Глава 29
ВИКТОР
Когда мы входим в дом, Розали испускает глубокий вздох облегчения. Она оглядывается по сторонам, как будто не видела это место много лет.
Господи, как приятно снова видеть ее в моем пространстве.
— Каково это – быть дома? — Я спрашиваю.
Уголок ее рта приподнимается.
— Очень, очень хорошо. Ты даже не представляешь.
От ее ответа моя грудь наполняется удовлетворением.
Я стал ее домом.
Когда мы поднимаемся по лестнице, я поворачиваю налево, и Розали спрашивает:
— Куда ты несешь мой багаж?
Я продолжаю идти.
— В нашу спальню.
— Что? — ахает она позади меня.
— Ты действительно думала, что я позволю тебе остаться в комнате для гостей, моя маленькая Роза? — Я ставлю сумки в гардеробную. — Нам просто нужно освободить место для твоей одежды. Мы можем сделать это завтра.
— Ты хочешь, чтобы я переехала к тебе в спальню?
Я качаю головой и, обнимая ее, улыбаюсь.
— В нашу спальню. — Я целую ее в лоб, затем добавляю. — Кроме того, Луна уже переехала.
На ее лице мелькает волнение.
— Где она?
— Она у моих родителей. Я заберу ее завтра.
Мой взгляд скользит по ней, и даже с отеками и синяками, она все еще чертовски восхитительна. Я также замечаю, что она похудела.
— Время накормить мою женщину.
Румянец ползет вверх по ее шее, когда я беру ее за руку и вытаскиваю из спальни. Когда мы добираемся до кухни, я сажаю ее на табурет у островка, затем открываю холодильник.
— Что ты хочешь?
— Что-нибудь быстрое. — Она одаривает меня застенчивой улыбкой. — Я умираю с голоду.
— Я вижу это, — ворчу я. — Они что, тебя не кормили?
Розали на мгновение замолкает, прежде чем прошептать:
— Я не смогла переварить еду. — Она проводит рукой по затылку. — И у меня было сотрясение мозга, из-за которого было трудно что-либо проглотить.
Мое тело замирает, и в нем мгновенно вспыхивает ярость.
— Гребаное сотрясение мозга?
Выглядя смущенной, она машет рукой, как будто это не имеет значения, затем добавляет:
— От всех ударов и пощечин.
Моя бровь поднимается опасно высоко, когда я закрываю холодильник.
— Ты сможешь поесть после того, как мы посетим больницу.
— Что? Нет. Мы можем пойти завтра, — пытается возразить она.
Я качаю головой, хватаю ее за талию и поднимаю со стула. Взяв ее за руку, я вытаскиваю ее из дома и усаживаю во внедорожник.
Взглянув на Джозефа, я говорю:
— Мы едем в больницу.
— Да, босс, — отвечает он, сигнализируя своей команде, что мы уходим.
Дядя Алексей построил целую больницу после того, как тетя Изабелла получила травму. Она оборудована по последнему слову техники, и я могу не беспокоиться о лишних вопросах.
Это всего в десяти минутах езды, и когда мы заходим внутрь, медсестра быстро встает.
— Мистер Ветров. — Она переводит взгляд на Розали, затем говорит. — Доктор Уэст в операционной. Могу я позвать к вам доктора Стерна?
— Пожалуйста.
Она быстро звонит доктору Стерну, затем ведет нас в отдельную палату, зарезервированную для нашей семьи.
Минуту спустя вбегает доктор Стерн.
— Мистер Ветров. Чем я могу вам помочь, сэр?
Я киваю на Розали.
— У нее сотрясение мозга и, возможно, сломана рука. Окажите ей полную медицинскую помощь.
— Было сотрясение мозга, — бормочет Розали, выглядя очень смущенной.
— Как зовут пациентку? — Спрашивает медсестра.
— Розали Манно, — отвечаю я.
Доктор Стерн смотрит на медсестру.
— Принесите мистеру Ветрову все, что он захочет выпить, пока я позабочусь о мисс Манно.
— Я не выпущу ее из виду.
— Конечно, — говорит доктор Стерн. — Сюда.
Мы идем за ним в рентгенологическое отделение, где Розали просят переодеться в халат.
Я захожу с ней в комнату и быстро помогаю ей снять футболку и леггинсы. Когда я набрасываю больничный халат ей на плечи, то ухмыляюсь:
— Я могу привыкнуть одевать тебя.
Уголок ее рта приподнимается в застенчивой улыбке, отчего она выглядит чертовски очаровательно.
Я уловил тот факт, что она стесняется меня. Я не уверен, потому ли это, что я убил людей у нее на глазах сегодня или из-за чего-то другого.
Мой взгляд устремляется на ее лицо.
— У нас все хорошо, верно?
Замешательство наполняет ее глаза.
— Да. А что?
Я качаю головой.
— Просто проверяю.
Мы выходим из комнаты, и пока они делают рентген и кучу других анализов, мои глаза по-прежнему прикованы к ней.
Я начинаю замечать мелочи – как она вздрагивает, когда к ней приближается мужчина, как она продолжает ерзать и оглядываться по сторонам, как будто она постоянно начеку, но в основном, как травмирующие эмоции продолжают накатывать на нее волнами.
Очевидно, что испытание, которое Розали перенесла за последние четыре дня, чертовски сильно сказалось на ней, и больше, чем когда-либо, я сожалею, что не добрался до нее раньше.
Проходит пара часов, прежде чем доктор Стерн заканчивает с Розали, и нас сопровождают обратно в отдельную палату, где он говорит:
— У нее сломано запястье, и на ее предплечье есть микро-трещина. Я наложу гипс, который она будет носить в течение шести-восьми недель.
Плечи Розали опускаются, и она выглядит несчастной от новостей.
— Опухоли мозга нет, и это хорошая новость. — Доктор Стерн смотрит ей в глаза. — Больше никаких ударов по голове. Необходимо отдохнуть две недели. — Затем он улыбается мне. — Кроме этого, синяки должны зажить. Я дам вам знать, если анализ крови покажет какие-либо отклонения.
— Спасибо.
Я сажусь в кресло, пока доктор Стерн накладывает гипс на правую руку Розали.
Вытаскивая телефон из кармана, я отправляю Луке сообщение.
У Розали сломано запястье, и у нее микро-трещина предплечья. У нее также сотрясение мозга.
Он отвечает в течение нескольких минут.
Мне жаль это слышать. Кроме того, ты уже убил Греко. Не предпринимай никаких идей. С Коза Нострой все нестабильно. Иди немного поспи, блять. Сейчас четыре часа утра, если ты не заметил.
— Все готово, — говорит доктор Стерн, возвращая мое внимание к ним. — Постарайтесь не мочить гипс.
— Хорошо, — бормочет Розали, соскальзывая с кровати.
Мой взгляд останавливается на гипсе, покрывающем ее запястье и предплечье, и это только заставляет мой гнев вспыхнуть снова.
Господи, как же мне хочется снова убить Греко.
Этот ублюдок заслуживает миллиона смертей.
— Спасибо, доктор Стерн. — Я пожимаю руку мужчине, затем обнимаю Розали за плечи и вывожу ее из больницы.
Когда мы возвращаемся домой, я приказываю:
— Ложись на диван, пока я готовлю еду.
— Я хочу сидеть здесь, — утверждает она, садясь на табурет.
Поскольку уже чертовски поздно, или рано, если уж на то пошло, я готовлю нам пару сэндвичей. Ставя тарелку перед Розали, я бормочу:
— Съешь все, чтобы я мог отнести тебя в постель. Ты, должно быть, чертовски устала.
— Да, мистер Ветров, — нахально отвечает она.
Мой член мгновенно твердеет, и я бросаю на нее предупреждающий взгляд:
— Не начинай того, чего не сможешь закончить.
Хмуро глядя на меня, она спрашивает:
— Что ты имеешь в виду?
Я жду, пока она проглотит откушенный кусок, затем отвечаю:
— То, что ты называешь меня мистером Ветровым, чертовски возбуждает меня, но ты не в состоянии заниматься сексом.
Ее лицо краснеет, и она пытается спрятаться за своим сэндвичем.
Наклоняя голову, мои глаза сужаются.
— Почему тебе неловко рядом со мной?
Розали быстро качает головой, ее глаза расширяются.
— Не правда.
Я бросаю на нее пристальный взгляд.
— Чушь собачья. Ты выглядишь нервной. Что происходит? — Когда она снова начинает качать головой, я спрашиваю. — Это потому, что ты видела, как я убиваю?
Ее язык высовывается, чтобы облизать губы.
— Я понимаю, почему ты это сделал.
— Но?
Черты ее лица напрягаются от волнения.
— Ты пугаешь.
— Я тебя пугаю? — Спрашиваю я, мне совсем не нравится, как это звучит.
— Это странно объяснять. — Она откладывает сэндвич. — Я знаю, что ты не причинишь мне вреда, но после того, как я увидела, как хорошо ты дерешься ... и убиваешь, трудно не испугаться. — Ее плечи опускаются, затем она бормочет. — Не помогает и то, что я чертовски слаба.
Я придвигаюсь ближе и нежно касаюсь ее щеки. Когда она поднимает на меня взгляд, я говорю:
— Я могу тренировать тебя. При правильных упражнениях ты сможешь стать сильнее.
В ее мягких карих глазах мелькает надежда.
— Правда? Ты сделаешь это?
Я указываю на ее гипс.
— Как только его снимут.
Уголок ее рта приподнимается.
— Хорошо.
Я пододвигаю ее тарелку ближе.
— Ешь.
Доедаем мы в тишине, и я ставлю тарелки в посудомоечную машину, затем проверяю, все ли двери заперты. Взяв Розали за руку, я выключаю весь свет и тащу ее вверх по лестнице.
Когда мы заходим в спальню, я спрашиваю:
— Ты хочешь принять ванну или душ?
Она смотрит вниз на гипс на своей руке.
— Это будет трудно.
Широкая ухмылка расплывается на моем лице.
— Нет, если я помогу.
Она хмуро смотрит на меня.
— Ты не будешь меня купать.
Делая шаг ближе к ней, я обхватываю пальцами ее затылок и наклоняюсь, пока мой рот не касается ее уха. Я чувствую, как по ее телу пробегает дрожь, затем понижаю голос, когда говорю:
— Я искупаю тебя, моя маленькая Роза. Я не приму ”нет" в качестве ответа.
Ее дыхание ускоряется, в то время как ее левая рука сжимает мою рубашку.
— Хорошо.
Отстраняясь, я подмигиваю ей.
— Мне нравится, когда ты повинуешься мне.
Она прищуривает глаза.
— Вы играете нечестно, мистер Ветров.
Посмеиваясь, я качаю головой.
— Ты тоже, моя маленькая Роза.
Розали наклоняет голову.
— Мне нравится, когда ты называешь меня ‘Маленькая Роза’ по-русски. — На ее лице появляется милое выражение. — Ты можешь сказать что-нибудь еще?
— Я люблю тебя, — впервые я говорю Розали, что люблю ее.
— Что это значит?-— спрашивает она.
Я качаю головой, затем одариваю ее игривой улыбкой.
— Я расскажу тебе в другой раз.
Ее нижняя губа выпячивается, когда она дуется, и Боже, если это не самая милая гребаная вещь, которую я когда-либо видел.
— Не делай этого, — требую я.
— Чего? — Она снова надувает губы.
Притягивая ее к своей груди, я скриплю зубами от усилий, которые требуются, чтобы не прижать ее к себе.