Изменить стиль страницы

ГЛАВА 6

img_2.png

КАТОН

Нахмурившись, я смотрю на город за городом, на невидимую границу между моим племенем и племенем Акуджи. Ее ничто не обозначает, но я знаю, что она есть. Я слышал то, что не должно было быть возможным, если бы никто не был начеку.

Крики.

Человеческие крики.

Человеческий женский крик.

Я снова замешкался, желая выяснить, что это такое, но не желая пересекать территорию Акуджи. Возможно, у нас все хорошо, мы даже были друзьями, но он не мог такого допустить. С другой стороны, если на его территории кричат человеческие самки, то он, скорее всего, уже там.

В этот момент я слышу что-то ближе ‒ маленькие бегущие ножки.

Звук почти как у ребенка. Но это не одного из наших, потому что они слишком громкие и неуверенные, и тут я слышу ее бормотание. Ее страх обрушивается на меня со всей силой, от его зловония к горлу подкатила желчь. Чистый ужас, и по какой-то причине мое сердце бьется с огромной скоростью. Рычание срывается с моих губ, когда пробираюсь вдоль линии, и тут вижу ее.

Девушка спотыкается в конце дороги, переступает через мою территорию и переходит на территорию Акуджи. Она оглядывается через плечо. В ее глазах стоят слезы, они цвета бури, и горят, как раскаты грома в ночи. Ее волосы светлым ореолом струятся вокруг нее, когда она бросается назад и снова падает. Девушка со всхлипом ударяется о землю, затем поднимается на ноги и отступает назад.

Она потеряна, растеряна и напугана.

Я никогда не видел человеческих женщин. Сюда посылают только воинов-мужчин. Как она прошла за стену и почему убегает? От кого? Это она кричала? Может быть. А может, один из воинов Акуджи нашел ее и пытается убить за то, что она перебиралась за стену.

Эта мысль почему-то разозлила меня, и я не успел опомниться, как переступил границу племени из-за ее страха. Меня раздирает тошнотворное ощущение, сердце бешено колотится, когти рассекают воздух, а хвост хлещет по спине. Все во мне ревело и кричало, требуя спасти ее.

Защитить.

Беречь.

Откуда это взялось?

Но стоять на месте потрясенным и растерянным было некогда, до меня доносится запах свежей человеческой крови. Она ранена! Девушка озирается по сторонам и хнычет. Я мало что знаю о людях, но знаю, что в темноте у них слабое зрение, и она, вероятно, видит только мою тень, но это заставило ее отшатнуться назад. Она снова закричала во все горло, пытаясь отползти от меня.

Что-то глубоко внутри меня подсказывает, что человеческой девушке никогда не удастся от меня убежать, как бы она ни старалась.

Это заставляет меня двигаться, зная, что мы в опасности. Она в опасности. Если воин Акуджи поймает ее, а он поймает, по запаху ее крови и по ее крикам, то она умрет, и даже мысль об этом приводит меня в бешенство. Зрение застилает красная пелена.

Меня могут убить за это, за предательство, за пересечение племенной границы, но все это не имеет значения, когда ее хныканье потрясает меня до глубины души. Я хочу разнести этот город на части и убить любого, кто посмеет обидеть или напугать ее.

Она моя! А не их!

Когда я добираюсь до девушки, она сворачивается калачиком, поднимая руки вверх, как бы защищаясь от удара. Ее лицо бледное и испуганное, и мне хочется снова увидеть эти грозовые глаза. Мое сердце колотится от того, что она так близко, потому что под запахом ее страха и крови скрывается что-то такое сладкое и манящее, что пробуждает каждую клеточку в моем теле. Аромат превращает меня в зверя, и я, не задумываясь, тянусь к девушке.

Мне нужно прикоснуться к ней, попробовать на вкус и защитить ее. С этим инстинктом я не могу бороться, и никакая логика не может изменить того, что я делаю, только когда она снова хнычет. Нежно обнимая, я прижимаю девушку к своей груди. Она такая маленькая и ничего не весит.

Еще одно хныканье срывается с губ девушки, и этот звук разрывает мне сердце. Я должен заставить ее остановиться.

— Шшш, все будет хорошо, — говорю я, голос прозвучал угрожающе, и девушка еще больше сжалась в комок, ее губы задрожали. У меня нет времени утешать девушку или доказывать ей, что я не причиню вреда, не сейчас, когда тот, кто заставил ее кричать, может ее преследовать.

Прижав девушку к себе, я быстро ухожу в свои владения. Только тогда беспокойство в душе рассеивается, но у меня на руках все еще раненая, испуганная человеческая женщина. Может быть, мой народ и верен, но он не смирится с ее присутствием, поэтому я прикрываю ее, как могу. К счастью, к этому времени большинство моих людей уже ушли, и я поднимаюсь по черной лестнице, пока не оказываюсь в лаборатории и жилой зоне. Там я блокирую дверь, чтобы они не смогли войти, что, конечно, не обязательно, но никогда нельзя быть слишком уверенным.

Осмотревшись, я нахожу место, куда можно положить девушку. Здесь не так много места, мне много не нужно, и на мгновение становится неприятно, что в большой комнате у меня нет для нее удобного гнезда. Вместо этого устраиваюсь на участке пола со стойкой с одной стороны и стеной с другой, стараясь, чтобы девушка чувствовала себя в безопасности.

Мне не хочется опускать ее, но заставляю себя это сделать, хмурясь, когда она стонет. Глаза девушки остаются закрытыми, она обхватывает что-то вроде сумки, а ее лицо отвернуто от меня, словно в ожидании удара.

Это очень больно.

— Теперь ты в безопасности, — сказал я как можно мягче. Я даже отошел подальше, чтобы девушка не чувствовала себя в ловушке, но она осталась на месте. Я принес ей воды и еды, но девушка не двигалась, ее просто трясло, поэтому беру мех, укутываю ее, а потом сажусь за свой стол.

Это исследование очень важно, но я не могу думать о нем сейчас, хотя и делаю вид, что думаю. Я смотрю то на нее, то на исследование. В надежде, что девушка расслабится, заговорит... посмотрит на меня.

Я надеюсь, что она вновь взглянет на меня своими завораживающими глазами.

Я могу быть терпеливым. Я могу ждать вечно, если потребуется.

Все во мне говорит, что этот человечек ‒ мой, хотя я не знаю почему, но собираюсь это выяснить.

— Кто ты? — прохрипела она. Ее голос проникает в меня, освещая каждый уголок и связывая нас вместе.