Глава 48. «Примирение»

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: в главе присутствуют упоминания жестокости.

У Си пристально посмотрел на него и покачал головой:

– Не нужно. Я уже ухожу.

Цзин Ци слегка нахмурился.

– Не хмурься, – тихо сказал У Си, заметив это. – Если ты не хочешь, я не буду часто попадаться тебе на глаза. Я…

Цзин Ци вздохнул и схватил его за запястье.

– Пошли со мной.

Сначала У Си остолбенел, а потом на его лице появилось выражение неожиданной радости. Цзин Ци заметил это краем глаза, и в его сердце невольно разлилось тепло. Однако он все же отвернулся и сделал вид, что не ничего не видел.

Подумав о том, что даже такой холодный бесчувственный человек, как Чжоу Цзышу, откапывал в своем сердце крупицы чего-то хорошего для своего глупого младшего шиди, Цзин Ци испытал то же самое чувство. Зачастую в этом мире опасные пути открывали еще более опасные, не оставляя человеку ни минуты покоя. Поэтому вид этих детей, чистых сердцем и помыслами, вызывал особенно горестные вздохи и заставлял ценить их особенно сильно.

Они зашли в кабинет, приказав Пин Аню, что шел следом, принести две чаши имбирного супа, после чего все слуги тактично и тихо удалились.

Цзин Ци, поглощенный своими мыслями, бросил искусную грелку для рук У Си, молча сел и выпил суп. Из них Цзин Ци больше говорил, а У Си больше слушал. Сейчас Цзин Ци не спешил открывать рот, из-за чего воцарилась неловкая мертвая тишина.

Цзин Ци молчал, а У Си не шевелился. Выпив отвар за пару глотков, У Си выдохнул теплый воздух, пристально наблюдая за Цзин Ци. Он вспомнил, что, когда видел его последний раз, осенний ветер только начинал срывать листья, а теперь все уже занесло снегом.

Говорят, день не виделись, а словно три осени прошло. Этот месяц для У Си был подобен мучительной агонии. Наконец сумев увидеть его, У Си чувствовал, будто каждый пропущенный взгляд будет пустой тратой времени, и хотел смотреть ему в глаза.

Цзин Ци блуждал в своих мыслях. Подняв взгляд, он встретился с парой темных, как смоль, одиноких глаз. Он отодвинул суповую чашку в сторону, откинулся назад и неторопливо закинул ногу на ногу, перекрестив руки на бедрах.

– Ты уже не ребенок, – медленно сказал он после некоторых раздумий. – Не предпринимай необдуманных действий.

У Си покачал головой.

– Я никогда не действую необдуманно. Будь это так, я не ждал бы тебя месяц. Будь это так, я не ждал бы большую часть прошлого года.

Цзин Ци натянуто улыбнулся.

– Сколько тебе лет? Что ты знаешь? У тебя рот набит одними только «нравится» и «не нравится»… Все было бы ничего, скажи ты, что девушка из хорошей семьи отправится с тобой в Наньцзян, чтобы стать твоей Великой колдуньей. Но как это будет выглядеть, если ты вернешься с мужчиной вопреки всем порядкам?

У Си спокойно посмотрел на него и сказал:

– Я не ребенок. Я знаю, что должен забыть тебя и полюбить другого, но я не забуду тебя и не женюсь ни на ком другом. Ты в любом случае хочешь однажды покинуть это место. Почему тогда нельзя уехать со мной?

Цзин Ци вздрогнул и бросил на него потрясенный взгляд:

– Откуда ты знаешь, что я хочу уйти отсюда?

У Си мягко улыбнулся.

– Ты сам сказал, что боишься наследного принца, однако руководишь всем от его имени и знаешь много его секретов. Если, предположим, в будущем он станет императором, разве это не напугает тебя еще сильнее? Также ты сказал Его Величеству, что не собираешься жениться. Сказал бы ты это, если бы не планировал уехать?

Цзин Ци долго молчал, думая о том, что это маленькое ядовитое существо не только не было глупым, но еще и оказалось очень проницательным. Мысли, что он запрятал на самое дно, всплыли наружу, заставив его задуматься над тем, не слишком ли очевидны были его намерения? Если даже У Си это понял, что подумали другие? Если однажды действительно наступит день, когда он сможет уйти и стать свободным, не возникнет ли слишком много проблем?.. По привычке его мысли перетекли в другое русло.

Некоторые люди рождены, чтобы жить жизнью, полной расчетов. Другие сочли бы его всесторонние размышления утомительными и не узнали бы, что эта дурная привычка все просчитывать уже пустила в нем глубокие корни. Он делал это, как другие ели рис и пили чай.

Когда Цзин Ци пришел в себя, У Си уже стоял перед ним и смотрел влюбленными глазами.

– Бэйюань…

Цзин Ци моргнул.

– Я очень скучал по тебе. Мне… мне казалось, будто я целую вечность тебя не видел. Могу я обнять тебя?

Цзин Ци молча смотрел на него, глаза его слегка расширились.

У Си немного подождал, но ответа Цзин Ци не последовало. Тогда надежда на его лице сменилась отчаянием. Некоторое время спустя его руки опустились. Хоть и не было видно, насколько сильно он расстроен, глаза его смотрели в пол. Он попытался улыбнуться, но получилась лишь кривая усмешка. У Си поджал губы, попытавшись еще раз, и выдавил из себя улыбку.

За все предыдущие жизни Цзин Ци ни один человек не обращался с ним столь бережно. Странное чувство вдруг возникло в его душе, странное и неловкое. Когда он был наедине с Хэлянь И, их отношения были равными. Потому поначалу, узнав, что юноша желает его, столетнего старика, как желают молодую девушку, он действительно немного разозлился. Однако этот ребенок снова и снова заставлял его сердце смягчаться.

Это первое крохотное негодование постепенно утихло, и теперь он был глубоко тронут.

Цзин Ци мысленно посмеялся над собственной старостью. Если бы он был таким мягкосердечным несколько лет назад, то давно бы умер, ничего не оставив после себя. С этими мыслями он встал, притянул к себе У Си за плечи и обнял юношу, который, видимо, был немного выше него, нежно похлопывая по спине, будто в попытке успокоить ребенка.

У Си, однако, содрогнулся всем телом. Опомнившись, он уткнулся лицом в плечо Цзин Ци и бессвязно прошептал ему на ухо:

– Я… На самом деле, я хотел обнять тебя, как только увидел, но холодный ветер дул так долго, я слишком сильно замерз и побоялся, что ты простудишься. Ха-ха, но теперь тепло…

Цзин Ци подозревал, что он делает это специально. Иначе почему каждое слово разжигало тепло в его сердце?

Долгое время спустя У Си неохотно отпустил его и шепотом спросил:

– Я навещу тебя позже. Ты не откажешься встретиться со мной?

Цзин Ци улыбнулся и кивнул.

У Си еще раз испытующе спросил:

– Тогда… Я сказал, что хочу забрать тебя в Наньцзян. Ты согласен?

Приподняв бровь, Цзин Ци стукнул его по плечу, одновременно рассердившись и развеселившись, а затем сел, покачав головой:

– Не зарывайся [1], сопляк.

[1] 得寸进尺 (dé cùn jìn chǐ) – получив цунь, продвинуться на чи (обр. в знач.: ненасытный, алчный, руки загребущие; сколько ни дай, ему все мало; жадничать, зарываться ср. дай ему палец – всю руку отхватит).

…Еще неизвестно, доживет ли он до этого момента.

У Си, не особо удивленный его ответом, кивнул:

– Тогда объясни мне эту книгу сегодня после обеда, хорошо?

Цзин Ци вздохнул, махнул рукой и перестал сопротивляться.

– Что ты хочешь услышать?

У Си широко улыбнулся.

Начался пост. Выпивку и развлечения запретили. Казалось, вся столица погрузилась в уныние. Несколько дней грозовые тучи висели над головами. Наконец, к концу года грянул гром и началась суматоха.

Хэлянь Ци недавно получил в свое распоряжение непокорную, дикую «красавицу» и сосредоточил свое внимание на ней. Однако из-за поста ему пришлось проявить чрезвычайную осторожность. Все три брата с нетерпением ждали преждевременной кончины своего старика, но не могли выразить это открыто; в конце концов, никто не смог бы вынести обвинение в предательстве родителя.

Неизвестно, по вине людей или по «Воле Небес», но «красавица» Чжан Тинъюй, которую он прятал в маленьком роскошном доме на севере города, однажды воспользовалась моментом, когда охранники ослабили бдительность, и сбежала.

После исчезновения молодого господина Чжан его семья чуть было не  перевернула столицу вверх дном в его поисках. Воспитанный молодой господин прибыл на дворцовые экзамены, а после прогулки просто исчез и никто не взял на себя ответственность за его возвращение. Когда они уже потеряли всякую надежду, молодой господин Чжан сам нашел способ вернуться.

Он больше не был похож на юного красавца. Его ноги были почти полностью искалечены. Весь путь до дома он прополз и в итоге потерял сознание на пороге. Полночи он провел на улице, пока кто-то не нашел его и с криками не занес в дом. К тому моменту он уже еле дышал. Семья Чжан, словно муравьи на раскаленной сковороде, созвала всех лекарей и с огромным трудом сняла с него окровавленную одежду.

После этого даже дурак сразу бы понял, что случилось.

Тотчас в глазах старого управляющего поместьем Чжан потемнело, и он чуть не скончался там же. Только после долгой проверки акупунктурных точек он выдохнул, бросился на Чжан Тинъюя и дал волю слезам.

То ли из-за травм, то ли из-за потрясения, но сознание Чжан Тинъюя было затуманено. Его черные, фасолевидные глаза были открыты, пусты и бездушны, он не реагировал ни на чьи слова. Казалось, он скоро отдаст душу предкам.

Старый управляющий семьи Чжан наблюдал за его взрослением и любил, как собственного сына. Он несколько раз падал в обморок от рыданий, а  приходя в себя, выкрикивал одну фразу:

– Какая скотина осмелилась совершить такое в столице, под ногами у Сына Неба?!

Эти слова были сказаны не менее трехсот раз на разный лад и наконец принесли свой результат. Молодой господин Чжан, будто в предсмертной агонии, схватил старого управляющего за сухую, как дерево, руку и широко открыл рот, но не произнес ни звука, лишь губами изобразил что-то похожее на «Хэлянь».

Все испуганно замолчали, дав управляющему прийти в себя от чрезмерного горя. Тот горячо обнимал его, заливаясь слезами, и бормотал:

– Молодой господин, если вы не можете говорить… если вы не можете говорить, то напишите! Напишите это!