Глава 5

РОЗАЛИ

Яростный шторм эмоций опустошает каждый дюйм моего тела. Я чувствую себя вышедшей из-под контроля, напуганной до смерти и крайне уязвимой.

Ничто в моем мире больше не имеет смысла.

Я потеряла все, и у меня даже не будет возможности устроить похороны для своих дедушки и дяди.

Священство – монстры, и я в плену у худшего из них.

Печаль переполняет меня, и я переворачиваюсь на бок в позу эмбриона. Зарываясь лицом в плюшевые покрывала, я плачу обо всем, что у меня отняли.

Дядя Рикко больше никогда не расскажет мне анекдот. Я не услышу, как его смех гремит по дому.

Я не буду нюхать сигары, которые так любил мой дедушка.

Я цепляюсь за последнее воспоминание о том, как мы втроем завтракали. Я ела Fruit Loops, и дядя Рикко продолжал воровать их из моей миски, пока я не приготовила ему его собственные.

Мои плечи вздрагивают, и мои слезы смачивают покрывало.

Это ранит намного сильнее, чем когда я потеряла своего отца. Потому что у меня все еще были дедушка и дядя Рикко, которые утешали меня.

Я не была одинока, в отличие от этого момента.

Я также не могу выбросить из головы образ перерезанного горла дяди Рикко. Я продолжаю слышать, как он захлебывается и пытается дышать. Продолжаю видеть, как он умирает.

Я зажмуриваю глаза как можно крепче, мои руки крепче прижимаются к груди. Я подтягиваю колени и сворачиваюсь в маленький комочек.

Сколько страдал мой дедушка, прежде чем они убили его?

Мысль о том, чтобы остаться одной в этом аду, невыносима и страшнее всего, что я когда-либо испытывала. Из-за этого мне трудно мыслить здраво, и мои эмоции продолжают выходить из-под контроля.

Вся моя семья мертва, и я в плену у Виктора Ветрова.

Боже.

Те несколько раз, когда я пыталась сопротивляться, ничуть не помогли. Виктор в миллион раз сильнее меня. Этот мужчина отлично натренирован и легко швыряет меня, как тряпичную куклу.

Что со мной будет?

Виктор сказал, что здесь я буду в безопасности, но как я могу доверять словам человека, который помог убить мою семью?

Моя единственная надежда – что его семья вмешается, особенно Изабелла Козлов. Она против всего, что связано с сексуальной торговлей. Наверняка, она поможет мне, верно?

Мысль о том, что они сожгли дотла мой дом и единственных двух людей, которые любили меня, пробегает дрожью по моему телу. Николас Статулис забрал все деньги.

У меня ничего нет.

Даже если мне удастся сбежать, как я доберусь до Нью-Йорка, и примет ли меня вообще Коза Ностра? Я не часть пяти семей. Я для них никто.

Виктор был прав. Мне некуда идти.

Чувствуя себя обделенной, я понятия не имею, что собираюсь делать. Я не знаю, что ждет меня в будущем.

Боже, я даже не знаю, доживу ли я до завтрашнего дня.

Медленно мои слезы высыхают, пока пустота – это все, что остается.

Осознание того, что монстр, захвативший меня в плен, – единственный человек, который есть у меня сейчас в этом забытом богом мире, – крайне горькая пилюля, которую приходится проглотить.

Может быть, если я сделаю, как он говорит, он оставит меня в покое. Это даст мне время, которое нужно, чтобы пережить травму и понять, что делать.

Мое тело ослабело от темных эмоций, опустошающих меня, но все же я заставляю себя подняться и слезаю с кровати. Я иду в ванную и ополаскиваю лицо водой. Когда я смотрю в зеркало, то вижу красные следы на своей шее там, где были пальцы Виктора.

Задирая свою рубашку, я вижу еще больше красных ссадин там, где подоконник царапнул мой живот, когда он дернул меня обратно в комнату.

По крайней мере, у меня не течет кровь.

Могло быть и хуже.

Мои плечи опускаются, и мне не нравится, что я пытаюсь сделать кошмар не таким ужасным.

Прежде чем мои эмоции снова выйдут из-под контроля, я возвращаюсь в спальню и расставляю всю мебель по своим местам.

Я втягиваю в себя бодрящий глоток воздуха, затем выхожу из спальни и медленно пробираюсь по коридору. Страх, который стал моим постоянным спутником с тех пор, как я увидела Виктора, удваивается с каждым моим шагом.

Спускаясь по лестнице, я бросаю взгляд в сторону гостиной и вижу Виктора, сидящего на диване с напитком. Он, кажется, глубоко задумался, глядя на жидкость в стакане.

Одетый в спортивные штаны и футболку, он все еще выглядит таким же устрашающим врагом, каким и является. Но даже в моем обезумевшем состоянии я все еще должна признать, что этот мужчина смертельно привлекателен.

Если бы я не была поймана в этот кошмар, я бы легко влюбилась в его приятную внешность.

Но в итоге, я знаю лучше.

Я знаю, какая сила скрывается под его кожей и на какую жестокость он способен.

Я останавливаюсь у подножия лестницы, и мой взгляд скользит по его обнаженным предплечьям, вены, извивающиеся под его кожей, только делают его непобедимым.

Я никогда не смогу ему противостоять.

Окидывая взглядом гостиную, я любуюсь всей этой роскошью. Повсюду в особняке мебель из того же темного дерева, что и в моей спальне. Здесь есть мягкий диван из белой кожи и массивная развлекательная система с телевизором, занимающая большую часть одной стены. Кухня оборудована по последнему слову техники, столешницы выложены гранитом, а столовая имеет открытую планировку.

Несмотря на то, что я пленница, особняк кажется уютным. Если бы не угрожающее присутствие Виктора, я действительно чувствовала бы себя комфортно, оставаясь здесь.

Этот человек может быть монстром, но у него есть вкус.

Я замечаю тарелку с едой на островке. Там также есть бутылка воды.

У меня нет аппетита, но я хочу пить.

Виктор не двигается, пока я иду к островку, но он бормочет:

— Чувствуешь себя лучше?

Я открываю бутылку и выпиваю половину прохладной жидкости, прежде чем пробормотать:

— Нет. — Поворачиваясь, чтобы посмотреть на него, я говорю. — Ты причинил мне боль.

Его голова резко поднимается, его глаза скользят по моему телу, прежде чем остановиться на красных отметинах на моей шее.

Я откидываю волосы в сторону, чтобы он мог видеть все это, и приподнимаю рубашку, чтобы он также увидел ссадины на моем животе.

Я не собираюсь притворяться, что отметин там нет.

Он наклоняется вперед и ставит стакан на кофейный столик, прежде чем встать. Я быстро опускаю рубашку, когда он подходит ко мне.

Этот человек настолько силен, что кажется, будто сам воздух вокруг него напрягается и смещается с каждым его шагом.

Он заставляет меня чувствовать себя меньше букашки, которую он мог бы легко раздавить, если бы захотел.

Я полностью во власти этого монстра.

Когда по моему телу пробегает сильная дрожь, мне требуется больше сил, чем у меня сейчас есть, чтобы стоять спокойно и не съеживаться, когда он останавливается в нескольких дюймах от меня. Его глаза горят при виде отметин, покрывающих мою кожу, и, как я ни стараюсь, не могу удержаться от вздрагивания, когда он поднимает руку и проводит костяшками пальцев по моей шее.

— Прости меня, маленькая Роза, — шепчет он.

Когда я слышу сожаление в его голосе, мои глаза становятся широкими, как блюдца. Извинений я ожидала меньше всего.

Его темный взгляд останавливается на моем.

— Ты более хрупкая, чем я думал.

Я хотела бы быть сильнее.

Виктор опускает руку, затем пристально смотрит на меня, пока я не чувствую непреодолимую потребность извиваться.

— Перестань испытывать мое терпение, и я буду более осторожен с тобой.

Он действительно заключает со мной сделку, или это приказ?

Он указывает на тарелку.

— Ешь.

Я качаю головой.

— Я не голодна.

— Я не спрашивал, голодна ли ты. Я сказал ешь, — бормочет он, выражение его лица мрачнеет еще больше.

Я прижимаюсь спиной к столешнице, мои руки находят гранит и цепляются за него.

Виктор наклоняет голову, и везде, где его глаза касаются моего лица, мне кажется, что моя кожа охвачена пламенем.

— Пожалуйста, отпусти меня, — шепчу я.

Я понятия не имею, что буду делать, но все должно быть лучше, чем быть пленницей этого человека.

Он медленно качает головой.

— Мир растопчет нечто столь хрупкое, как ты. Ты можешь в это не поверить, но этот дом, пребывание здесь со мной, – самое безопасное место для тебя.

Гнев и разочарование начинают клокотать в моей груди. Сжав челюсти, я поднимаю на него глаза.

— Ты принадлежишь к Священству, которое убило мою семью. Ты уничтожил все, что было мне дорого. Это последнее место на Земле, где я когда-либо буду в безопасности.

Уголок его рта приподнимается в опасной ухмылке, заставляя все мои мышцы напрячься.

— Не имеет значения, что ты думаешь, маленькая Роза. Пока тебе не исполнится двадцать один и у тебя не будет времени... — Он поднимает руку, проводя пальцем по линии моего подбородка. — расцвести, я буду принимать все решения за тебя.

Мои губы приоткрываются, чтобы возразить, но они закрываются, когда он добавляет:

— Потрать время на то, чтобы окрепнуть и оплакать свою семью.

Мою семью.

Я качаю головой, затем отворачиваюсь от него и смотрю на холодильник.

Я не хочу ничего из этого. Это безумие.

Как я переживу три года с этим человеком?

Доживу ли я вообще до своего восемнадцатилетия?

И если доживу, какое будущее ждет меня впереди?

— Ешь, Розали, — бормочет он с чем-то похожим на сострадание, смягчающим его тон.

Мои глаза снова устремляются к его лицу, но он по-прежнему выглядит как смертоносный глава Братвы, который может оборвать мою жизнь за долю секунды.

Когда я не двигаюсь, Виктор протягивает руку мимо меня и подтаскивает тарелку ближе. Он накалывает кусочек еды на вилку, затем подносит его к моему рту.

Моя кожа горит огнем, и я снова смотрю на холодильник.

— Я накормлю тебя силой, если придется, — предупреждает он меня.

Не желая, чтобы это произошло, мой подбородок дрожит, когда я беру вилку и запихиваю еду в рот.

Мудак.

Когда я проглатываю кусочек и накалываю еще еды на вилку, Виктор бормочет:

— Хорошая девочка.

Мгновенный гнев разливается по моим венам. Прежде чем я успеваю обдумать это, я хватаю тарелку и толкаю ему в грудь. Тарелка с громким стуком падает на пол.