РАЙАН

РАЙАН

Я покончил с этой школой и этими занудными предметами, которые я уже закончил изучать. Я имею в виду, может, это было меньше года назад, но я уже покончил с этим. Я скучаю по чистке своего оружия для перевооружения, я скучаю по спаррингам в боевой, и я даже скучаю по долбаным бизнес-классам.

По пути из научных лабораторий в класс английского я стараюсь идти длинным обходным путем, чтобы пройти мимо офиса. Дверь в комнату ожидания, где находятся секретари, оставлена широко открытой, и кажется, что из основного офисного помещения отходят три двери.

Мне нужно попасть туда сегодня. Сегодня утро понедельника, и я проявляю инициативу, начиная неделю так, как я намереваюсь продолжать - целенаправленно.

Больше никаких глупостей. Мне нужно сосредоточиться, и пока я снова не смогу осмотреть ратушу Найт-Крик, это мой следующий лучший вариант.

Я уверен, что могу нарваться на небольшие неприятности, чтобы взглянуть поближе. Мне отчаянно хотелось ударить кулаком и немного разрядить напряжение.

Решительным шагом я направляюсь на английский и вспоминаю, что это, кажется, единственное занятие, которое у меня есть с Бетани.

Мои мысли мгновенно возвращаются к субботе и тому веселью, которое мы провели. Наблюдение за тем, как она внимательно слушает мои инструкции и постоянно поднимается на ноги, чтобы пробовать снова и снова, пока не сможет оседлать волну, показало мне, насколько она чертовски внушает благоговейный трепет.

Я был впечатлен, а такого никогда не бывает. Затем, как последний придурок, я сел рядом с ней на доску для серфинга. Бессознательно реагируя на сильный магнетизм Бетани, мое тело двигалось само по себе, и, прежде чем я это осознал, я убрал мокрые волосы с ее лица и наклонился ближе. Я почти чувствовал ее дыхание на своих губах, когда она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, в то время как я наблюдал, как бьется пульс у нее на шее.

Это было ошеломляюще, интенсивно и сбивало с толку даже меня. Я до сих пор не могу разобраться в своих чувствах.

В этот момент я понял, насколько она сногсшибательна. Бетани Эшвилл всегда была тихой, робкой и незамеченной. Но на самом деле она продукт своего окружения, и кто-то должен помочь этой девушке расцвести.

Это моя побочная программа. Пока я здесь, на то короткое время, что я здесь, я собираюсь сделать своей миссией заставить ее почувствовать что-нибудь другое, кроме драмы, которой она, очевидно, окружена. Я не знаю, почему я взял это на себя, это настолько выходит за рамки моего характера, что я не уверен, что со мной все в порядке, но каждая клеточка моего существа говорит мне сделать это.

Кроме того, мы на мизинцах пообещали снова заняться серфингом, а это дерьмо было предназначено только для моей матери.

Проводя рукой по лицу, я мысленно отстраняюсь от своих мыслей. Я могу сделать все это для нее, для Бетани, но прямо сейчас мне нужно сосредоточиться на том, чтобы попасть в главный офис, а для этого мне нужно быть моим обычным сердитым, высокомерным "я", а не более легкой и распушенной версией, которую Бетани, кажется, создает во мне.

Я делаю глубокий вдох, полностью игнорируя всех остальных учеников вокруг меня, когда захожу в класс. Я слышу, как две девушки прямо у двери сплетничают обо мне, как только я вхожу, но я не утруждаю себя даже взглядом в их сторону. Я сосредоточен на одной девушке, и только на одной девушке здесь. Это симпатичная девушка, которая морочит мне голову, так что это не помогает моему нынешнему душевному состоянию.

Я должен сосредоточиться на том, чтобы создавать проблемы и проникать в офис, а не на ней.

Черт, мои приоритеты в чертовом беспорядке.

Оглядывая класс, я замечаю Чака, то есть Чеда, и других членов футбольной команды в конце класса, которые ведут себя так, будто это их шоу и нам повезло находиться с ними в одной комнате. Мне хочется смеяться, потому что эти ублюдки не продержались бы и двух минут в Академии Физерстоун.

Они думают, что они сильные и хладнокровные, но они не выдержали бы первого спарринга в боевой в Физерстоуне. Ни за что.

Они растягиваются на столах, смеясь громче и перекрикивая всех вокруг. Я едва слышу свои мысли.

Но эти ребята - ключ к тому, чтобы попасть в этот офис. Их эго определенно заставит их сопротивляться.

Раздумывая, идти ли прямо сейчас убивать или занять свое место, я бросаю взгляд на стол и нахожу Бетани, тихо сидящую на своем месте. Я делаю паузу, оглядывая ее с головы до ног. Что-то кажется не так. Ее поза напряжена, когда она сидит, сгорбившись, и ее светлые волосы сегодня распущены, закрывая лицо.

— Вы видели, в каком состоянии было лицо неудачницы? У нее определенно была стычка с кем-то, и она получила по заслугам, — говорит кто-то из футбольной команды своим друзьям рядом со мной, и я хмурюсь.

— Эй, Эшвилл, покажи Брэнди свое лицо. — Чед хихикает, и я чувствую замешательство на лице, когда подхожу к ней, решая, как мне поступить. Я не собираюсь начинать эту хрень, пока не буду уверен, что с ней все в порядке.

Опускаюсь на свое место, ставлю рюкзак у ног и смотрю в сторону Бетани. Должно быть, она чувствует мое присутствие, потому что слегка ерзает на своем стуле, но не смотрит в мою сторону. Во всяком случае, она еще плотнее сворачивается в клубок, и мое сердце начинает бешено колотиться в груди, когда я медленно протягиваю пальцы, чтобы поправить ее волосы.

Она остается неподвижной на своем месте, пока я откидываю ее волосы назад, пытаясь заправить светлые пряди за ухо, она не двигается ни на дюйм, ее глаза плотно закрыты.

Гнев и ярость пульсируют в моих венах, когда я вижу ее лицо, и я хватаюсь за край стола, пытаясь сдержать все эмоции, накапливающиеся внутри меня, моя челюсть сжимается, когда я скриплю зубами.

В субботу с ней все было в порядке, но потом ей пришлось поехать домой, чтобы подготовиться к вечеринке, которую устраивали ее родители, и вчера я вообще ничего о ней не слышал. Что, черт возьми, произошло за это время?

Ее нос перевязан, и отсюда кажется, что у нее два черных глаза, которые начали желтеть.

У меня сейчас нет слов. Кто-то, черт возьми, причинил ей боль.

Причинил. Ей. Боль.

Пока я был в пляжном домике, ничего не подозревая, она не связалась со мной, не позвонила по телефону, чего я от нее ожидал. Звонок, который я попросил ее сделать.

Черт.

Я чувствую, как закручиваюсь спиралью с каждым дюймом ее избитого лица, но я не могу быть эгоистом, дело не во мне, совсем нет. Но будь я проклят, если я не собираюсь разорвать кого-нибудь за это на куски.

Бетани Эшвилл… Она, черт возьми... Она моя.

Кто-то прикоснулся к тому, что принадлежит мне, потому что не знал, что я участник игры, но я буду защищать ее всем, что у меня есть, потому что я не могу видеть ее такой снова, никогда. Боль, написанная на каждом дюйме ее лица, будет преследовать меня во снах, и мне страшно подумать, как бы я отреагировал, если бы синяки были свежее.

Прочищая горло, я потираю затылок, пытаясь сохранять спокойствие, насколько это возможно, но мое лицо продолжает пылать от гнева, и мои попытки сделать глубокий вдох бессмысленны.

— Бетани, кто это сделал? — Спрашиваю я, стараясь говорить тихо и ровно, чтобы не напугать ее еще больше, чем она уже напугана.

Я выжидающе смотрю на нее, готовый к тому, что она назовет имя, того кого я убью, но, к моему удивлению, она просто качает головой, и я вижу, как слезы выступают в ее глазах, когда она смотрит прямо перед собой, что только злит меня еще больше.

— Бетани, я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь мне, кто, черт возьми, это с тобой сделал.

Я не могу сдержать язвительности в своих словах. Это предназначено не для нее, но она вздрагивает от резкого, неприкрытого гнева, который я не могу сдержать. Кто-то должен за это заплатить.

— Мне не нужна твоя помощь, — шепчет она, и это только злит меня еще больше.

— Эй, Эшвилл, я сказал, покажи Брэнди свое гребаное лицо! — Кричит Чед, когда миссис Джонс входит в класс с широко раскрытыми от смущения глазами, но уже слишком поздно.

Какому-то ублюдку прямо сейчас нужно почувствовать мою ярость, а этот мудак только что подписался.

Опираясь руками о стол перед собой, я поднимаюсь на ноги, но чувствую прикосновение маленькой, нежной руки к своему левому запястью. Я замолкаю, мое тело покалывает от ее прикосновения.

Глядя вниз, я вижу, как Бетани качает головой, глядя на меня широко раскрытыми голубыми глазами, но даже ее ангельские прикосновения не могут приглушить мою потребность ударить что-нибудь или кого-нибудь. Мое тело немеет, как будто мой разум и мышцы работают на автопилоте. Я качаю головой в ответ и оборачиваюсь, чтобы увидеть Чеда.

Он не обращает внимания, слишком занят смехом и шутками со своими друзьями на счет Бетани, чтобы даже видеть, как я встаю, и от этого становится еще хуже. Я не хочу застать этого ублюдка врасплох. Я хочу, чтобы он увидел, что я приближаюсь. Я хочу, чтобы он знал, кто, блядь, выбил из него все дерьмо.

Все, что я вижу, - красный цвет, мой мозг переключается в режим полного охотника, а дыхание становится медленным. Вытянув руки по швам, я направляюсь в его сторону и замечаю, что рядом с ним за столом сидит один из его друзей-футболистов. Слава Богу, потому что я протягиваю руку и хватаюсь за край стола, и когда он, наконец, поворачивается, чтобы посмотреть на меня, я толкаю массивное дерево в его сторону.

Она со скрежетом катится по полу, и я смотрю, как она соприкасается с его животом. Сила моего движения и сама по себе сила выбивают их обоих из равновесия и отбрасывают назад.

— Что за хуйня? — кричит кто-то, пока я смотрю, как они падают спиной на пол. Я не испытываю ни капли сочувствия, ни грамма. Эти ублюдки заслужили это. Я не знаю, как им обоим удается не удариться головой об пол, но я очень разочарован. По крайней мере, они совершенно запыхались. Ублюдки.