Глава 43. «Еще одна встреча, чтобы узнать друг друга ближе»

Чжоу Цзышу, следовавший за Хэлянь И, чуть отступил назад, задумчиво посмотрел на У Си и слегка нахмурил брови.

Цзин Ци долгое время молчал. Его лицо было таким же желтым, и его веки были так же закрыты, но сердце пропустило несколько ударов. Он будто все еще слышал те слова, которые Хэлянь И сказал ему перед уходом в тот день в Восточном дворце, но сквозь них вдруг проступило что-то еще.

События жизни обернулись долгим сном. Мир людей перенес осенние заморозки – и триста лет любви и ненависти пронеслись мимо. Словно по щелчку пальцев, молодые лица и прекрасные прически осыпались прахом; мужество воина и талант музыканта превратились в горстку пепла.

Шестьдесят три года у Камня трех существований сидел жалкий гость. После шестидесяти трех лет напряженных размышлений он понял, что на Камне трех существований никогда и ничего не было начертано. Так называемые связи между людьми, предназначенные судьбой, – разве это не абсурд?

Этот мир ничуть не изменился. Все в нем было неопределенным.

Просто… неопределенным.

Цзин Ци мягко улыбнулся, отняв ладонь.

– Иероглиф совмещает в себе тень юнь, свет цзинь и сияние гуан. Вверху находится ключ солнца жи, а само слово созвучно с иероглифом цзин «великий», – сдержанно сказал он. – Хороший иероглиф, но господин задал неверный вопрос.

Хэлянь И хмуро глянул на него.

– Что в моем вопросе было неверным?

Цзин Ци протянул руку, окунул ее в воду, что осталась в его треснувшей фарфоровой чашке, и написал иероглиф «цзин» на столешнице.

– Солнце встает на востоке, его свет распространяется во всех направлениях и постепенно поднимается по склонам гор. Он не выше императора, но столица под его ногами заполнена этим светом; она непоколебима и вечна. Если говорить о будущем, то несмотря на трудности и проблемы, человек с этим именем будет жить в достатке.

Хэлянь И хмыкнул, но на его лице не было и тени веселья.

– А если я хочу… спросить о небесной связи? – спросил он почти шепотом.

Цзин Ци покачал головой.

– У этого иероглифа нет никаких связей. Даже если бы кармическая связь на три жизни существовала, все, что от нее сейчас бы осталось, – это пустая тень. Вы знали об этом сами, господин, не было нужды спрашивать.

Хэлянь И опустил голову. Прошло много времени, прежде чем он смог выдавить улыбку и подняться. Он сгорбился, будто на его плечах лежал неподъемный груз. Подняв голову и прищурив глаза, он посмотрел на гротескную вывеску «Предсказания Седьмого лорда», и на его лице промелькнуло выражение неизмеримой тоски.

– Вероятно, господин прав.

Фраза застряла в горле, и каждое слово будто ножом резало по его голосу, пока тот не стал совсем хриплым.

– В этом есть смысл.

Резким движением он вынул из рукава изысканно расшитый мешочек и бросил его в чашу для оплаты. Та была наполовину заполнена, потому мешочек со звоном ударился о медные монеты, лежащие внутри. Развернувшись, наследный принц быстрым шагом ушел, будто бы не осмелившись обернуться. Чжоу Цзышу кивнул Цзин Ци и У Си и поспешил следом.

Улыбка Цзин Ци стала шире и долгое время не отступала. Он открыл мешочек, чтобы посмотреть, что там: внутри не было серебряных монет, но лежал нефритовый кролик высотой в два цуня [1]. В его лапках было проделано отверстие, куда крепился небольшой колокольчик, мягко звенящий при дуновении ветра.

[1] Цунь – мера длины, равная примерно 3,2 см.

Цзин Ци долго рассматривал его, покручивая в руках, и только потом вспомнил, что был и второй кролик: Хэлянь Пэй подарил их ему еще в детстве. На одного он специально повесил колокольчик и отдал Хэлянь И, а другой, скорее всего, пылился в кладовых его поместья.

Прошло уже более десяти лет. Улыбнувшись, Цзин Ци убрал мешочек, медленно встал и потянулся:

– Этот состоятельный господин сделал нам щедрое подношение, на сегодня хватит работы. Малыш У, этот князь приглашает тебя поесть вонтоны в ларьке напротив.

С этими словами он наклонился, сложил все свои мошеннические принадлежности в потрепанную корзину и двинулся вперед, постукивая палкой по земле.

Пройдя несколько шагов, он понял, что У Си не идет следом, и обернулся, слегка приоткрыв глаза и надув губы:

– Что такое? Ты не хочешь?

– Что он имел в виду? – спросил У Си – Разве он не сказал, что ему нравится кто-то с фамилией Цзин?

Цзин Ци резко остановился. Потерев кончик носа, он подумал, что нельзя портить этого ребенка рассказами о чем-то подобном, и ответил:

– Будь то фамилия «Цзин» или «Хэ», это была просто насмешка расточительного молодого господина в погоне за развлечениями. Он надеялся поднять меня на смех, но у него не получилось.

– Он не пытался развлечься, он сказал это серьезно, – покачал головой У Си. – Я знаю это.

– Что ты знаешь? – усмехнулся Цзин Ци. – Ты просто несмышленый ребенок. Тебе нужно хорошо учиться, зачем ты так много думаешь о подобных вещах?

У Си нахмурился.

– Я не ребенок.

Цзин Ци небрежно кивнул:

– Конечно, ты не ребенок, ты в самом расцвете своей юности и не замечаешь ни страстей, ни горя. Айя…

И он начал напевать что-то себе под нос, шутя и дурачась, будто ничего не произошло.

У Си, не двинувшись с места, упрямо сказал:

– Я не ребенок.

Цзин Ци к тому моменту уже подошел к ларьку с вонтонами, положил свои вещи и завязал разговор с владельцем; естественно, он не расслышал его слова.

Словно огромное тростниковое поле, покрытое белой, как иней, росой, раскинулось между ними. На другом берегу стоял человек, и до него невозможно было дотронуться.

Его родина была так далеко отсюда. У кого было время, чтобы вздыхать над собственными чувствами?

У Си внезапно шагнул вперед, схватил Цзин Ци за руку и посмотрел на него горящим взглядом:

– В твоем сердце… когда-нибудь был человек, при взгляде на которого внутри расцветали цветы, а когда его не было рядом, ты места себе не мог найти от беспокойства? Кто-то, кому ты боялся сказать о своих чувствах, считая себя недостойным? Кто-то, ради кого ты готов был сделать что угодно, лишь бы он не познал ни одного трудного дня и ни одного несчастья, пусть даже это будет означать твою смерть?

Рука, которой Цзин Ци тянулся за палочками, вдруг замерла. Вспомнив что-то, он мягко улыбнулся:

– Да.

У Си вздрогнул, слова застряли у него в горле. Долгое время спустя он глубоко вздохнул и тихо спросил:

– Какой он… этот человек?

Им подали две обжигающе-горячих чаши с вонтонами, пар ударил в лицо. Цзин Ци поднял блюдце с соевым соусом и налил его себе в тарелку.

– Мертвый, – небрежно ответил он. – Я уже давно не могу четко вспомнить даже его лицо.

– Столь важного для тебя человека не забыть даже после смерти. Ты опять говоришь неправду, – ответил У Си.

Цзин Ци улыбнулся, но промолчал. Прикрыв глаза и опустив голову, он продолжил разыгрывать из себя слепого и принялся есть вонтоны.

Он не помнил этого человека не потому что тот был мертв, а потому что… мертво было его собственное сердце.

На следующее утро при дворе неожиданно появился Хэлянь Пэй. Цзин Ци уже собрался ехать обратно в поместье, но император позвал его выпить чаю и поиграть в шахматы.

– Маленький проказник, ты опять собирался сбежать. К чему такая спешка? Или тебе не нравится видеться с твоим дядей-императором?

Цзин Ци заискивающе улыбнулся:

– Как это возможно? Просто разве я… не занят государственными делами?

Хэлянь Пэй поднял глаза и выразительно взглянул на него.

– Занят? Занят предсказанием судьбы на юге столицы, да?

– Кхм, видите ли… Это наследный принц доложил об этом? – проворчал Цзин Ци, состроив печальное выражение лица. – Это потому что этот ничтожный попросил у него пару монет за гадание?

Хэлянь Пэй с улыбкой потрепал его по голове.

– Хулиган! Твой отец во времена своей молодости был первым талантом столицы. Как у него мог появиться такой ленивый, падкий на развлечения ребенок?

– Мне жаль, что он умер так рано, – сказал Цзин Ци. – Иначе вы могли бы спросить, точно ли я его ребенок.

Его слова напомнили Хэлянь Пэю о прошлом. Он снова оглядел Цзин Ци:

– Минчжэ… прошло уже восемь лет, верно? – тяжело вздохнул он.

– Так и есть, Ваше Высочество. Целых восемь лет.

Хэлянь Пэй прикрыл глаза, погрузившись в воспоминания. Он несколько взволнованно поднял руку и сделал неопределенный жест.

– Восемь лет назад ты был примерно такого роста… был таким крошечным малышом. Теперь ты уже взрослый.

Цзин Ци промолчал.

Хэлянь Пэй вздохнул еще раз:

– Старые друзья, с которыми Мы когда-то шутили, пили вино и сочиняли стихи, в большинстве своем уже покинули этот мир. Глядя, как вы взрослеете, Мы и сами постарели.

– Ваше Высочество, вы в самом расцвете сил, как вы можете говорить о старости? – немедленно возразил Цзин Ци. – Моему отцу… просто не повезло, вот и все.

Император еще долго вздыхал, втянув Цзин Ци  в разговор о временах своей молодости, и даже проронил пару слезинок. Цзин Ци был вынужден сидеть рядом и слушать, скорчив чрезвычайно печальное выражение лица. Но разве он не сам помог императору поднять эту тему?

Он знал, что Его Высочество был человеком тонкой душевной организации и очень тяжело воспринимал изменения, поэтому  и ухватился за шанс вспомнить прошлое. Но никак не ожидал, что император так расчувствуется, что не сможет остановиться.

Они выпили три или четыре пиалы чая, прежде чем Хэлянь Пэй успокоился, утерев слезы.

– Когда люди стареют, то любят говорить о прошлом. А вы, молодые, не любите о нем слушать.

– Почему вы так говорите? – с улыбкой сказал Цзин Ци. – Мой отец рано погиб, этот ничтожный тогда был еще ребенком. Я плохо его помню, и даже когда пытаюсь представить его лицо, черты кажутся расплывчатыми. Чем больше вы рассказываете, тем больше вещей я сохраняю в сердце: они останутся со мной в будущем и помогут сохранить сыновнюю почтительность по отношению к нему.

Хэлянь Пэй покачал головой и вздохнул: