Глава 32

Армани

Я уже месяц как вернулся на работу и, наконец, начинаю осваиваться на новой должности.

Франко, боссу, которому я подчиняюсь, за шестьдесят, и он пару раз бывал в этом районе. У него покладистый характер, так что мы ладим.

Вместо того чтобы быть силовиком, каким я был до обучения в Святом Монархе, теперь я контролирую все грузы, прибывающие и покидающие северную часть Италии.

Здесь не так много экшена, и я больше путешествую, а это значит, что иногда мне приходится оставлять Тиану дома одну на пару дней.

Она ни разу не пожаловалась, и, видя счастье на ее лице всякий раз, когда я возвращаюсь домой, оправдывает все это.

Это временно. Я буду надрывать задницу ради следующего повышения, которое поставит меня во главе силовиков.

Мой телефон жужжит, и, проверив устройство, я вижу сообщение от Тианы. Она прислала мне фотографию, на которой она, мама и Zia Джада пекут на нашей кухне.

Веселюсь с мамой и Zia Джадой, но скучаю по тебе.

Я быстро отвечаю, что тоже скучаю по ней, затем убираю телефон и проверяю расписание на ближайшие десять дней. Проверяю, что ни один маршрут не был забронирован дважды. Это контрмера, которую мы принимаем, чтобы в случае перекрытия дороги не потерять больше одного грузовика.

Я проверяю, кто будет водителем следующей партии, перевозящей оружие и фальшивые деньги в остальную Европу.

Мой телефон начинает звонить, и, увидев мамино имя, я хмурюсь.

— Ciao¹⁷, мама?

— Для Тианы доставили посылку. Это красивый набор сережек. Она так расстроилась, что выбросила все в мусорное ведро, — шепчет мама, отчего мне кажется, что она прячется, пока звонит, чтобы Тиана ничего не узнала.

Cristo.

— Оставь посылку и записку. Я хочу увидеть ее, когда вернусь домой.

— Va bene¹⁸, — отвечает она обеспокоенным тоном.

— Grazie, мама. Я зайду после работы.

Мы заканчиваем разговор, и как я, блять, ни стараюсь, не могу сосредоточиться на работе. Встав, я иду в офис Франко.

— Эй, мне нужно домой. Я приду завтра рано утром, чтобы компенсировать время отсутствия на работе.

Франко бросает на меня обеспокоенный взгляд.

— Все в порядке?

— Да. Какой-то мудак присылает подарки моей жене. Мне нужно проверить, все ли с ней в порядке.

Он издает смешок.

— Уверен, с ней все в порядке. Моя бывшая жена втирала мне это дерьмо, пока я не убил ее любовника и не оставил ее без гроша.

— Молодец, — говорю я. — Я убью этого ублюдка, когда он попадется мне в руки.

— Удачи.

Выйдя из здания, я сажусь в машину и еду из Тревизо¹⁹ туда, где всегда паркую свою машину. Пятидесятиминутная поездка испытывает мое гребаное терпение, и я начинаю представлять все способы, которыми убью того, кто присылает подарки моей жене.

Я, блять, отрежу ему член, кусок за куском, и скормлю его ублюдку.

Привяжу к нему ведро с крысами и буду смотреть, как они прогрызают ему кишки.

Нет.

Я закопаю этого ублюдка живьем и положу в гроб с ним камеру, чтобы наблюдать, как он ссыт и срет, пока задыхается.

Останавливаюсь на своем зарезервированном месте на парковке Piazzale Roma, выхожу и иду пешком до района, где сажусь на трамвай до Венеции. Дорога занимает всего десять минут, но кажется, что прошел целый час.

Когда я вхожу в дом матери, мне с трудом удается держать себя в руках.

— Мама, — кричу я, направляясь на кухню.

Она спешит ко мне, на ее лице написано беспокойство.

— Пойдем. Я отнесла это в свою спальню.

Вторгаясь в ее личное пространство, мой взгляд останавливается на коробке, которая лежит на ее кровати. Я срываю крышку и вижу коробку поменьше, уютно устроившуюся на ложе из лепестков роз.

Я беру ее в руки, открываю и смотрю на бриллиантовые серьги, которые запросто могут стоить больше двух тысяч евро.

Что на самом деле за херня?

Я бросаю украшения в коробку и беру записку.

Моей милой Тиане,

Я все еще не могу поверить, что наконец-то смог заняться с тобой любовью.

То, как ты стонала, пока я наполнял тебя снова и снова, навсегда останется моим любимым звуком.

Надень серьги, когда мы встретимся в следующий раз.

Только серьги.

Я хочу, чтобы ты была голой и лежала на моей кровати, как только этот ублюдок уйдет на работу.

ХХХ

Твоя единственная и неповторимая любовь.

Я комкаю записку в кулаке и краснею. Мое дыхание учащается, и когда мама пытается положить руку мне на спину, я отстраняюсь от нее.

— Дай мне пространство, — рычу я.

— Армани, — шепчет она. — Этого не может быть. Ведь так? — Я слышу, как дрожит ее голос.

— Я не знаю, что это. — Ярость пылает в моем голосе, когда я смотрю на маму.

— Тиана...

— Не говори этого, — огрызаюсь я. Я отчаянно втягиваю воздух. — Тиана ничего не делала.

Она бы этого не сделала.

На лице мамы появляется замешательство.

— Но?

— Это гребаная дурацкая шутка, мам. Вот и все. — Я сажусь на кровать и бросаю записку в коробку, пытаясь восстановить контроль над своим нравом.

Мне нужно подумать.

Что, блять, происходит?

Закрыв лицо руками, я сосредотачиваюсь на своем дыхании, и когда начинаю успокаиваться, то могу мыслить более рационально.

Я отправлю посылку и записку в Академию Святого Монаха и попрошу их проверить ее на отпечатки пальцев. Я выясню, кто за этим стоит, и убью их к чертовой матери.

Теперь, когда у меня есть план, я встаю и заключаю свою обеспокоенную мать в объятия.

— Ни о чем не беспокойся. Я позабочусь об этом дерьме.

— Я не хочу, чтобы ты страдал так же, как я, — шмыгает она носом.

Как она страдала, когда мой отец трахал все, что попадалось на глаза. Это разбило ей сердце.

— Тиана верна мне, — говорю я с уверенностью в голосе.

Мама отстраняется и кивает.

— Делай то, что должен. Я просто не хочу, чтобы тебе причинили боль.

Я обхватываю ее щеку и наклоняюсь.

— Мне не причинят боль. — Я целую ее в лоб, затем беру коробку и выхожу из ее спальни.

На короткой прогулке до своей квартиры я пытаюсь осмыслить свалившуюся на меня бомбу.

Это уже второй подарок.

Неужели появился гребаный преследователь, о котором мне нужно беспокоиться?

Решив навести справки у соседей, я стучу во все остальные двери и спрашиваю, не видели ли они кого-нибудь поблизости. Или видели ли они, кто положил посылку на мой порог.

Однако мое расследование не принесло результатов. Меня это успокаивает, потому что наша маленькая община заметила бы любого, кому не место на наших улицах.

Преследователь слонялся бы поблизости. Он использовал бы любой шанс, чтобы понаблюдать за Тианой. Когда эти подозрения развеяны, мне остается только догадываться, что это больной розыгрыш.

Но чей?

Мы ладим со всеми нашими соседями. У меня нет ревнивых бывших подружек, а у Тианы нет романтического прошлого.

Карлин Макаров не стал бы беспокоиться по такому пустяку. Он даже не хотел Тиану в сексуальном плане.

Так кто же, блять, пытается издеваться над нами?

Я прокручиваю в голове список своих врагов, когда открываю дверь и выхожу во двор.

Это мог быть любой из девяти мужчин, которых я пытал, чтобы они заплатили.

Господи, потребуется время, чтобы разобраться со всеми ними.

— Мама? — слышу я голос Тианы. — Это ты?

Когда я появляюсь в дверях кухни, Тиана роняет сковороду, которую вытирала.

— Господи! — Она прижимает руку к сердцу. — Ты напугал меня. — Она вздыхает с облегчением и подходит, чтобы поцеловать меня. — Ты рано вернулся.

Ее взгляд скользит по мне, затем останавливается на коробке в моей руке.

Я смотрю, как кровь отливает от ее лица, и прежде чем успеваю успокоить ее, она бессвязно бормочет:

— Это все ложь. Я бы никогда так с тобой не поступила. Я понятия не имею, кто это отправил. Мне так жаль. — В ее глазах появляется страх. — Обещаю, Армани. Я не изменяла тебе.

Когда я поднимаю руку, чтобы прижать ее к своей груди, она вздрагивает и, спотыкаясь, делает шаг назад.

Я роняю коробку и, схватив ее, прижимаю к груди и заключаю в объятия.

— Успокойся, bella. Я знаю, что ты не имеешь к этому никакого отношения. Я верю тебе.

Из нее вырываются рыдания, ее тело сильно дрожит.

— Я не понимаю ... что происходит.

Я провожу рукой вверх-вниз по ее спине, чтобы успокоить ее.

— Я знаю, bella. Я докопаюсь до сути и разберусь с этим ублюдком.

Она успокаивается, и когда отстраняется, бросает на меня умоляющий взгляд.

— Я была только с тобой. Я люблю тебя. Я бы никогда не сделала ничего, что поставило бы под угрозу то, что у нас есть.

— Шшш, — успокаиваю я ее, вытирая слезы с ее щек. — Я знаю, bella.

Когда я прижимаюсь поцелуем к ее губам, она обвивает руками мою шею и углубляет его, поглощая меня с таким гребаным отчаянием, что коробка вскоре забывается, и мы срываем друг с друга одежду.