КСАВЬЕ

КСАВЬЕ

Я не знаю, что я, блядь, сделал, чтобы заслужить такой уровень безумия от женщины, которая внезапно завладела всем моим вниманием, но, черт возьми, она следующего уровня.

Я только что почти тридцати минут, наблюдал, как они трахаются на заднем сиденье — могу добавить, на моей только что отделанной кремовой коже - и ничего не сказал. Ничего. Ну, ничего мудацкого. Возможно, я и стер свои коренные зубы в пыль, но мне удалось придержать язык. Мой член кричал, требуя хоть капельки ее внимания, но в тот момент, когда она вернулась на свое место, раздвинув ноги, я не мог не попробовать ее на вкус сам.

Затем, в мгновение ока, ее глаза остекленели, и я слишком поздно понял, где мы находимся, и мне некуда было свернуть. Как только она заметила красный мост, требуя, чтобы мы съехали на обочину, я понял, что должен это сделать, даже если мне этого не хотелось. Я знал, что ее эмоции все еще были свежи, катастрофа все еще была свежа в наших умах.

Иден стояла и смотрела вниз, на ущелье, казалось, целую вечность, мы трое пытались дать ей пространство, в котором она нуждалась, но с нас было достаточно. Если я хотел проявить мужество и быть частью того, что происходило между ней, Тобиасом и Хантером, это был мой шанс.

Потому что я солгал, когда сказал, что тоже тебя ненавижу.

Это было преуменьшением века, и когда я смотрю на нее сверху вниз, где она сидит рядом со мной на заднем сиденье внедорожника, я жалею, что не смог объяснить лучше. Но это всегда трудно, когда ты из тех людей, которые выражают только гнев и ведут себя безразлично.

— Я чувствую, что ты смотришь на меня, — бормочет Иден, поднимая на меня взгляд, ее светлые волосы намокли и прилипли к голове, и я пожимаю плечами в ответ, когда дрожь пробегает по моему телу.

— Ты также чувствуешь, как я дрожу из-за того, что прыгнул в ущелье вслед за тобой? — Возражаю я, и она одаривает меня самым невинным взглядом, на который только способна, но мы оба знаем, что это чушь собачья.

Мои слова ошеломили ее, теперь я это знаю, но не то чтобы я мог их контролировать. Они просто слетели с моих губ. Однако теперь я могу оглянуться назад и увидеть страдание в ее глазах и румянец, заливший ее шею после моего признания, поэтому, когда она сказала, выбрать ее или потерять, я сразу же последовал за ней, на этот раз руководствуясь действиями, а не словами, и пока это работало в мою пользу.

Я не могу точно определить, что именно в ней пленяет меня, может быть, это покачивание ее бедер или постоянное нахальство, слетающее с ее губ. Но в глубине души я знаю, что ее душа трогает мою так, как я не могу объяснить, точно так же, как это произошло в тот момент, когда я впервые увидел ее, когда у меня перехватило дыхание.

После того, как я увидел, как она естественно двигается синхронно с Тобиасом и Хантером, я почти могу признать, что она дополняет нас. Почти. Теперь мне просто нужно убедить ее дать мне шанс.

Чувствуя, что Хантер смотрит на нас, я ухмыляюсь. Черт, я и забыл, насколько он хорош в чтении лекций людям, и, черт возьми, он практически надрал мне задницу за то, что я был так глуп, что прыгнул в воду. Его слова были почти такими же резкими, как и то, что он допрашивал Иден, но она просто поднялась на цыпочки и нежно поцеловала его в уголок рта, и он заткнулся на хрен.

Мне очень повезло, что в багажнике оказалось несколько одеял, иначе мы бы замерзли до смерти.

— Здесь так чертовски холодно, — шепчет она, плотнее закутываясь в одеяло, пока Хантер ведет машину, а Тобиас листает свой любимый плейлист на пассажирском сиденье. Танцевальные треки просачиваются сквозь звуковую систему, когда я раскрываю одну из своих рук, чтобы притянуть ее ближе, и она охотно подчиняется. Ее голова покоится на моем плече, и я застываю от неожиданности, прежде чем заставляю себя расслабиться и кладу подбородок на ее голову, делая глубокий вдох.

— Ты буквально только что прыгнула в самую грязную воду, которую я когда-либо видел, но все равно пахнешь кокосом, — бормочу я, сжимая ее плечо, и она хмыкает в ответ. Наклонив голову, я приближаю губы к ее уху. — Ты собираешься объяснить, почему ты это сделала? — Спрашиваю я, и она смотрит на меня сквозь ресницы.

— Что сделала?

Я не отвечаю. Вместо этого я приподнимаю бровь, бросая на нее многозначительный взгляд, терпеливо ожидая, пока она сдастся, и, словно по волшебству, она вздыхает, садясь, и я мгновенно скучаю по ее близости.

— Я хотела узнать, каково это - падать по воздуху, ощущая, как адреналин струится по моим венам, когда я ныряю в воду. Мне было интересно, как бы я себя чувствовала, если бы оказалась запертой внутри своего G-Wagon .

Вау. Это... это не то, что я ожидал от нее услышать. Я подавляю свой шок и печаль от ее признания, зная, что этот город может сделать с твоим разумом, но я не стану делиться тем, что подобные мысли посещали меня на протяжении многих лет.

— Ты раньше когда-либо была близка к смерти? — Спрашиваю я, чувствуя себя идиотом в ту же секунду, как вопрос слетает с моих губ, но она качает головой.

— Не совсем, но с тех пор, как я приехала в этот чертов город, я, кажется, начала оказываюсь в подобных ситуациях.

Я ненавижу то, насколько это правдиво, насколько это точно для каждого из нас, поскольку другие диктуют, как нам действовать и что нам делать. Я только усугубил всю ее драму, но сейчас я ничего не могу с этим поделать. Прошлого не изменить, я могу изменить ситуацию только в будущем. Мне просто нужно перестраховаться и продолжать играть ожидаемую от меня роль, одновременно защищая ее и моих братьев.

Но сначала Хантер сказала, что, если я поделюсь с ней своим прошлым, покажу ей, что я тоже могу быть немного уязвимым, это может что-то изменить. И хотя я чувствую, как желчь подступает к горлу, я сглатываю ее и стискиваю зубы.

— Я чуть не умер, — сообщаю я, и она смотрит мне в глаза, и, как бы тяжело это ни было, я выдерживаю ее взгляд.

— Когда? — Ее голубые глаза скользят по моему лицу, выискивая какие-либо признаки эмоций, но я не могу позволить своей маске упасть. Даже сейчас.

— В который из раз? — Я отвечаю, и она отшатывается от моих слов, поглядывая на парней впереди, которые торжественно кивают. — Мы все танцевали со смертью, Нафас. Все это от рук людей в этом городе, и все это намеренно. У нас есть роли, которые мы должны играть, поэтому мы продолжаем играть их соответственно.

Я не упоминаю, что ситуация Хантера полностью изменилась, когда Райан появился на сцене, изменив свой курс вместе с курсом Бетани, потому что до этого он прошел через столько дерьма. Вставать по утрам для всех нас по-прежнему является внутренней борьбой.

— Подожди, что? — Краска отливает от ее лица, сильнее, чем когда она вспоминала свою собственную встречу со смертью, и это меня удивляет. Она продолжает оглушать меня самыми случайными из возможных способов.

Я прочищаю горло, не желая делиться какими-либо историями о других ребятах, но я думаю, что привести пример, который повлиял на всех нас троих, было бы лучшим вариантом прямо сейчас.

— Ты уже видела "Исправительное учреждение Холмса"? — спрашиваю я, и она в замешательстве хмурится и качает головой, прежде чем взглянуть на Тобиаса, но он ничего не говорит. — Это по другую сторону Маунт-Джеймс. Это местная тюрьма.

Она поворачивается к Тобиасу и высказывает предположение: — Я полагаю, это называется "Исправительное учреждение Холмс", чтобы обозначить что-то в городе твоей фамилией? — Тобиас кивает в подтверждение. Кто-то доходчиво объяснил, как все здесь работает, со всей этой дурацкой ерундой с названиями достопримечательностей. — Какое это имеет отношение к твоему околосмертельному опыту? — она продолжает, оглядываясь на меня, и я вздыхаю, замечая знак, который приведет нас обратно к пляжу.

— "Исправительное учреждение Холмса" состоит из двух отделений: колонии для несовершеннолетних и тюрьмы для взрослых, и, к сожалению, это наш опыт. Наши родители считают уместным помещать нас туда, когда мы не ведем себя соответственно, — вежливо отвечаю я, и почему-то она хмурится еще сильнее.

— Пожалуйста, объясни.

— В этом нет ничего особенного. Мы все знаем, что Илана управляет этим городом, выше мэра и всего остального, но мама Тобиаса работает на правительство. Она назначила его отца начальником "Исправительного учреждения Холмс". Меня помещали в отделение для несовершеннолетних четыре раза, Хантера дважды, а Тобиаса... ну, Тобиаса...

— Одиннадцать. Меня заставляли отправляться туда одиннадцать раз.

Глаза Иден чуть не вылезают из орбит, когда она смотрит на нас троих.

— Никто не знает, кроме наших родителей, потому что они все скрывают. Но в один из таких случаев, когда мы все были там, они были крайне недовольны тем фактом, что мы записались играть в футбол. — Я делаю паузу, почти ощущая воспоминание, как будто это происходит в эту самую секунду. Я чувствую, что Хантер готов взяться за эту историю, но я должен показать ту часть себя, которую позволяю видеть очень немногим, и я это сделаю.

— Мой разум не может постичь, в чем их проблема с тем, что ты играешь в футбол. Ты потрясающий.

— О, они знают, что у нас есть талант. Им просто не понравилось, что мы записались на школьный футбол без их разрешения, хотя в этом и не было необходимости. Так что, если мы хотели принимать решения как мужчины, с нами должны были обращаться как с мужчинами, что привело к двухнедельному заключению в четырнадцать лет. В первую ночь нас вытащили из постелей и потащили в открытый тренажерный зал, где нас ждали восемь молодых парней, почти годных для размещений во взрослой секции .

Всякое ощущение холода исчезло. Моя кожа горит от гнева и раздражения, и я могу сказать, что дрожь Иден утихла, поскольку она практически вибрирует от ярости.

— Хочу ли я вообще знать, чем это закончилось? — Иден хрипит, ее голос намного слабее, чем раньше, и я почти жалею, что был с ней откровенен, когда вижу, как сильно это на самом деле влияет на нее.