили со всех сторон. Люди заняли все вплоть до гребней стен на противоположной стороне улицы. Даже отгороженный этой улицей трактир полагался на высокую башню, с верхнего яруса которой можно было что-то разглядеть. Во время подобных событий он не работал, поскольку продавать места было выгоднее, чем все остальное.

Цзин Ци неторопливо доел, взял с собой У Си и болтал без умолку всю дорогу, в то время как у последнего дыхание перехватывало от моря людей на улицах. Он всегда немного побаивался людных мест и потому хрипло спросил:

— Почему здесь так многолюдно?

К сожалению, Цзин Ци не расслышал эти слова из-за окружающего их шума.

Впрочем, он знал, что так будет, потому взял с собой двух рослых и крепких охранников, которые помогали расчистить путь. Из опасения, что толпа разведет их, Цзин Ци схватил У Си за руку. Осенняя ночь была слегка морозной, его ладонь — теплой, но пальцы — холодными, что заставило У Си вздрогнуть от холода. Благодаря своим чувствительным рукам он заметил, что запястья и пальцы Цзин Ци тоньше его собственных, но в то же время не лишены присущей мужчинам силы и небольших мозолей на кончиках пальцев, не похожих на те, которые бывают от использования кистей.

Едва они с трудом втиснулись в Изумрудный дворец, кто-то тут же вышел к ним навстречу. Пин Ань передал пригласительные билеты, и их немедленно радушно пригласили в отдельную комнату на втором этаже.

Войдя, они увидели, что Чжоу Цзышу и Хэ Юньсин уже прибыли. Неподалеку от них стояла специально приехавшая составить им компанию Су Цинлуань и несколько изящных красивых девушек-служанок.

— Наконец-то пришли! — рассмеялся Хэ Юньсин. — Брат Цзышу уже было решил, что вы откажетесь почтить нас своим присутствием. Выпьем за проигранное пари, пей!

Его Высочество наследный принц отсутствовал. Не было здесь и Лу Шэня, потомка совершенных мудрецов. В определенном смысле все присутствующие были одного поля ягоды, потому ничто не мешало развлекаться.

Цзин Ци не стал отказываться, без задних мыслей взял чашу, залпом выпил и беззаботно присел, рассмеявшись:

— У этого цветочного вина всегда разный вкус. Было бы здорово выпить еще несколько бочонков... Братец Юньсин, сможешь ли ты когда-нибудь веселиться без меня?

— Вы двое здесь, поэтому это будет определенно стоящая прогулка! — радостно ответил Хэ Юньсин. — Признаюсь, Бэйюань, если бы ты отказался принять участие в этом великом Ночном показе, то звать тебя любоваться светлой луной и наслаждаться свежим ветерком было бы ни к чему.

Цзин Ци улыбнулся, молча налил себе вина и выпил. «Эх ты, малец, — подумал он. — Этот старик пережил куда больше «Ночных показов», чем ты можешь себе представить».

В этот момент он услышал, как Хэ Юньсин восторженно что-то показывает У Си:

— Юный шаман, быстрее, иди сюда и взгляни. Видишь те подмостки внизу?

Проследив за его взглядом, У Си увидел высокую сцену, воздвигнутую на нижнем этаже главного зала. Основание ее было усыпано цветами, потому на первый взгляд она казалась созданной из свежесрезанных бутонов. Сбоку к ней примыкала маленькая лестница, несколько уже и тоньше тех, что использовались в домах. Девушки, поднимающиеся по ступеням, выглядели изящно и грациозно.

Платформа была высокой, но достаточно удобной, чтобы гости на нижних и верхних этажах могли все рассмотреть. У Си долгое время присматривался к ней, а затем сказал:

— Формой она чем-то напоминает алтарь, который мы используем для жертвоприношений богам.

Хэ Юньсин ошеломленно замер. Он на мгновение забыл, что У Си хоть и часто бывал дома у Цзин Ци, но сразу прекращал говорить, стоило им обменяться приветствиями. На удивление, сегодня он ответил, потому молодой хоу Хэ, любящий поболтать, пришел в восторг и необдуманно спросил:

— Зачем вам тот алтарь?

— А?

У Си задумался. Долгое время спустя, когда Хэ Юньсин уже было решил, что не услышит ответа, У Си сказал:

— Алтарь предназначен для жертвоприношений главному божеству Цзя Си. Для жертвоприношения нужен либо домашний скот, либо кровь пяти ядовитых существ [2]. Еще мы используем его для обрядов и подношений предкам...

Хэ Юньсин понял, как сильно ошибся, задав этот вопрос.

— Как правило, предки, в честь которых совершаются обряды, были убиты врагами, — невозмутимо продолжил У Си. — Поэтому на алтаре должны быть черепа врагов, а их кровь должна быть выплеснута на ступени и растоптана.

Хэ Юньсин побледнел.

Однако Цзин Ци кивнул и совершенно серьезно сказал:

— Не так уж это и плохо. Теперь мне тоже кажется, что они несколько похожи.

— Ты знаешь, как выглядит наш алтарь? — озадаченно спросил У Си.

Цзин Ци покачал головой, про себя ответив: «Чем же они отличаются? И то, и другое — место для продажи мяса [3]».

Разумеется, из уважения к верованиям Наньцзяна вслух он этого не сказал. Затем Цзин Ци встал, облокотился на перила и указал на несколько больших корзин, наполненных цветами, в углу:

— Видишь их? — произнес он. — Все только началось, а кто-то уже прислал цветы. Позже ты увидишь, как люди, если девушка им приглянется, будут бросать их на сцену. Затем специальный человек соберет их, но это совсем не значит, что девушки соревнуются между собой. Ночной показ в Зале орхидей — это в первую очередь «показ», куда люди приходят в поисках веселья, изящества и гармонии. Если кто-то кому-то понравится, то женщины, сидящие позади, запишут имя и передадут приглашение девушке. Если она тоже согласится...

Он недобро ухмыльнулся, скользнув взглядом персиковых глаз по сцене:

— ...то завидовать нужно уткам-мандаринкам, а не бессмертным [4].

— Неужели юный князь действительно никогда не бывал в Зале орхидей? — удивился Чжоу Цзышу. — Откуда тебе столько известно?

Цзин Ци слегка кашлянул.

— А что здесь странного? Сколько сорящих деньгами публичных домов в квартале красных фонарей работают по одной и той же схеме? Я никогда не ел свинины, но видал бегающих вокруг свиней.

Закончив говорить, он заметил, что У Си смотрит на него взглядом «и после этого ты говоришь, что не такой» и некоторым презрением. Цзин Ци потер нос и молча вернулся на свое место.

Вскоре лампы в главном зале накрыли колпаками, создав полумрак. Госпожа Ли, хозяйка Изумрудного дворца, с двумя служанками лично вышла поприветствовать толпу. Мужской галдеж затих. Вскоре молодые служанки вынесли цветы и поочередно раздали гостям.

Одна за другой на сцену поднимались красивые женщины. Они изящно исполняли простонародную музыку и использовали всевозможные виды макияжа, чтобы показать свое очарование.

На верхних этажах было спокойно, лишь изредка слышались тихие комментарии. Однако в главном зале же царило оживление, раздавались громкие поощрительные возгласы и оценки. Некоторые из них были просто вульгарны, а некоторые оскорбляли слух своей непристойностью.

У Си наблюдал за происходящим, думая о том, насколько скучны эти заискивающие песни и танцы. Он не понял сказанных ранее слов Цзин Ци и хотел прийти, чтобы взглянуть на все лично, но наконец осознал, что означает «выискивать недостатки [5] при всем честном народе».

Он думал о том, как отличались празднования, в прошлом проводимые на его родине, где молодые девушки клана пели и танцевали, а храбрые юноши выражали им свои чувства. Причина заключалась в том, что его соплеменники смотрели на девушек дружелюбно, как отцы, братья, возлюбленные, уважали их и стремились сделать счастливыми в совместной жизни.

Не то что здесь.

К изумительным красавицам на сцене он испытывал лишь жалость, потому что все смотрели на них с презрением. Даже они сами.

В этом Зале орхидей не было ничего прекрасного.

Все постепенно приближалось к кульминации. В этот момент Цзин Ци подошел к нему с двумя кувшинами вина, протянул один и небрежно прислонился к перилам. Оказавшись столь близко, У Си почувствовал запах алкоголя. Он вспомнил, что краем глаза заметил, как эти пьяницы, Чжоу Цзышу и Цзин Ци, бесконечно развлекались по принципу «ты пьешь одну, я пью одну» и, кажется, немного перебрали.

Цзин Ци посмотрел вниз, на девушку, что перебирала струны жуаня на мотив «Глядя на Цзяннань», и вдруг постучал по перилам, тихонько подпевая звукам ее инструмента:

— Не гони меня, гони мое сердце за излишнюю влюбчивость. Я — ива у извилистой реки, возвышающаяся над прудом. Этот человек согнет ветку, тот — надломит. Любовь так скоротечна...

Он пел тихим, полным печали голосом на грани шепота, но брал больше дрожащих согласных [6], чем девушка. «Ярко-огненным красит взошедшие солнце цветы» и «весна наделяет лазурью зеленую воду» [7] в его исполнении больше подходили звуку струн. Хорошо разбирающиеся в музыке люди могли услышать обертон [8] в непрерывно льющихся словах.

У Си вдруг почувствовал щекотку в ушах и невольно развернулся:

— Что ты сказал?

Усмехнувшись, Цзин Ци указал на склонившуюся в поклоне девушку и шепотом произнес:

— Видишь ее улыбку?

У Си посмотрел и молча кивнул. Этой девчонке было не больше пятнадцати-шестнадцати лет. Лицо ее светилось улыбкой, от которой, однако, веяло невыразимой печалью.

— Красный пояс на ее талии указывает на то, что у нее еще не было посетителей. Сегодня она неплохо спела, многие бросили ей цветы. Похоже, она получит неплохие деньги за свою первую ночь, — расплывчато объяснил Цзин Ци.

Когда крупные капли слез падают на шелк, молодые господа забывают о доброте.

Цзин Ци тяжело вздохнул, погрузившись в нахлынувшие воспоминания о своих прошлых и настоящей жизнях. У Си слегка вздрогнул и невольно придержал его за плечо.

— Ты перебрал.

— Угу, перебрал... — кивнул Цзин Ци. — Но даже перебрав, опьянею я лишь ненадолго. Что поделать? Мир подобен бегущей воде, эфемерная жизнь — это один долгий сон...