- Все! - взмахнул Обабок кулаком.
- Стой, чертило этакий, - увернулся Ванька. - А это что? Все? - и в руке его блеснул полтинник. - Видишь? Ну-ка, понюхай, чем пахнет! вскочив на ноги, сует в самый нос попятившегося Обабка. - Гляди, ребя: фють! - подбросил полтинник вверх, и тот бесследно исчез.
- Ха! - хакнула толпа.
- А теперича смотри! - вскричал Ванька, незаметно покосившись на копошившегося в темном углу Антона. - Раз - первый, два - другой, а серебруха-то у рыжего начальника под бородой! - он дернул за бороду Обабка и достал полтину.
Все захохотали, а Обабок, широко осклабясь и почесывая за ухом, милостиво приказал:
- Ослобонить!..
- Вот спасибо, ваше благородие, - хихикнул в кулак обрадованный Ванька.
Обабок гордо оглядел подбитым глазом толпу и поправил на груди бляху.
- Шарь другого!
Стали обыскивать Тюлю.
Народ стоял в чижовке, очень довольный тем, что видит; ни у кого не было в сердце злобы, все смотрели на Ванькин фокус с любопытством и чувствовали себя празднично, как у ярмарочного веселого балагана. Задние, скаля зубы, напирали на передних, а те, пыхтя, кричали: "Сдай назад, чего прешь!" - и ретиво осаживали. Девки и бабы, затесавшиеся в середку, вызывающе повизгивали.
Тимохе-звонарю больше всех фокус понравился. Чтоб покороче познакомиться с Ванькой Свистоплясом, сел возле него на корточки, хлопнул дружески по плечу и осклабился:
- Дай-ка, паря, покурить.
- Курила бы у тебя вошь в голове! - шутливо ответил Ванька, незаметно подталкивая к Антону свой, уже подвергшийся обыску, мешок.
- Говорок, язви его! - смеялись мужики.
- Говорок - съел у твоей бабы творог!
- Ха-ха-ха!.. вот и возьми его за полтора с полтиной...
Антон понял Ванькину подсобу: трясущимися руками всунул что-то в мешок и, крадучись, толкнул обратно.
- Ах, сво-о-о-олочь! - вдруг покрыл все голоса Обабок.
Толпа замолкла и метнулась в тот угол.
- Это у тебя откуда лисица, а?
- Я сам убил, вишь - ружье у меня, - робко ответил сидевший на полу Тюля.
- Сам?! И это сам?! - Обабок выкинул новые вожжи и со всей силы двинул сапогом Тюлю в бок.
Тот взвыл и, обомлев, пополз к стене.
Толпа замерла. Похолодел Антон.
- Выть?! Ты еще выть, жаба?! - орал Обабок, подскакивая к Тюле.
- Ой, дяденька... Не бей! - в ужасе закрылся тот рукой.
Обабок, прикрякнув, двинул Тюлю кулаком.
- Негодяй!.. - вдруг вскочил в своем углу Андрей и шагнул к Обабку. Как ты смеешь, негодяй?! Как ты смеешь?! - Он был страшен и диким выражением лица и вмиг взвившимся резким голосом.
- А-а-а, - протянул, подбоченившись и чуть попятившись, Обабок. - Ишь ты! А ежели я тебе в ухо порсну?! - пальцы правой его руки заиграли. - А ежели я тебя... - и он, стиснув зубы, сжал кулак.
- Ты кто? Ты десятский?! - еще смелее наступая на Обабка, кричал Андрей. - Десятский?!
- Пшел, погань!.. Не замай!!!
Ванька Свистопляс, врезавшись между ними, испуганно молил:
- Андрей... Андрей... Уймись, пожалуста... - и, растопырив руки, легонько отодвигал политика к стене. - Плюнь, не вяжись!
Обабок кашлянул, поутюжил бороду и повернулся к Андрею задом.
- Шарь этого... холеру-то... - кивнул он головой на притихшего Антона.
Андрей-политик мешком сидел на полу, растерянно хватался за голову, споря и ругаясь с Ванькой.
- А я чо-то зна-а-ю... - протянула, склонив набок голову, белобрысенъкая девочка Акулька.
- Старик пришел, пустите старика, - послышалось с улицы.
- А я чо-то зна-а-аю, дяденька Обабок, - опять пропищала Акулька, он эвот куда схоронил... Вот подохнуть. Грамотку какую-то...
- Ково? - переспросил Обабок и вместе с Акулькой нагнулся к мешку Ваньки Свистопляса..
Антон открыл рот и впился глазами в руки Обабка, торопливо развязывавшие мешок.
- Ведь искал... брось!.. - несмело сказал Ванька.
- Удди!
В чижовке было жарко и душно, пахло потом, винным перегаром, луком и махоркой.
- А! Вот оно что! Ребята, деньги!.. - Обабок тряс над толпой пачкой бумажек.
- Деньги!! Ура... Деньги!
- А они твои? - раздался с улицы голос Лехмана. - Пусти-ка меня... Ну, сторонись, что ль!!
Передние сразу посунулись.
- Милый... - на коленях просил Обабка Антон. - Ради Христа...
- Расступись!! - гремел Лехман... - Это что, грабить?!
- Ради Христа... Ради господа...
Лехман схватил Обабка за горло и грохнул его на пол. Все растерялись. Задние повыскакали на улицу. Ванька в суматохе быстро вырвал деньги из рук Обабка, но Цыган ударил Ваньку по затылку, выхватил у него пачку и, подняв руку вверх, сильным плечом проложил себе дорогу на улицу.
- Эво они!.. Вяжи, ребята, бузуев... Выходи на улку... Эво они!..
Андрея-политика охватила дрожь.
Лехман, прислонившись спиной к стене, тяжело пыхтел. В его руке сверкал клинок ножа.
- Изувечу! Убью!.. - хриплым, уставшим в схватке голосом рокотал он. - Мне каторга не страшна... Только тронь хошь одного, всем вечную память загну!!
- Мы вас, варнаков, нешто шевелили?! - кричал Обабок. - Ты мне, старый черт, полбороды выдрал!..
- Полезешь - башку оторву да в бельма брошу!
- Милые мои, - хныкал Антон, - я вам в ножки поклонюсь.
- Отдай, чалдон, деньги! - сказал грозно Лехман. - Добром отдай...
- Обабок, выходи! - кричали с улицы.
- Кешка, запирай! - скомандовал Обабок, и все, пятясь к двери и со страхом следя за сверкающим ножом деда, высыпали на улицу.
- Еще мы тебя спросим, ворина, где деньги взял? - пригрозил, отдуваясь, Обабок.
- Господом прошу: отдай... В Россию, к своим иду, помирать иду... В земельку свою лечь... - стонал Антон и, поднявшись с полу, со скрещенными на груди руками, несмело подходил к стоявшему за порогом на улице Обабку. - Прошу... умоляю... - Глаза Антона были полны слез, и тряслась хохолком бороденка. - Десять лет копил. Ребят обучал по деревням.
- Кешка, залаживай!
Когда захлопнулась дверь, Антон стал что есть силы бить кулаками и коленками в запертую дверь.
- Отдай!! Отдай!! - вопил он исступленно. - Деньги отдай!.. Мои кровные отдай!..
Голоса, шумя и пересмеиваясь, удалялись.
- Так твою так... вот это - встретили! - вздыхал Ванька, щупая затылок.
- Ах, обить твою медь, - подхватил и Тюля.
Лицо Антона вдруг помертвело.
- Ребятушки... Смерть... - Антон с размаху сел, словно ему перешибли ноги, свесил на грудь голову и распластался на полу.