Глава 29

ВИКТОР

Когда мы входим в дом, Розали испускает глубокий вздох облегчения. Она оглядывается по сторонам, как будто не видела это место много лет.

Господи, как приятно снова видеть ее в моем пространстве.

— Каково это – быть дома? — Я спрашиваю.

Уголок ее рта приподнимается.

— Очень, очень хорошо. Ты даже не представляешь.

От ее ответа моя грудь наполняется удовлетворением.

Я стал ее домом.

Когда мы поднимаемся по лестнице, я поворачиваю налево, и Розали спрашивает:

— Куда ты несешь мой багаж?

Я продолжаю идти.

— В нашу спальню.

— Что? — ахает она позади меня.

— Ты действительно думала, что я позволю тебе остаться в комнате для гостей, моя маленькая Роза? — Я ставлю сумки в гардеробную. — Нам просто нужно освободить место для твоей одежды. Мы можем сделать это завтра.

— Ты хочешь, чтобы я переехала к тебе в спальню?

Я качаю головой и, обнимая ее, улыбаюсь.

— В нашу спальню. — Я целую ее в лоб, затем добавляю. — Кроме того, Луна уже переехала.

На ее лице мелькает волнение.

— Где она?

— Она у моих родителей. Я заберу ее завтра.

Мой взгляд скользит по ней, и даже с отеками и синяками, она все еще чертовски восхитительна. Я также замечаю, что она похудела.

— Время накормить мою женщину.

Румянец ползет вверх по ее шее, когда я беру ее за руку и вытаскиваю из спальни. Когда мы добираемся до кухни, я сажаю ее на табурет у островка, затем открываю холодильник.

— Что ты хочешь?

— Что-нибудь быстрое. — Она одаривает меня застенчивой улыбкой. — Я умираю с голоду.

— Я вижу это, — ворчу я. — Они что, тебя не кормили?

Розали на мгновение замолкает, прежде чем прошептать:

— Я не смогла переварить еду. — Она проводит рукой по затылку. — И у меня было сотрясение мозга, из-за которого было трудно что-либо проглотить.

Мое тело замирает, и в нем мгновенно вспыхивает ярость.

— Гребаное сотрясение мозга?

Выглядя смущенной, она машет рукой, как будто это не имеет значения, затем добавляет:

— От всех ударов и пощечин.

Моя бровь поднимается опасно высоко, когда я закрываю холодильник.

— Ты сможешь поесть после того, как мы посетим больницу.

— Что? Нет. Мы можем пойти завтра, — пытается возразить она.

Я качаю головой, хватаю ее за талию и поднимаю со стула. Взяв ее за руку, я вытаскиваю ее из дома и усаживаю во внедорожник.

Взглянув на Джозефа, я говорю:

— Мы едем в больницу.

— Да, босс, — отвечает он, сигнализируя своей команде, что мы уходим.

Дядя Алексей построил целую больницу после того, как тетя Изабелла получила травму. Она оборудована по последнему слову техники, и я могу не беспокоиться о лишних вопросах.

Это всего в десяти минутах езды, и когда мы заходим внутрь, медсестра быстро встает.

— Мистер Ветров. — Она переводит взгляд на Розали, затем говорит. — Доктор Уэст в операционной. Могу я позвать к вам доктора Стерна?

— Пожалуйста.

Она быстро звонит доктору Стерну, затем ведет нас в отдельную палату, зарезервированную для нашей семьи.

Минуту спустя вбегает доктор Стерн.

— Мистер Ветров. Чем я могу вам помочь, сэр?

Я киваю на Розали.

— У нее сотрясение мозга и, возможно, сломана рука. Окажите ей полную медицинскую помощь.

— Было сотрясение мозга, — бормочет Розали, выглядя очень смущенной.

— Как зовут пациентку? — Спрашивает медсестра.

— Розали Манно, — отвечаю я.

Доктор Стерн смотрит на медсестру.

— Принесите мистеру Ветрову все, что он захочет выпить, пока я позабочусь о мисс Манно.

— Я не выпущу ее из виду.

— Конечно, — говорит доктор Стерн. — Сюда.

Мы идем за ним в рентгенологическое отделение, где Розали просят переодеться в халат.

Я захожу с ней в комнату и быстро помогаю ей снять футболку и леггинсы. Когда я набрасываю больничный халат ей на плечи, то ухмыляюсь:

— Я могу привыкнуть одевать тебя.

Уголок ее рта приподнимается в застенчивой улыбке, отчего она выглядит чертовски очаровательно.

Я уловил тот факт, что она стесняется меня. Я не уверен, потому ли это, что я убил людей у нее на глазах сегодня или из-за чего-то другого.

Мой взгляд устремляется на ее лицо.

— У нас все хорошо, верно?

Замешательство наполняет ее глаза.

— Да. А что?

Я качаю головой.

— Просто проверяю.

Мы выходим из комнаты, и пока они делают рентген и кучу других анализов, мои глаза по-прежнему прикованы к ней.

Я начинаю замечать мелочи – как она вздрагивает, когда к ней приближается мужчина, как она продолжает ерзать и оглядываться по сторонам, как будто она постоянно начеку, но в основном, как травмирующие эмоции продолжают накатывать на нее волнами.

Очевидно, что испытание, которое Розали перенесла за последние четыре дня, чертовски сильно сказалось на ней, и больше, чем когда-либо, я сожалею, что не добрался до нее раньше.

Проходит пара часов, прежде чем доктор Стерн заканчивает с Розали, и нас сопровождают обратно в отдельную палату, где он говорит:

— У нее сломано запястье, и на ее предплечье есть микро-трещина. Я наложу гипс, который она будет носить в течение шести-восьми недель.

Плечи Розали опускаются, и она выглядит несчастной от новостей.

— Опухоли мозга нет, и это хорошая новость. — Доктор Стерн смотрит ей в глаза. — Больше никаких ударов по голове. Необходимо отдохнуть две недели. — Затем он улыбается мне. — Кроме этого, синяки должны зажить. Я дам вам знать, если анализ крови покажет какие-либо отклонения.

— Спасибо.

Я сажусь в кресло, пока доктор Стерн накладывает гипс на правую руку Розали.

Вытаскивая телефон из кармана, я отправляю Луке сообщение.

У Розали сломано запястье, и у нее микро-трещина предплечья. У нее также сотрясение мозга.

Он отвечает в течение нескольких минут.

Мне жаль это слышать. Кроме того, ты уже убил Греко. Не предпринимай никаких идей. С Коза Нострой все нестабильно. Иди немного поспи, блять. Сейчас четыре часа утра, если ты не заметил.

— Все готово, — говорит доктор Стерн, возвращая мое внимание к ним. — Постарайтесь не мочить гипс.

— Хорошо, — бормочет Розали, соскальзывая с кровати.

Мой взгляд останавливается на гипсе, покрывающем ее запястье и предплечье, и это только заставляет мой гнев вспыхнуть снова.

Господи, как же мне хочется снова убить Греко.

Этот ублюдок заслуживает миллиона смертей.

— Спасибо, доктор Стерн. — Я пожимаю руку мужчине, затем обнимаю Розали за плечи и вывожу ее из больницы.

Когда мы возвращаемся домой, я приказываю:

— Ложись на диван, пока я готовлю еду.

— Я хочу сидеть здесь, — утверждает она, садясь на табурет.

Поскольку уже чертовски поздно, или рано, если уж на то пошло, я готовлю нам пару сэндвичей. Ставя тарелку перед Розали, я бормочу:

— Съешь все, чтобы я мог отнести тебя в постель. Ты, должно быть, чертовски устала.

— Да, мистер Ветров, — нахально отвечает она.

Мой член мгновенно твердеет, и я бросаю на нее предупреждающий взгляд:

— Не начинай того, чего не сможешь закончить.

Хмуро глядя на меня, она спрашивает:

— Что ты имеешь в виду?

Я жду, пока она проглотит откушенный кусок, затем отвечаю:

— То, что ты называешь меня мистером Ветровым, чертовски возбуждает меня, но ты не в состоянии заниматься сексом.

Ее лицо краснеет, и она пытается спрятаться за своим сэндвичем.

Наклоняя голову, мои глаза сужаются.

— Почему тебе неловко рядом со мной?

Розали быстро качает головой, ее глаза расширяются.

— Не правда.

Я бросаю на нее пристальный взгляд.

— Чушь собачья. Ты выглядишь нервной. Что происходит? — Когда она снова начинает качать головой, я спрашиваю. — Это потому, что ты видела, как я убиваю?

Ее язык высовывается, чтобы облизать губы.

— Я понимаю, почему ты это сделал.

— Но?

Черты ее лица напрягаются от волнения.

— Ты пугаешь.

— Я тебя пугаю? — Спрашиваю я, мне совсем не нравится, как это звучит.

— Это странно объяснять. — Она откладывает сэндвич. — Я знаю, что ты не причинишь мне вреда, но после того, как я увидела, как хорошо ты дерешься ... и убиваешь, трудно не испугаться. — Ее плечи опускаются, затем она бормочет. — Не помогает и то, что я чертовски слаба.

Я придвигаюсь ближе и нежно касаюсь ее щеки. Когда она поднимает на меня взгляд, я говорю:

— Я могу тренировать тебя. При правильных упражнениях ты сможешь стать сильнее.

В ее мягких карих глазах мелькает надежда.

— Правда? Ты сделаешь это?

Я указываю на ее гипс.

— Как только его снимут.

Уголок ее рта приподнимается.

— Хорошо.

Я пододвигаю ее тарелку ближе.

— Ешь.

Доедаем мы в тишине, и я ставлю тарелки в посудомоечную машину, затем проверяю, все ли двери заперты. Взяв Розали за руку, я выключаю весь свет и тащу ее вверх по лестнице.

Когда мы заходим в спальню, я спрашиваю:

— Ты хочешь принять ванну или душ?

Она смотрит вниз на гипс на своей руке.

— Это будет трудно.

Широкая ухмылка расплывается на моем лице.

— Нет, если я помогу.

Она хмуро смотрит на меня.

— Ты не будешь меня купать.

Делая шаг ближе к ней, я обхватываю пальцами ее затылок и наклоняюсь, пока мой рот не касается ее уха. Я чувствую, как по ее телу пробегает дрожь, затем понижаю голос, когда говорю:

— Я искупаю тебя, моя маленькая Роза. Я не приму ”нет" в качестве ответа.

Ее дыхание ускоряется, в то время как ее левая рука сжимает мою рубашку.

— Хорошо.

Отстраняясь, я подмигиваю ей.

— Мне нравится, когда ты повинуешься мне.

Она прищуривает глаза.

— Вы играете нечестно, мистер Ветров.

Посмеиваясь, я качаю головой.

— Ты тоже, моя маленькая Роза.

Розали наклоняет голову.

— Мне нравится, когда ты называешь меня ‘Маленькая Роза’ по-русски. — На ее лице появляется милое выражение. — Ты можешь сказать что-нибудь еще?

— Я люблю тебя, — впервые я говорю Розали, что люблю ее.

— Что это значит?-— спрашивает она.

Я качаю головой, затем одариваю ее игривой улыбкой.

— Я расскажу тебе в другой раз.

Ее нижняя губа выпячивается, когда она дуется, и Боже, если это не самая милая гребаная вещь, которую я когда-либо видел.

— Не делай этого, — требую я.

— Чего? — Она снова надувает губы.

Притягивая ее к своей груди, я скриплю зубами от усилий, которые требуются, чтобы не прижать ее к себе.