Глава 31

Макс

Я наблюдаю за Ками, как гребаный ястреб, когда она съедает свою первую полную тарелку еды с тех пор, как скончался ее отец.

Не буду врать, я беспокоился, что она потеряет свои изгибы. Здоровье Ками – одна из моих самых больших забот на данный момент.

— Почему ты продолжаешь пялиться на меня? — спрашивает она.

— Просто наслаждаюсь видом того, как ты ешь. Ты заставила меня поволноваться некоторое время.

Она делает паузу, чтобы сказать:

— Я рада, что ко мне вернулся аппетит. Я соскучилась по еде.

Я указываю на ее тарелку.

— Доедай все, или десерта не будет.

Ее бровь приподнимается, и, словно чертово солнце решает наконец-то засиять после двадцати дней темноты, она улыбается.

Моя женщина улыбается.

Господи, я скучал по этому.

— Что у нас на десерт?

— Доешь свою еду, и узнаешь.

Я продолжаю наблюдать за ней, пока она не съедает последний кусочек, затем одобрительно улыбаюсь ей.

— Хорошая девочка.

Мы сидим на кухне, где уютнее, чем в столовой. Филипп уже удалился в свою комнату спать, и половина охранников отдыхает, пока другая половина патрулирует территорию снаружи.

— Я собираюсь отпустить охранников, чтобы они могли вернуться в Академию Святого Монарха, — сообщаю я ей.

— Честно говоря, я не знаю, почему они пробыли здесь три недели.

— У нас было много дел. Теперь, когда большая часть имущества переоформлена и документы подписаны, я могу сосредоточить все свое внимание на твоей безопасности. — Я поднимаю стакан с виски и делаю глоток. — Кстати, я ненавижу бумажную волокиту.

Она одаривает меня еще одной улыбкой, и я упиваюсь этим зрелищем, как человек, умирающий от жажды.

— Спасибо, что помогаешь мне позаботиться обо всем. Я очень ценю это.

— Не за что.

Ками встает и относит пустую тарелку в раковину. Поставив ее на место, она говорит:

— Мне нужно позаботиться еще об одной вещи.

— О какой?

Я подношу стакан ко рту, но замираю, когда она отвечает:

— Я должна тебе заплатить, но не знаю, сколько. О какой сумме вы договорились с моим отцом?

Я ставлю свой бокал на мраморную столешницу и качаю головой.

— Все изменилось, Ками. Я не жду, что мне заплатят.

Она издает смешок, но он звучит грустно, а не радостно.

— Неужели я была так хороша в постели?

На моем лбу появляется морщинка, и я указываю на табурет, с которого она только что встала.

— Сядь. — Я жду, пока она подчинится, затем говорю: — Я хотел отложить этот разговор до тех пор, пока тебе не станет лучше, но сейчас самое подходящее время.

Она тяжело сглатывает, и в ее глазах появляется нервное выражение.

— Просто скажи уже это дерьмо.

Мои глаза прищуриваются, глядя на нее.

— Какое, блять, дерьмо? Что происходит? Мы никогда не говорили об оплате моих услуг. Я же сказал тебе, что никуда не уйду.

Она наклоняет голову и встречается со мной взглядом.

— Да, но в какой-то момент тебе придется вернуться к работе. Я не жду, что ты будешь охранять меня вечно, Макс. Эти засранцы получили то, что хотели. Мой отец мертв, так что угрозы больше нет.

В ее голосе звучит такая боль, что мне становится дурно.

Я встаю и иду к ней. Взяв ее за бедра, я поворачиваю ее лицом к себе и наклоняюсь, пока мы не оказываются лицом к лицу.

— Я никуда не уйду.

— Но...

— Ками, послушай меня, — рявкаю я.

Ее глаза расширяются, и я наконец полностью завладеваю ее вниманием.

Я поднимаю руки и обхватываю ее лицо.

— Да, я вернусь к работе. Нет, я не собираюсь меняться. Я – ассасин. И всегда им останусь.

Сердечная боль омрачает ее глаза.

— Но я не отпущу тебя. Я говорил серьезно, когда сказал, что ты моя. Мы найдем способ сделать так, чтобы между нами все было хорошо.

На ее лице отражается замешательство.

— Как? Ты собираешься оставлять меня на недели или месяцы, и я буду видеться с тобой в перерывах между заказами?

Господи, да я ни за что не смогу этого сделать.

Я отстраняюсь и вздыхаю.

— Честно?

Она кивает.

— Я всерьез подумывал о том, чтобы похитить тебя, чтобы ты всегда была рядом со мной.

Она заливается смехом, и уголок моего рта приподнимается.

— Это не похищение, если я пойду добровольно.

Я мгновение смотрю на нее, затем спрашиваю:

— Ты сможешь это сделать? — Я указываю рукой на пространство. — Ты оставишь все это ради меня?

Ее взгляд встречается с моим, и когда она колеблется, я произношу эти слова впервые за четырнадцать лет:

— Я люблю тебя.

Моя мама была последним человеком, который слышал от меня эти слова.

Губы Ками приоткрываются от шока, и она моргает, глядя на меня так, будто я говорю на иностранном языке.

Взяв ее за руку, я стаскиваю ее с табурета, чтобы она встала передо мной. Я поднимаю другую руку к ее шее и смотрю глубоко в ее глаза.

— Я люблю тебя, Ками. Я не говорил этих слов никому, кроме своей сестры и матери. — Я наклоняюсь и прижимаюсь своим лбом к ее. — Я, блять, так сильно люблю тебя. И ни за что тебя не отпущу. Меня не волнует, если мне придется терпеть, как ты брыкаешься и кричишь, когда я тебя заберу, но я сделаю это, если это единственный способ заполучить тебя.

— Это довольно романтично, — дразнит она, но затем черты ее лица напрягаются от эмоций, и она прижимается к моей груди. — Мне так нужно было это услышать.

Моя женщина цепляется за меня, признаваясь:

— Я не была уверена в твоих чувствах ко мне. Я умирала медленной смертью, думая, что ты уйдешь. Знаю, ты сказал, что не уйдешь, но ты никогда не говорил мне о своих чувствах, поэтому я не была до конца уверена, что то, что у нас было, было достаточно особенным, чтобы заставить тебя остаться со мной.

Я заключаю ее в объятия и опускаю голову, пока мои губы не касаются ее уха, затем шепчу:

— Я люблю тебя, детка.

Она всхлипывает, а потом наконец говорит:

— Я тоже тебя люблю. Очень сильно.

Ее слова обрушиваются на меня, как дождь в летний день. Клянусь, он очищает часть моей души от всей крови, накопившейся за эти годы.

— Достаточно, чтобы перейти на темную сторону? — Спрашиваю я игриво, чтобы она засмеялась, а не заплакала.

Благодаря Ками я, кажется, начинаю обретать чувство юмора.

— Я пойду с тобой куда угодно.

Я немного отстраняюсь, чтобы видеть ее лицо.

— Да?

Она морщит нос.

— Только не в хижину в ближайшее время.

Мои глаза встречаются с ее.

— Мне нужно услышать это снова.

— Я люблю тебя, Макс.

Я делаю глубокий вдох, вдыхая эти слова, и, закрыв глаза, смакую их.

Ками прижимается своими губами к моим, и я тут же беру контроль над поцелуем. Мое тело прижимается к ее телу, и когда она врезается в остров, я заявляю на нее права единственным известным мне способом – с яростной одержимостью, которая никогда не умрет.

Когда я, наконец, поднимаю голову, у нас обоих перехватывает дыхание. Ее губы распухли от моего натиска.

Чтобы развеять последнее из моих беспокойств, я спрашиваю:

— Ты действительно не против пойти со мной?

Она бросает на меня озорной взгляд.

— Не знаю. Все зависит от того, где находится твой дом.

— Я часто переезжаю. Самое большее, я провожу месяц на одном месте. Ты сможешь с этим справиться?

— Значит, мы будем путешествовать по миру? Постоянно?

Когда я киваю, на ее лице появляется красивая улыбка.

— Я всегда хотела иметь возможность путешествовать по миру и фотографировать.

— Это означает "да"?

Она кивает, счастье наполняет ее глаза впервые с тех пор, как умер ее отец.

— Когда я выйду на пенсию, мы сможем найти себе остров и построить дом по твоему выбору.

Ее брови взлетают вверх.

— Ты собираешься на пенсию?

— Со временем.

— Сколько у меня времени до того, как ты захочешь покинуть Францию? — спрашивает она, обнимая меня за поясницу.

— Неделя или две.

— Хорошо.

Я целую ее еще раз, затем говорю:

— Мы будем время от времени возвращаться во Францию, чтобы ты могла проверять, как идут дела.

— С удовольствием.

Наклоняя голову, я обхватываю ее подбородок.

— Я не могу обещать тебе солнечный свет и розы, Ками. Но я буду защищать тебя ценой своей жизни и любить всем своим сердцем. Я обеспечу тебя всем, что тебе нужно, и хорошо позабочусь о тебе.

Ее глаза расширяются.

— Это предложение?

Я качаю головой.

— Нет.

Нам нужно обсудить еще кое-что, прежде чем я попрошу ее выйти за меня замуж, но я ни за что не сделаю этого сейчас.

Господи, да я, наверное, никогда не сделаю ей предложение, потому что как, черт возьми, сказать любимой женщине, что я стрелял в нее, когда ей было семнадцать?

Понимая, что мой ответ был резким, я говорю:

— Я хочу насладиться этим этапом наших отношений. У нас впереди все будущее. Спешить некуда.

Ее игривость возвращается, когда она дразнит:

— Ты хочешь встречаться со мной?

Я притягиваю ее для очередного поцелуя, затем ворчу:

— Я хочу сделать больше, чем просто встречаться с тобой.

Схватив ее леггинсы, я стягиваю их с ее ног. Я чертовски скучаю по шортам, которые она обычно носит, но, учитывая, что вокруг столько мужчин, я рад, что она их не надевает.

Счастливый от того, что на ней нет нижнего белья, я рычу:

— Я хочу трахнуть тебя.

Я прокладываю поцелуями дорожку вверх по ее бедру и снимаю с нее футболку.

— Хочу заставить тебя кончить.

Я сажаю ее на стол и широко раздвигаю ее ноги, чтобы я мог встать между ними. Уже поздно, и я знаю, что никто не войдет на кухню.

Ками откидывается назад и кладет руки на мраморную столешницу.

— Покажи мне, как сильно ты меня хочешь.

— Тебе лучше за что-нибудь ухватиться, — предупреждаю я ее, прежде чем наклониться, чтобы поласкать ее киску.