Хаусман кивнул:

— Овдовевшая мать и сестра. Его отца давно нет в живых. Ни жены, ни детей.

Гарсес сказал:

— Если мы скажем им, что он мертв, заморожен в космосе, а затем похоронен, все будет кончено. Не почувствуют ли эти люди себя намного лучше, если мы скажем им, что он очевидно мертв, но может быть воскрешён, когда в будущем будет усовершенствована техника оживления?

— Полагаю, им будет легче, — признал Хаусман. — Но я не вижу…

Гарсес пожал плечами:

— Все просто. Знаете ли, мы только начинаем по-настоящему осваивать космос. По мере продвижения UNRC вперёд ещё множество людей пострадает по той же причине, что и Киран. Будет поднят вой по поводу наших списков потерь, так всегда бывает. Но если мы сможем сказать, что они заморожены только до тех пор, пока не будет разработана техника оживления, всем станет от этого легче.

— Полагаю, связи с общественностью важны… — начал было Хаусман, и Гарсес быстро кивнул.

— Так и есть. Проследите, чтобы всё было сделано, до того как пойдете совещаться с Мелони. Убедитесь, что это попадет в видеосети, я хочу, чтобы это увидели все.

Позже, под пристальным взором множества камер и миллионов людей, облачённое в скафандр тело Кирана было торжественно доставлено в выбранное место, где оно будет вращаться вокруг Луны. Любые намёки на погребение тщательно избегались. Пораженный космосом человек — никто не называл его «мёртвым» — должен был оставаться в этом положении до тех пор, пока процесс оживления не будет доведен до совершенства.

— До скончания веков, — кисло подумал Хаусман, наблюдая за происходящим. — Полагаю, Гарсес прав. И со временем у нас здесь будет целое кладбище.

Со временем так и случилось.

Во сне ему шептал тихий голос.

Он не знал, что тот ему говорил, кроме того, что это было важно. Он едва ли вообще осознавал, что это происходит. Раздавался тихий шепот, и что-то в нем вроде как слышало и понимало, а потом шепот затихал, и снова не было ничего, кроме снов.

Но были ли это сны? Ничто не имело ни формы, ни смысла. Свет, тьма, звук, боль и не-боль, всё это текло сквозь него. Текло сквозь кого? Кем он был? Он даже этого не знал. Ему было все равно.

Но ему стало не все равно, когда этот вопрос смутно забрезжил в его голове. Он должен попытаться вспомнить. Там было нечто большее, чем сны и шепчущий голос. Там было — что? Если бы у него была хоть одна реальная вещь, за которую можно было бы уцепиться, на которую можно опереться и из которой можно выкарабкаться — такая вещь, как его имя.

Но имени не было. Он был никем. Уснуть и забыть обо всём. Спать, видеть сны и слушать…

— Киран…

Это слово пронеслось в его мозгу вспышкой молнии. Он не знал, что это за слово и что оно означает, но оно нашло в его душе какой-то отклик, и его мозг прокричал его:

— Киран!

Не только его мозг, но и его тело кричало слово, резко и хрипло, его легкие, казалось, горели огнем, когда они исторгали слово.

Его трясло. У него было тело, которое могло дрожать, которое могло чувствовать боль, которое чувствовало боль сейчас. Он попытался пошевелиться, прервать кошмар, снова вернуться к смутным снам и успокаивающему шепоту.

Он пошевелился. Его налитые свинцом конечности зашевелились, грудь начала подниматься, тяжело дыша, глаза открылись.

Он лежал на узкой койке в очень маленькой металлической комнате.

Он медленно огляделся. Место было незнакомым. Сверкающий белый металл стен и потолка был незнаком. Незнакомой была и легкая, настойчивая, проникающая везде щекочущая вибрация.

Он не был на «Пятом колесе». Он видел там каждую каморку, и ни одна из них не была похожа на эту. Кроме того, отсутствовал настойчивый шум вентиляционных насосов. Где…

— Ты на корабле, Киран. Звездолет.

Что-то в глубине сознания подсказывало ему это. Но, конечно, это была нелепость, причуда воображения. Никаких звездолетов не было.

— С тобой все в порядке, Киран. Ты на звездолете, и с тобой все в порядке.

Решительная уверенность пришла откуда-то из глубин мозга, и это успокаивало. Он чувствовал себя не очень хорошо, он чувствовал дурноту и боль, но беспокоиться об этом не стоило, когда он точно знал, что с ним все в порядке…

Черт возьми, с ним все было в порядке! Он был в каком-то новом, незнакомом месте, его подташнивало, и он вообще не был в порядке. Вместо того чтобы лежать здесь на спине и слушать утешительную ложь своего подсознания, ему следовало бы встать и выяснить, что происходит, что с ним случилось.

Внезапно память начала проясняться. Что же произошло? Что-то, грохот, ужасный холод…

Кирана пробрала дрожь. Он был в секции Т2, на пути к шлюзу, и внезапно пол под ним поднялся, а «Пятое колесо», казалось, разлетелось на куски. Холод, боль…

— Ты на звездолете. С тобой все в порядке.

Ради всего святого, почему его разум твердил ему подобные вещи, в которые он верил? Ведь если бы он не верил им, то впал бы в панику, не зная, где он находится и как сюда попал. В его сознании была паника, но против нее был барьер, барьер успокаивающих заверений, которые приходили неизвестно откуда.

Он попытался сесть. Бесполезно, он был слишком слаб. Он лежал, тяжело дыша. Он чувствовал, что должен биться в истерике от страха, но почему-то этого не было, барьер в его сознании не позволял это делать.

Он уже решил попытаться закричать, когда дверь в боковой части маленькой комнаты отворилась и вошел мужчина.

Он подошел и посмотрел на Кирана сверху вниз. Это был молодой человек с волосами песочного цвета, плотной, грузной фигурой и плоским жестким лицом. Его глаза были голубыми и пронзительными, и у Кирана возникло ощущение, что это не человек, а взведенная пружина. Он опустил взгляд и сказал:

— Как ты себя чувствуешь, Киран?

Киран поднял на него глаза. Он спросил:

— Я на звездолете?

— Да.

— Но у нас нет никаких звездолетов.

— Они есть. Ты в одном из них, — потом мужчина с песочного цвета волосами добавил, — Меня зовут Вайлант.

— То, что он говорит, правда, — пробормотало нечто в голове Кирана.

— Где… как… — начал Киран.

Вайлант прервал его запинающиеся попытки задать вопрос:

— Что касается места, то мы находимся довольно далеко от Земли и прямо сейчас направляемся в сторону Альтаира. Что касается того, как… — Он сделал паузу, пристально глядя на Кирана. — Разве ты не знаешь, как?

— Конечно, я знаю. Я был заморожен, а теперь пробудился, и время прошло…

Вайлант испытующе посмотрел ему в глаза и на его лице отразилось облегчение:

- Ты ведь знаешь, не так ли? На мгновение я испугался, что это не сработало.

Он присел на край койки.

— Как долго? — спросил Киран.

Вайлант ответил так небрежно, как будто это был самый обычный вопрос в мире:

— Чуть больше века.

Удивительно, подумал Киран, как он мог воспринять такое заявление без волнения. Как будто он знал это всегда.

— Как… — начал он, но тут его прервали.

В кармане рубашки Вайланта что-то тихо зажужжало. Он достал тонкий трехдюймовый металлический диск и резко произнёс в него:

— Да?

Из диска донесся тоненький голосок. Он был слишком далеко от Кирана, чтобы он мог понять, что тот говорит, но в нем слышались нотки волнения, почти паники.

Что-то изменилось, плоское лицо Вайланта закаменело. Он сказал:

— Я ожидал этого. Я сейчас буду. Ты знаешь, что делать.

Он что-то сделал с диском и снова заговорил в него:

— Пола, замени меня здесь.

Он встал. Киран посмотрел на него, чувствуя себя ошеломлённым и плохо соображающим:

— Я хотел бы кое-что узнать…

— Позже, — сказал Вайан. — У нас неприятности. Оставайся на месте.

Он быстро вышел из комнаты. Киран недоумённо посмотрел ему вслед. Неприятности… неприятности на звездолете? И прошло столетие…

Он внезапно ощутил потрясение, которое скрутило ему нервы и сковало внутренности. Теперь до него начинало доходить. Он сел на койке, свесил с нее ноги и попытался встать, но не смог — был слишком слаб. Все, что он мог делать, это сидеть и дрожать.

Его разум не мог принять это. Казалось, всего несколько минут назад он шел по коридору в «Пятом колесе». Казалось, что «Пятое Колесо» должно существовать, что Земля, люди, время, которое он знал, все еще где-то там. Это могла быть какая-то шутка или какой-то психологический эксперимент. Именно так — ребята из космической медицины постоянно проводили необычные эксперименты, чтобы выяснить, как люди переносят нестандартные условия, и это, должно быть, один из них…

В комнату вошла женщина. Это была смуглая женщина лет тридцати, одетая в белую рубашку и брюки. По его мнению, она могла бы быть симпатичной, если бы не выглядела такой усталой и изможденной.

Она подошла, посмотрела на него сверху вниз и сказала ему:

— Пока не пытайтесь вставать. Очень скоро вам станет лучше.

Ее голос был слегка хрипловатым. Он был очень знаком Кирану, и все же он никогда раньше не видел эту женщину. Затем до него дошло.

— Это вы говорили со мной, — сказал он, глядя на нее. — Я имею в виду во снах.

Она кивнула:

— Я Пола Рэй, и я психолог. Вас нужно было психологически подготовить к пробуждению.

— Подготовить?

Женщина принялась терпеливо объяснять:

— Гипнопедическая техника — внедрение информации в подсознание спящего пациента. Иначе пробуждение стало бы для вас слишком сильным потрясением. Это было доказано, когда сорок или пятьдесят лет назад впервые попытались оживить людей, пораженных космосом.

Комфортная уверенность в том, что все это было подделкой, своего рода экспериментом, начала покидать Кирана. Но если это правда…

Он спросил с некоторым трудом:

— Вы говорите, что они уже так давно нашли способ оживлять замороженных в космосе людей?

— Да.

— И все же потребовалось сорок или пятьдесят лет, чтобы меня оживить?

Женщина вздохнула:

— У вас сложилось неправильное представление. Да, процесс возрождения был усовершенствован давно. Но его использовали только для оживления сразу после крушения или катастрофы. Мужчин и женщин на старых космических кладбищах не оживляли.