Он понимает, о чем я говорю, я вижу, как на его лице проступает узнавание.

— Сколько? — Спрашивает он, и когда я называю цену, он кивает.

— Давай сюда, милая. С водкой.

Я вздрагиваю от этой просьбы — мало какой алкоголь я ненавижу так сильно, как водку, и мне придется чувствовать ее запах на его дыхании, пока я буду танцевать для него. Но я наливаю ему рюмку, достаю таблетку и несу ему.

Он протягивает мне деньги, а когда я берусь за них, отдергивает, одаривая меня еще одной развратной ухмылкой.

— Наклонись, милая, — бормочет он, и мне хочется отпрянуть. Но вместо этого я выгибаю спину, позволяя его пальцам провести по изгибу моей груди достаточно долго, чтобы затолкать деньги в лифчик.

Его толстые кончики пальцев касаются моего соска, всего на мгновение, и я закрываю глаза, чтобы не дать ему увидеть, как сильно я это ненавижу. Он, конечно, воспринимает это как жест возбуждения и, откинувшись на спинку дивана, издает низкий хрюкающий звук.

— Ну вот и все, — говорит он с ухмылкой, кладя таблетку на язык и запивая ее водкой. — Включи музыку, детка.

Мне хочется дать ему пощечину. Но он уже заплатил, а у меня есть работа.

Музыка заполняет комнату, и я начинаю танцевать. Мужчина облизывает губы, наблюдая за мной, и я вижу признаки того, что таблетка начинает действовать на его чувства. Его взгляд блуждает по мне, он смотрит на меня так, будто видит цвета, о существовании которых и не подозревал, будто я какая-то богиня, которая раскачивается и скачет перед ним.

— Посмотри на эти сиськи, — густо пробормотал он. — Как круглые персики. Держу пари, на вкус они такие же сладкие. Давай, детка, забирайся ко мне на колени.

Я отчаянно надеюсь, что он не собирается стать одним из тех парней, которые непрерывно болтают под кайфом. Но слова начинают обрываться по мере того, как действует наркотик, и я сажусь на него, потираясь под музыку, но не прикасаясь к нему. Кажется, что это будет еще один заученный танец, пока рука мужчины не ложится на мое бедро и не сжимает его, притягивая меня к себе на колени.

— Не трогать! — Я начинаю отстраняться, от тепла его руки, прижимающейся к моей коже, от твердого гребня его эрекции, неловко прижимающегося к моему бедру. Я хочу быть подальше от всего этого, отстраниться от всего этого и делать все, как обычно, но тут он лезет в карман, достает три смятые стодолларовые купюры и бросает их на стол.

— Я не буду ничего снимать, милая, обещаю. — Его голос густой от наркотика, а обе его руки теперь лежат на моих бедрах. — Просто покатайся на мне, чтобы я мог представить это, и ты сможешь получить все это.

С экстази в его организме, я, извивающаяся на его коленях, вероятно, чувствуюсь так же хорошо, как настоящий секс, или близко к этому. Я смотрю на деньги и чувствую, как еще одна моя граница ускользает.

Мне нужно все, что я могу получить. Если я сделала это один раз, это не значит, что я должна сделать это снова. Но я слышу, как оправдываюсь, даже когда устраиваюсь на коленях у мужчины, позволяя его рукам блуждать, а сама начинаю притворяться, что скачу на нем в такт музыке.

Это кажется жалким. Невозможным. Мне хочется закричать, и если я это сделаю, то знаю, что сюда придет вышибала и положит этому конец. Но я сомневаюсь, что получу деньги. Более того, у меня такое чувство, что Дик наверняка узнает, что я продаю клиентам его клуба наркотики. Если он не вышвырнет меня за это за задницу, то потребует долю, последний вариант более вероятен. А все потому, что я не могу вынести, когда меня слегка лапают, и несколько минут извиваться на коленях у незнакомца.

Но меня от этого тошнит. А от напоминания Лоренцо о том, как хорошо все это может выглядеть, становится еще хуже…

Лоренцо. Я цепляюсь за него, за воспоминания, которые уже несколько дней пытаюсь отогнать от себя, потому что нет смысла фантазировать о том, чего у меня не должно быть. Потому что это только усугубит ситуацию. Но сейчас я ухватилась за воспоминания о нем, здесь, в этой комнате, подо мной, о его лице, напряженном от желания, когда он пытался не поддаться. О том, как он чувствовал себя в моей руке, о выражении его лица, когда я заставляла его кончать для меня. О том, как это было — отпустить себя, хотя бы на мгновение, с тем, кого я действительно хотела.

Мужчина подо мной исчезает, его место занимает Лоренцо. Его мускулистое тело, красивое лицо, темно-зеленые глаза. В одно мгновение я забываю о том, как сильно не хочу здесь находиться, отвращение сменяется желанием, а по коже разливается жар. Лоренцо, бормочущий мне вслед, — его голос у моего уха, его руки на моих бедрах — длинные и сильные, а не толстые и неуклюжие. Стон желания — его, мольба не останавливаться.

Я чувствую свое собственное желание, горячее скопление между бедер, мое тело жаждет большего. Больше трения, больше полноты, больше всего. Мои фантазии уносятся прочь от меня, минуя воспоминания о Лоренцо, содрогающемся подо мной на этом самом диване, к воспоминаниям о том, как я стою на коленях, а потом о нем, а потом о том, чего мы еще не делали. Его руки на моем обнаженном теле, его член, толкающийся внутри меня, его стон удовольствия, когда я сжимаюсь вокруг него. Я задыхаюсь, отталкиваясь от того, что, как я представляю, он подо мной, его руки впиваются в мою плоть, и чувствую, как волна удовольствия охватывает меня, прокатываясь по телу.

Стон, который я слышу, вырывает меня из фантазий и возвращает в неприятное настоящее. Мужчина подо мной красен и вспотел, зрачки расширены, рот приоткрыт для низкого стона, когда он кончает в штаны подо мной. Я плотно сжимаю губы, напрягаясь, чтобы не отстраниться, но он просто принимает это за часть моего собственного удовольствия в данный момент.

— О боже, — стонет он, прижимаясь ко мне еще на мгновение, когда музыка стихает. — О боже, это было так хорошо, ты так хорошо чувствовалась…

Медленно я высвобождаюсь из его хватки, стараясь не обращать внимания на расползающееся пятно на его джинсах и неловкое, оскорбленное чувство, которое вызвала у меня вся эта встреча. Он смотрит на меня расфокусированным взглядом и кивает в сторону скомканных купюр на столе.

— Ты это точно заслужила, детка, — прохрипел он, прежде чем начать неуверенно подниматься на ноги.

Я хватаю деньги, заправляю их в лифчик и отступаю назад. Я выключаю музыку и киваю в сторону двери, забирая упаковку с таблетками.

— Увидимся, — удается мне, не самое соблазнительное аутро, но меня трясет, и я отчаянно хочу уйти.

Сейчас только восемь — я пробыла в клубе всего три часа, но у меня внезапно возникает отчаянное желание пойти домой. Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы, и хочу уйти.

Джуэл уже в задней комнате, когда я проскальзываю внутрь.

— Можешь сказать Дику, что я неважно себя чувствую, если он спросит, куда я ушла? — спрашиваю я, снимая с себя нижнее белье и надевая уличную одежду. — Мне нужно домой.

— Почему? — Прямо спрашивает она, и я бросаю на нее умоляющий взгляд.

— Мне просто нужно. Пожалуйста, ты можешь просто сказать ему?

Я могу сказать, что Джуэл все еще недовольна мной, но она кивает.

— Хорошо.

— Спасибо, — благодарно вздыхаю я, запихиваю деньги, заработанные за ночь, в сумочку вместе с таблетками, я не осмеливаюсь оставить их в клубе, и выскальзываю через заднюю дверь, чтобы дойти до автобусной остановки.

Только когда я выхожу на остановке возле своего дома и уже почти подхожу к входной двери, я вижу полицейскую машину, простаивающую в полу-квартале от меня.

Возможно, мне все привиделось. Трудно разглядеть черты офицера, и я не могу быть на сто процентов уверена, что это Адамс. Но волосы на затылке встают дыбом, кожа колючая от нервного предупреждения, и я ускоряю шаг.

Сзади меня раздается звук медленно отъезжающей от обочины машины. Я слышу, как полицейская машина едет ко мне, крадучись по улице, и мой пульс подскакивает к горлу, сильно бьется. Мне хочется бежать, но я знаю, что лучше этого не делать.

Если он включит фары и сирены, мне придется остановиться. Я чувствую, как он наблюдает за мной, ожидая, в какое здание я войду. Я продолжаю идти, сердце у меня в горле, я остро чувствую вес таблеток в сумке. Я напоминаю себе о заверениях Лоренцо, о его обещании, что даже если меня заберут, со мной ничего не случится, но сейчас эти заверения кажутся очень далекими.

Я прохожу мимо своего дома, сохраняя ровный темп. Еще полквартала. И тут мимо меня проезжает полицейская машина, фары по-прежнему не горят, и я мельком вижу мужчину на водительском сиденье.

Это он. Я уверена в этом.

Мне хочется блевать. Моя рука обхватывает ремешок сумочки, а другая рука крепко обхватывает ребра, и я продолжаю идти медленным шагом, ожидая, когда машина исчезнет за следующим углом. Я прохожу еще немного, чтобы убедиться, что он не собирается возвращаться, а затем поворачиваюсь и начинаю идти обратно к своему дому.

Как только я оказываюсь внутри, я достаю телефон.

На этот раз я тоже не звоню ему. Я знаю, что не должна, и сейчас мне кажется, что я разорвусь на части, если услышу его голос. Вместо этого я быстро набираю сообщение, торопливо поднимаясь по лестнице, не в силах остановиться, ожидая, что в любой момент услышу за спиной голос Адамса, который идет за мной домой.

Коп снова следит за мной. Пытается узнать, где я живу. Удалось его обойти, но он наверняка попытается снова.

Никакого ответа. Я жду, что телефон зазвонит, когда отпираю входную дверь, но ничего не происходит, и мое сердце замирает. Лоренцо, похоже, действительно покончил с тем, что между нами есть что-то, не связанное с расстоянием, и, похоже, его тоже не очень волнует то, что происходит с офицером Адамс.

Как только я вхожу в квартиру, раздается топот маленьких ножек, и в гостиную врывается Ники. Его глаза горят от волнения, хотя он не издает ни звука, и он бросается ко мне и обнимает за талию. Дарси появляется в дверях кухни и с любопытством смотрит на меня.