Глава 19 «Детская»

Кип пошел со мной на следующий прием к акушеру-гинекологу. Я думала, что больше не надо ходить, но из-за несчастного случая меня стали проверять чаще.

Все было хорошо, хотя я еще не избавилась от накатывающего чувства страха, которое охватывало меня каждый раз, когда я заходила в кабинет. Рука Кипа все это время оставалась в моей, и черт бы меня побрал, если бы я не цеплялась за нее так, словно она привязывала меня к этой земле.

Его прикосновение отдалось мне с удвоенной силой.

Не только мне.

Но и нашей малышке.

Если его рука не была в моей, на заднице или не ощупывала мои растущие сиськи, она была у меня на животе. Это странно и в то же время... чудесно?

Его рука была почти приклеена к животу, когда он почувствовал толчок.

Я больше не чувствовала покалывания. Нет. Я чувствовала ноги, кулачки и сальто моей малышки. Это было сюрреалистическое, чудесное чувство. Внутри меня двигалось маленькое существо. Вроде как инопланетянин.

Но мой инопланетянин.

— Что это было? — прошептал Кип, когда мы лежали на диване. Я уютно устроилась между ним и спинкой дивана, а он лежал на спине – чего мне делать не разрешалось.

Его рука покоилась у меня на животе, пока мы смотрели шоу «90-дневный жених», довольно иронично, учитывая нашу ситуацию.

Ох, канал «TLC» мог бы заработать на нас большие бабки.

Я только что съела половину баночки мороженого, Кип доел вторую половину, ворча о том, что тоже набирает вес во время моей беременности, потакая моей тяге к сладкому. Я закатила глаза, а моя дочь в унисон взбрыкнула.

Сильно.

Кип почувствовал это.

— Это наша дочь сказала, что сравнивать твой пресс с шестью кубиками и мой выпуклый живот очень оскорбительно и, откровенно говоря, опасно, — ответила я.

Она снова пнула, как бы подчеркивая мою мысль.

Глаза Кипа расширились от удивления, и он нежно потер то место, куда она толкнулась. Он смотрел с благоговением.

Мое сердцебиение замерло от выражения его лица. Я становилась все мягче и нежнее по отношению к нему, поскольку он относился ко мне с удивлением каждый гребаный день. И трахал меня хорошо и жестко.

— Привет, малышка, — пробормотал он, наклоняясь вперед, чтобы коснуться губами моего округлившегося живота.

Она пнула в ответ.

Кип быстро заморгал.

— Да, это твой папа, — сказал он, поглаживая живот.

Еще один пинок.

Он посмотрел на меня. Его глаза остекленели от слез.

— Она меня слышит?

Я кивнула.

— Так говорят. Она знает своего отца, — я боялась, что мои собственные глаза, возможно, тоже немного заблестели.

Чертовы гормоны беременности.

— Я её п-папа, — заикаясь, пробормотал он.

Я потянулась, чтобы провести руками по его волосам.

— Да, ты её папа, — согласилась я.

С тех пор было намного сложнее соблюдать мое правило «трахаться, но не спать вместе», но я справилась. Кип, к его чести, не пытался давить на меня. Он играл в долгую игру.

Мы только что закончили последнее обследование. Быстрое УЗИ, чтобы увидеть, как она барахтается, услышать сердцебиение и убедиться, что она по-прежнему идеальна.

— Хорошо, увидимся через несколько недель, — сказал мой врач, вытирая крем с моего живота и помогая сесть.

— Звучит заманчиво, — ответила я с улыбкой.

Мне не терпелось убраться из кабинета, узнав, что моя дочь все еще жива и брыкается.

Кип прочистил горло, очевидно, собираясь что-то сказать. Мы оба посмотрели на него. Хотя мой взгляд был скорее свирепым.

— У нас было, э-э, много... — он умолк, отводя глаза и неловко потирая затылок.

Я сдержала улыбку, точно зная, что он пытался сказать, и находя смешным, что взрослому мужчине было так неловко говорить это. Особенно взрослому мужчине, который так самоуверен, говоря на эту тему в любой другой обстановке.

Моя акушерка тоже улыбнулась, вероятно, уловив атмосферу и общее поведение Кипа. Она тоже не бросилась его спасать.

— У нас было много... секса, — сказал Кип, снова прочищая горло, его щеки порозовели. — И я знаю, что во всех книгах и на веб-сайтах говорится, что это нормально, но, э-э, секс, о котором идет речь, был довольно… интенсивным.

Я проглотила смешок и одновременно заерзала на стуле, чтобы скрыть реакцию своего тела при упоминании об интенсивном сексе. Кип хотел относиться ко мне по-другому, мягче, но я была помешана на сексе, и вскоре он забыл о таких вещах, как бережное отношение ко мне.

Мой врач не сразу ответила Кипу. Она позволила ему переживать из-за его очевидного дискомфорта, и я полюбила ее за это еще больше. Затем она оглядела его с ног до головы.

— Вы не причинили вреда ребенку, — решительно сказала она.

И тогда я уже не смогла сдержать смешок.

***

— А ты не думала о доуле? — спросил Кип, отрываясь от одной из бесчисленных детских книжек.

Он действительно читал их.

Я ела миндаль в шоколаде и смотрела реалити-шоу.

— Это запеканка какая-то? — спросила я его.

Он покачал головой, посмеиваясь.

— Нет, доула — это тренер по родам.

Я нахмурила брови.

— Тренер по родам? — повторила.

Он кивнул.

— У меня уже есть врач.

— Доула помогает не так, как врач. Она защищает, — объяснил Кип.

Я поставила на паузу шоу, не желая пропустить момент кошачьей драки в ресторане.

— Ладно, я подумаю об этом.

— Хорошие будут заняты, если мы в ближайшее время не выберем, — сказал он. — Я назначу несколько встреч, — он опустил взгляд на свой телефон, постукивая по экрану.

— Ты не сделаешь это, — сказала я ему, убирая ноги с его колен.

— Это всего лишь встречи. После этого ты сможешь сделать выбор.

Я положила миндаль на кофейный столик, выпрямляясь.

— Я сама решу, — сказала я, поглаживая свой живот. — Понимаю, что ты делаешь успехи, читаешь книги и пытаешься стать лучше, но несколько недель, когда ты ведешь себя прилично, не означают, что ты можешь принимать все решения сам, — огрызнулась я, потирая затылок, внезапно почувствовав жар.

— Я могу тоже что-то решать, — парировал Кип. — Это мой ребенок. Ты моя жена.

Я оттолкнулась от дивана, чтобы походить по комнате.

— Прекрати всю эту чушь типа «ты моя». Я не твоя, потому что ты так решил.

— Нет, это решил штат Мэн и ребенок внутри тебя, — ответил он.

Я сердито посмотрела на него.

— Пошел ты, — прошипела я. На этот раз я произнесла эти два слова как оскорбление, а не полушутливым тоном, который обычно использовала.

— Когда-нибудь ты должна простить меня, — сказал Кип, уловив мой тон и серьезное выражение лица. Хотя я терпела, что он был милым, позволяла ему тереться о мои ноги и доводить меня до оргазма, я ясно дала понять, что не простила его.

Я уставилась на него, остановившись на полпути.

— Должна?

Он уловил агрессию в моем тоне, потому что не заметить ее невозможно.

Тем не менее, он не отступил.

— Да, — сказал он. — У нас будет дочь, и я никуда не собираюсь уходить, и не хочу, чтобы она росла в замешательстве по поводу образа жизни своих родителей. Я не хочу, чтобы это был фиктивный брак. Он не фиктивный брак. Это настоящий брак.

Я прикусила губу, ярость кипела в каждой капле моей крови.

— Поздравляю, что ты умеешь высказывать свои желания. Позволь мне взять ручку и бумагу, чтобы я составила список, и не забыла все, что я должна сделать для своего мужа, дать ему все, чего он хочет.

Я осталась на месте, свирепо глядя на него, мое тело, черт возьми, почти вибрировало от гнева. В эти дни я не очень хорошо контролировала свои эмоции, но уверена, что, даже не будучи беременной, тоже злилась бы.

— Фиона…

— Нет, — сказала я, поднимая руку. — Я рада, что автомобильная авария заставила тебя переоценить вещи. Ты сбежал из-за своего прошлого, — сказала я ему. — И оправдывался этим. И якобы я должна простить тебя. Сочувствовать. Так и есть, я сочувствую.

Я ощущала, как это приближается. Какой-то пузырь в глубине моего горла. Все то, что я сдерживала. Еще больше злости, которую я лелеяла, но не выпускала наружу, потому что чувствовала себя стервой из-за того, что злилась на Кипа, несмотря на то, что он рассказал мне о своей жене и дочери.

— Но меня тоже преследует гребаное прошлое, Кип, — огрызнулась я на него. — Не только мать-алкоголичка, но и отец-придурок, жестокий муж, дети, которые умерли внутри меня, чувство абсолютного одиночества.

Я продолжала расхаживать взад-вперед.

— Я справилась... с большей частью этого. Подавила настолько, что мне удалось стать в некотором роде взрослым человеком. Но вот это, — я указала на свой живот. — Катализатор, из-за которого все рухнуло.

Я положила туда руку, теперь нежнее, беспокоясь, что моя маленькая девочка ощущает мою ярость через плаценту или что-то такое. Это не нормально.

Я перестала расхаживать по комнате и сделала глубокий вдох. Затем еще один. Затем посмотрела на Кипа, который сидел на диване и наблюдал за мной, опершись локтями на колени.

— Я понимаю, что ты травмирован, — тихо сказала я. — Но ты не можешь ходить так, как будто ты такой единственный особенный. Ты знаешь, что я ношу эти серьги каждый день? — я указала на свои серьги. — Не потому, что они мне слишком нравятся. Или потому, что они дорогие. На самом деле, золотое покрытие оставляет черные следы и вызывает зуд в мочках моих ушей. Но я должна носить их. Потому они были на мне, когда я впервые помочилась на тест. Когда я впервые пошла к врачу и не узнала плохих новостей. Я подумала, что это какой-то недорогой позолоченный талисман на удачу. Так что теперь я должна носить их каждый день. Потому что, если я этого не сделаю и случится что-то плохое, это будет потому, что я не надела серьги. И буду виновата, — я ударила себя в грудь, уже забыв, что должна сдерживать свою ярость, чтобы защитить ребенка.

— У меня есть около сотни крошечных хреновых вещей, с которыми мне приходится иметь дело, чтобы прожить день жизнерадостно, чтобы моя лучшая подруга не беспокоилась обо мне, хотя я провожу большую часть своего дня, чередуя радость, панику и ужас, — я крепко зажмурила глаза, потому что внезапно почувствовала, что вот-вот расплачусь. Я была зла. И если бы начала плакать, не уверена, что смогла бы остановиться.