Принимаю сидячее положение и обхватываю ногами пилон. Откидываю голову назад, прежде чем снова прислоняюсь к нему. Затем соскальзываю, принимая стоячее положение. Теперь, мне нужно снять лифчик. Я чувствую, как пот скатывается по моему позвоночнику и груди.

От меня пахнет духами с нотками сирени, которыми Тиффани сбрызнула себя в гримерке. Моя грудь блестит, когда я отбрасываю красный бра и наклоняюсь, медленно опуская и скользя пальцами вдоль внутренней стороны бедер. Мои чулки до середины бедра держаться с помощью небольшого количества клея для тела. Это отличный способ, чтобы они оставались на месте после того, как подвязки отстегнуты.

Дэн и его друзья кричат мне, чтобы я показала киску, но этому не бывать. Простите. К счастью, из-за того, что здесь это незаконно, у меня есть небольшая передышка и остатки чувства собственного достоинства.

Я отворачиваюсь и снова осматриваю сцену, стягивая пояс с подвязками, затем вращаюсь вокруг шеста. Откидываюсь назад и сцепляю ноги сверху, так что я могу перевернуться и прижаться спиной к металлу, волосы падают водопадом на сцену. Когда прокручиваюсь и возвращаюсь обратно на ноги, начинаю новый раунд, полагая, что раз Дэн и его друзья хотят быть сумасшедшими и бросать деньгами в меня, я не собираюсь отказываться от них.

Чувствую себя дешевкой, даже просто думая об этом, как какая-то собака, гоняющаяся за костями.

Внезапно слезы щипают мои глаза, но я смаргиваю их, отказываясь позволять себе снова думать об этом. Я сделала свой выбор. Я здесь. И сделаю все возможное. По какой-то причине мысли о Зэйдене всплывают в моей голове: его улыбка, тепло его рук, губы у моей шеи, когда он кончает.

Зэй делал это терпимым до настоящего времени, но я изо всех сил пытаюсь понять, как заниматься этим после того, как он уедет.

Когда поворачиваюсь в конце сцены и использую плечи, чтобы исполнить небольшой танец живота, все становится не просто плохим… а ужасным. Дэн с друзьями по-прежнему кричат мне, чтобы я показала свои прелести, их лица скрываются в тени от света софитов над моей головой. Как только отвожу от них глаза, то слышу какой-то шум и внезапно чувствую руку в моих волосах, дергающую меня назад так сильно, что каблуки выскальзывают из-под меня.

Прямо как Грейс на детской площадке.

Я тяжело приземляюсь на сцену, воздух покидает мои легкие, а потом меня тащат в сторону. Мое тело дергается, когда я падаю, приземляясь на локти и колени, пока рука в моих волосах сжимается и тянет. Вокруг меня происходит какое-то движение, это вероятно вышибалы, но я просто стараюсь восстановить дыхание и сдержать слезы, навернувшиеся на мои глаза.

Шершавый старый ковер впивается в мои колени и ладони, пока я заставляю себя встать на ноги и хватаюсь за край сцены, чтобы подняться. Пока делаю это, то вижу, как Дэна удерживает один из вышибал, а тот вырывается и ругается, пока его тащат к выходу. Кто-то из сотрудников делает фотографию Придурка Дэна, прежде чем его вышвыривают. Ему больше никогда не позволят вернуться обратно.

— Ты гребаная шлюха! — кричит он прямо перед тем, как оказывается снаружи.

Стою в оглушающей тишине, пока остальных друзей Дэна провожают на выход, скрестив руки на голой груди. Я изо всех сил стараюсь медленно дышать. Мои глаза сосредоточены на темных дверях в передней части помещения.

Боже. Не могу поверить, что это происходит. И дело не в том, что моя голова болит и кровоточат колени, а мои локти горят. Мне придется идти на занятия с этим мудаком. Сидеть во время лекции и задаваться вопросом — смотрит ли он на меня или что думает обо мне. Не то, чтобы мне было не насрать… потому что мне все равно.

Клянусь, все равно.

Тиффани подходит ко мне в черном пеньюаре и обнимает меня руками. От нее пахнет цветочными духами, как и от моей голой груди.

— Пойдем, милая, — говорит она, пока уводит меня прочь из главного зала. Менеджер перехватывает нас, спрашивая у меня — все ли со мной хорошо, предлагая мне взять перерыв. По крайней мере, он выглядит несколько обеспокоенным, неплохая перемена, учитывая его обычное ко мне отношение.

— Я в порядке, — отвечаю, поднимая руку, когда он останавливается перед занавесом в гримерку, и мы проходим внутрь.

Натягиваю футболку, позволяя Тиффани усадить меня в одно из кресел около туалетного столика и принести содовую из бара. Шипучие пузырьки лопаются на моем языке, пока я размышляю, как, черт возьми, буду иметь дело с Дэном завтра.

— Все хорошо? — интересуется она уже, наверное, в десятый раз, усаживаясь рядом со мной. — Похоже, что ты довольно сильно приложилась.

Я съеживаюсь и поднимаю руку, чтобы потереть затылок, чувствуя небольшую царапину на голове.

— Все нормально, правда, — уверяю я, разглядывая себя в зеркале. Мои глаза выглядят огромными и темными, и даже несмотря на густой сценический макияж, я выгляжу молодо. Слишком юной. Честно говоря, меня это немного пугает. — Ну, физически. Я имею в виду, что это больно, но это не проблема. — Поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Тиффани. Мне интересно, какая ее история. У нее точно должно быть что-то. Уверена, что у всех девочек так. У некоторых — возможно у всех — истории даже хуже, чем у меня. — Я учусь вместе с этим парнем, — рассказываю я, и она кивает, наблюдая за мной большими красивыми голубыми глазами. От нее исходит материнская атмосфера, из-за которой мне кажется, что она старше, чем есть на самом деле. Смотрю на нее и думаю, что она не может быть старше Зэйдена.

Зэйден.

Вздыхаю.

Жаль, что его не было здесь, чтобы надрать зад Дэну за меня. Мои губы слегка изгибаются.

— Хорошо, запомни, ты — стриптизерша, а не рабыня. Не позволяй им издеваться над тобой на занятиях, ладно? Поставь этого парня на место. — Она хлопает ладонями по коленям и улыбается, но я не могу заставить себя улыбнуться в ответ.

— Мы вместе работаем над одним исследовательским проектом. Должна ли я сказать профессору, что этот парень напал на меня в стрип-клубе?

— Если тебе придется. Тебе не должно быть стыдно за то, что ты делаешь, чтобы выжить. Некоторые люди думают, что это место — последнее средство, что оно самое худшее. Но что действительно плохо, действительно низко, так это, когда ты начинаешь верить всему этому и позволяешь себе сомневаться. Делай, что должна делать, но не давай себя в обиду, обещаешь?

— Обещаю, — заверяю я, и знаю, что это правда. Возможно, я не самая храбрая девчонка в мире, но не собираюсь позволять людям вытирать об меня ноги.

— Мне пора возвращаться, но ты еще посиди здесь некоторое время, а я тебя подменю, ладно?

— Спасибо, Тиффани, — благодарю я, она улыбается мне и уходит, оставляя меня наедине со слабым запахом ее духов.

Как только она удаляется, меня одолевает подавляющее чувство одиночества. Очевидно, над этим мне нужно поработать, но… приятно знать, что Зэйден ждет моего возвращения.

Возможно, он даже будет обнаженным в моей кровати.

Пытаюсь улыбнуться, но у меня плохо получается. Тем не менее, решаю, что даже если у нас остается всего две ночи, то нужно использовать их по полной программе.

***

Когда захожу через входную дверь, вижу, что кроватка Сэди исчезла. На мгновение меня охватывает паника, что Зэйден просто взял и ушел. Но, конечно же, он бы так не поступил с девочками, и, думаю, со мной тоже. Я по-настоящему улыбаюсь, когда слышу песенку, играющую на кухне — «Кареглазая девчонка» Вана Моррисона.

Тихо закрываю за собой дверь и запираю ее. Затем кладу свою сумку на диван и прокрадываюсь к арке, ведущей на кухню, чтобы посмотреть, что занимается Зэй. Хотя все равно не выходит, так как, в конце концов, спотыкаюсь о Хьюберта и падаю в ждущие руки Зэйдена.

— Посмотрите-ка кто здесь, — говорит он, ухмыляясь и помогая мне встать на ноги. Когда парень выпрямляется, на моей коже ощущается тепло его рук. Потом мы вдвоем смотрим на глупого кота. Животное шипит и красуется новым свитером. В этот раз на спине изображен герой из мультсериала «Южный парк».

Вдруг меня осеняет, что раз Хьюберт каждый день щеголяет в новом свитере, то…

— Ты, что, упаковал больше дюжины свитеров для своего кота? Это ты решил взять с собой в Эврику?

Зэйден продолжает улыбаться мне, но когда восстанавливает мое равновесие и отпускает мои руки, то видит следы царапин на моих локтях и хмурится.

Когда парень пытается рассмотреть раны поближе, я отодвигаюсь от него и скрещиваю руки поверх пальто, отказываясь позволять своему разуму переноситься в воспоминания того, как Зэйден прижимал меня к стене около лестницы, а затем кончил на мое кружевное боди.

— Серьезно. Ты упаковал кучу кошачьих свитеров, Зэйден. Не встречала ничего более странного, чем это.

Зэй щелкает пальцами и наклоняется ближе. Выражение его лица меняется на немного глупое.

— Раз ты снова со мной разговариваешь, значит, мне уже можно вылезти из конуры?

— Уверен, что не хочешь остаться там? — шучу я, обходя диван и снимая Доджера со спины старого чихуахуа. Ну, правда, что не так с этой псиной? Дело не только в том, что он кастрирован, но из трех чихуахуа, кажется, только он наслаждается траханьем этого древнего пса с катарактой и языком, высовывающимся из пасти с одной стороны. Это, типа, странно. И непристойно. Ужасно. — Доджер кажется таким оживленным, даже больше, чем ты.

— Ну надо же, — говорит Зэйден, наклоняя голову на бок и снова щелкая пальцами. — Ты подловила меня, Всезнайка. — Молчание затягивается, пока я глажу толстого чихуахуа и малыша с белым пятнышком на голове. До сих пор понятия не имею, что у них за клички. Кинзи зовет их Мелкими Ублюдками, Засранцами и Какашками. Полагаю, это не настоящие их прозвища. — Так что с локтями? Что-то произошло?

— Я споткнулась на пешеходном переходе, — вру я, закатывая глаза. Приподнимаю бровь, когда песня заканчивается и начинает проигрываться вновь, очевидно очередная петля Зэя. — Что это за музыка? Ты пытаешься меня разжалобить?