Звуки, издаваемые ею, убийственны.

Я отпускаю одно бедро Брук и проникаю в нее на мгновение, увлажняя свои пальцы. Затем тянусь к своим джинсам, расстегиваю кнопку и скольжу пальцами к своему члену. Использую смазку Брук, чтобы погладить его скользкими пальцами.

Я стону у ее киски, когда подвожу нас обоих к краю оргазма, но останавливаю себя, чтобы в полной мере насладиться ею. Возвращаю руку обратно и фиксирую ее бедро. Так что, когда Брук начинает бороться с оргазмом, я продолжаю, толкаю ее через край, пока она накрывает рот ладонью, задыхаясь от удовольствия.

Я неожиданно ее освобождаю, сажусь, достаю один из своих проверенных презервативов из кармана джинсов и натягиваю его. Пока Брук продолжает тяжело дышать и дрожать, я залезаю на нее сверху, прижимаюсь губами к ее горлу и толкаюсь в нее — жестко и сильно — так, что изголовье кровати бьется о стену с каждым нашим движением. Вероятно, этим я разбужу детей, но у меня нет сил остановиться.

Мне это нужно; нам обоим это нужно.

Брук обнимает руками мою шею и скользит пальцами в мои волосы, крепче вжимая меня в свое плечо, пока я ласкаю ее горло, покусывая зубами гладкую плоть. Наши голоса достигают крещендо, беспорядочные звуки, которые я слышал до этого миллионы раз… но не такие, как сейчас.

Хватаю Брук за бедра и толкаюсь в нее, пока она снова не кончает, стимулируя мое тело своим собственным, толкая меня кончить внутри нее. Я борюсь с этим еще несколько толчков, прежде чем сдаюсь и позволяю ей притянуть меня к себе, в стонущее хныканье. Мое лицо так близко к ее лицу, наши тела сплетаются так тесно, как только это возможно.

— Это мое самое любимое из Большой Четверки, — шепчет она, а затем смеется, сильно сжимая меня.

Я стону и выскальзываю из нее, обнаруживая, что уже снова «готов к бою». Господи Боже. Эта девчонка собирается меня убить. Выбрасываю презерватив в мусорку и достаю другой из коробочки, которую я спрятал в ее прикроватной тумбочке. Когда я снова поворачиваюсь к ней, Брук замечает это и выгибает свою бровь.

— Уже? — не веря шепчет она, а я лишь пожимаю плечами.

Пот струится по моей спине. Так странно проявляется мужское удовольствие. Я знаю Брук, как целостную личность, абсолютно независимую. На самом деле, я тоже феминист, но… Боже, мне дико хочется обладать ею, сделать ее своей. Каждая гребаная молекула моего тела говорит кому я принадлежу — ей, девчонке с ужасной собакой и двумя детьми в придачу.

Я напуган. Знаю — все потому, что она отдала мне свою девственность, но мне нужно остановить это. Мне нужно, чтобы эти чувства исчезли, потому что у меня есть жизнь в Вегасе. У меня кондо, в которое я вложил деньги, доставшиеся мне от полиса страхования жизни родителей. Кондо, за которое мне приходят большие счета каждый месяц. Также у меня есть работа, друзья и образ жизни, который я люблю.

Эта девушка не может перевезти своих племянниц в Вегас, и Бог знает, есть ли там вообще место, где она сможет учиться. А я точно не намерен возвращаться в этот богом забытый город. Уж лучше убить себя.

Начинаю паниковать и ерошу волосы на затылке.

— А ты, что, не готова к следующему раунду? — шучу я, и Брук слегка розовеет, но все же поворачивается ко мне, протягивает руку и убирает прядь волос с моего мокрого лба. То, как она смотрит на меня… чуть-чуть пугает, словно я не единственный в комнате, кто влюблен.

Я разрушу ее жизнь. Знаю, что сделаю это.

Смотрю вниз на нее. Ее бледно-карие глаза каким-то образом блестят в тусклом свете. Шоколадная коса, как обычно, небрежно перекинута через плечо. А тело белое и идеально пышное.

Похоже, у нас проблемы. Хотя… Возможно, мы просто недостаточно натрахались. Нужно действовать помедленнее и попроще с этой деткой. А также сделать то, что обычно делаю, возвращаясь домой. Нужно провести эти дни в постели с ней, трахая ее медленно и быстро, жестко и нежно. Просто снова и снова, пока эта странная одержимость и удовольствие, которые я ощущаю, не растают.

— Пожалуйста, скажи да, — мурлычу я, наклоняясь вперед и прислоняюсь лбом к ее лбу. Если Брук заметит безмолвную паническую атаку, которая происходит в моей чумной голове, она не согласится.

Опускаю правую руку на бедро Брук и сжимаю плоть, тем самым вырывая из нее тихий стон.

— Я готова, — шепчет она.

Я сажусь и опрокидываю ее, подтягивая задницу девушки к своим бедрам. Раскрываю пакетик с презервативом зубами и раскатываю латекс по члену, удивленный, что я уже такой твердый и нуждающийся.

Приставляю головку к ее входу и толкаюсь в ее влажную, припухшую плоть, наслаждаясь тем, как Брук сжимается вокруг меня. Как покачивает попкой, откликаясь на каждый толчок. Откидываю голову назад и не позволяю мыслям задержаться. Хотя, если быть честным, то находясь так глубоко внутри нее, мне совершенно некогда думать. Я позволяю своему телу стать горячим — этакому хаотичному сплетению секса и нужды. Беру Брук жестко, быстро и… озлобленно? Да, возможно, я слегка разозлен. Но это даже к лучшему — жесткий трах заставляет ее издавать эти гортанные звуки, которые возносят меня на небеса.

Еще два-три раунда, и я почувствую себя лучше.

Честно говоря, проходит шесть, прежде чем я даже смею мечтать об остановке.

***

Утро понедельника.

Такое чертовски волнительное.

Это самый сумасшедший день с тех пор, как я приехал сюда.

— Дядя Зэй, Доджер снова собачится с чихуахуа, — говорит Кинзи, пока я пытаюсь справиться с Сэди и покормить ее из бутылочки. Она напрочь отказывается есть этим утром, кричит и плачет, что бы я ни делал. Дело не в смене подгузника, не в ее гребаной пустышке, и даже не в миске яблочного пюре.

Я даже — и это так чертовски неприятно — измерил ей температуру с помощью одной из этих штуковин, вставляемых в попу. И ничего. Температуры нет. Малышка здорова.

— Ладно, ладно, я понял, — говорю я и кладу Сэди обратно в кроватку. Теперь можно продолжить сборы и закончить подготовку к школе. У Брук какие-то дела, связанные с учебой, поэтому она рано ушла. Так что есть только я, я и дурень я. — Где псина? — спрашиваю, останавливаясь перед зеркалом и вижу, что мои волосы торчат в разные стороны. Выгляжу, как какой-то псих. Блядь, я и чувствую себя психом.

— На переднем дворе, — отвечает Белла, стоя около двери, пока Грейс хихикает и выкатывается прямиком с тротуара на дорогу.

Долбаный. Проклятый. Ад.

Я несусь наружу и хватаю мелкого монстра на руки прямо перед тем, как мимо проносится машина и сигналит мне. И водила еще имеет наглость обматерить меня через опущенное окно, хотя сам несется по жилой улице со скоростью восемьдесят километров в час.

Ублюдок.

— Кто разрешал тебе выйти на улицу? — спрашиваю у девочки, а она смеется. Я веду ее обратно к входной двери и притормаживаю, замечая явное отсутствие совокупляющихся собак. Не наблюдаю никакой китайской хохлатой достающей древнего беззубого чихуахуа. Меня накрывает волна ужаса, потому что я нигде не нахожу никаких следов этого безобразия на переднем дворе. — Где собаки? — спрашиваю у Кинзи и Беллы. — И кто открыл переднюю дверь?

— Они должны были быть в ванной, — объясняет Белла, перебрасывая шоколадного цвета волосы через плечо. Совсем как ее тетя. — Но я выпустила их. Потом они начали собачиться. И я не знаю, где они сейчас.

Я стону и хлопаю ладонью себя по лицу.

— Ладно. Давайте идите внутрь и найдите какую-нибудь одежду для школы. Мы уже опаздываем. Ладно?

Загоняю демонов обратно в их логово и захлопываю дверь, бросая взгляд на тротуар в поисках глупых крыс. Боже, как же я ненавижу мелких псин. Только я начинаю идти, как в моем кармане начинает вибрировать телефон.

Это Роб.

— Чего тебе? Я вроде как сейчас занят.

— Ну так найди немного времени. Дети в школе?

Я тяжело дышу, пока бегу, замечая любопытные взгляды соседей, и вдруг понимаю, что на мне нет футболки. Упс. Я снял ее после того, как один из близнецов плюнул мне в спину, и эта дрянь никак не оттиралась. Говорю вам: их слюни словно гребаный клей.

— Не совсем, — отвечаю я, останавливаясь на углу и оглядывая округу. Никаких собак в пределах видимости. Дерьмо. Мне нужно было проверить сколько крыс пропало. Разве там не четыре чихуахуа? Или все-таки три? — Мы немного опаздываем. Послушай, Роб, у меня правда нет сейчас времени, чтобы трепаться с тобой. Чего ты хочешь?

— Ого. Просто поразительно. Спасибо, что спросил о родителях Мерседес, говнюк.

Начинаю бежать в обратном направлении, хотя немного съеживаюсь. Он вроде как прав. Но в то же время, он полный придурок.

— В последний раз, когда мы с тобой разговаривали, ты сказал, что они в стабильном положении. Что случилось?

— На самом деле, они делают отличные успехи. Спасибо, что, наконец-то, спросил. Врачи говорят, что завтра мы можем забрать их домой.

— Отличная новость, — говорю я, двигаясь обратно к дому… и обнаруживаю близнецов с мелом на подъездной дорожке в пижамах с надписью «Мой маленький пони». — Эй. Тащите свои задницы обратно в дом и одевайтесь в школу.

Идентичные мелкие дьяволята визжат и бросают мел на лужайку, исчезая в открытой передней двери дома. Я все еще стою на том же месте, когда два других чихуахуа пытаются сбежать.

— Даже не смейте.

Зажимаю мой разбитый телефон между ухом и плечом, чтобы наклониться и схватить собак в каждую руку.

— Ты только что ругнулся на моих детей? — рычит Роб в трубку, пока я пытаюсь попасть внутрь. — Лучше бы ты разговаривал с кем-то еще.

— Конечно же, я говорю не с детьми, — лгу, проходя внутрь и бросая крысоподобных собак на диван. Доджер и старый подождут. Не могу иметь дело с этим дерьмом прямо сейчас. — В чем дело? Повторюсь, чего тебе надо? У меня серьезно дел по горло, Роб.

— Мне позвонил наш сосед-арендатор. Он съезжает сегодня. Обычно я бы попросил шестидесятидневное уведомление, но ты знаешь, как долго я пытался избавиться от этого парня.