ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Джесс

8 июня

Итак, это немного неловко. Я бросаю взгляд в сторону Бекки, и ей удается четко сформулировать, с расширенными глазами, неопределенным жестом рук и раздуванием ноздрей, что нет, она тоже понятия не имеет, что происходит.

Я наблюдаю за Алексом, стараясь делать вид, что не наблюдаю за ним. Он пересекает кухню и кладет руку Элис на талию, тепло целуя ее в щеку. Эмма почти незаметно приподнимает бровь.

— Джесс, это Элис, — говорит Алекс.

А я протягиваю руку – с какой стати я это делаю? Это кажется странно формальным, но я недостаточно хорошо ее знаю, чтобы поцеловать, и мне кажется, что я должна хоть что-то сделать. Элис берет ее, и мы здороваемся. Алекс бросает на меня странный косой взгляд.

— Очень приятно познакомиться с тобой, Элис, — говорю я. — Я много о тебе слышала, — добавляю я. Бекки, стоящая позади нее, при этом широко раскрывает глаза и смотрит на меня.

— Правда? — Элис слегка наклоняет голову, улыбаясь. — Надеюсь, что все не так плохо.

— Боже, нет, — говорю я, понимая, что загоняю себя в яму. — На самом деле только хорошее. Прелестное.

Ноздри Бекки раздуваются.

— Почему бы мне не сходить в магазин и не купить «Пиммс»? Я только что сказала, что в такой день стоит выпить «Пиммс».

Я разворачиваюсь и направляюсь к двери.

— Я схожу с тобой, — говорит Бекки и пулей вылетает из кухни.

— Какого черта? — спрашиваю я, когда мы выходим на улицу.

— Понятия не имею. Буквально, — отвечает Бекки. — Она вернулась, чтобы сказать, что совершила ужасную ошибку и хочет вернуть его?

Я чуть не говорю «Черт возьми, надеюсь, что нет», но умудряюсь превратить это в кашель, а затем в гораздо более уместное:

— Может быть, она подумала, что должна засвидетельствовать свое почтение или что-то в этом роде?

— Из-за того, что они не поженились? — Бекки снова фыркает от смеха.

— Не знаю. Что за чудачка объявляется в день, когда у них не произошла свадьба, и случайно появляется из сада посреди нашей миссии «Отвлеки Алекса от всего»? Она всегда так поступает?

— Не знаю. Я встречалась с ней всего несколько раз на рабочих мероприятиях. Она всегда казалась довольно милой, в каком-то роде любящей, у меня-шикарные-родители – такого типа. Немного похожа на Алекса, каким он был раньше.

— Правда? — удивленно спрашиваю я.

— Боже, да.

Я внезапно останавливаюсь на улице, и кто-то из идущих врезается в меня сзади, ругается, а затем продолжает движение, обходя меня стороной. Я все еще не очень хороша в том, чтобы не останавливаться на улицах Лондона.

— Алекс не похож на шикарного человека. Он…

— Он милый, да. Но до того, как умер его отец, он гораздо больше походил на стереотипный тип юриста. Хороший костюм, симпатичная девушка, любил вечера в «Белом Доме» (прим. паб в Лондоне).

Несмотря на то, что я несколько раз слышала о «старом Алексе», я изо всех сил пытаюсь совместить непринужденного, слегка неряшливого, бородатого, постоянно уставшего Алекса с образом, который она создает.

— Это действительно странно. Я вообще не могу себе этого представить.

— Не думаю, что Элис могла бы представить его таким, какой он сейчас. Для начала, она бы уже за пять секунд сбрила с него бороду.

После того, как мы купили «Пиммс», огурцы, клубнику и немного лимонада, мы возвращаемся на Олбани-роуд.

— Как думаешь, что там происходит? — Бекки кивает в сторону нашего дома, когда мы приближаемся.

— А теперь у вас есть мелочь? — спрашивает маленькая девочка из киоска с лимонадом.

— Извини, нет, — говорю я. — Если только ты не принимаешь кредитные карточки?

Она хихикает:

— Я спрашивала папу, разрешит ли он нам, но он сказал «нет».

— Тогда тебе придется поймать меня после получки, — говорю я, полушутя. Я все еще учусь выживать от месяца к месяцу. Бекки заплатила за «Пиммс», и это хорошо, потому что у меня почти закончились деньги, а до конца месяца еще довольно долго. Я смотрю на дорогую на вид машину, припаркованную напротив нашего дома, и задаюсь вопросом, принадлежит ли она Элис.

— Это…?

Бекки кивает:

— Ага. Ты можешь увидеть, что опускаться до катания на метро на студенческий кредит было не в ее стиле.

Внутри Роб раскладывает куриные шашлыки со специями на подушке из разноцветных листьев салата. Ни Эммы, ни Алекса, ни Элис, если уж на то пошло, нигде не видно. Я не могу избавиться от чувства злости из-за того, что мы устроили весь день, чтобы отвлечь его от этого, а Элис пришла и все обломала.

— Они снаружи, в саду, — Роб кивает головой в сторону двери.

— Я приготовлю «Пиммс», — быстро говорит Бекки. — Ты иди и оцени атмосферу снаружи.

Удивительно, но Эмма стоит на четвереньках, выдергивая сорняки из цветочного бордюра. Она собрала целую кучу и свалила ее рядом с собой.

— Не считала тебя садоводом, — говорю я, кивая на пару потрепанных зеленых садовых перчаток, которые на ней надеты.

— Они не мои. Думаю, они, должно быть, принадлежали бабушке Бекки. Но да, я люблю работать в саду. Раньше постоянно помогала отцу на приусадебном участке. Все еще помогаю ему, когда прихожу домой.

Что ж, этот день становится еще более странным.

Тем временем, Алекс и Элис сидят за выцветшим деревянным столом для пикника. С возрастом он стал гладким и серебристым.

— Присоединяйся к нам, — говорит Алекс, похлопывая по скамейке рядом с собой. Я протискиваюсь в узкую щель и сажусь, не слишком близко к нему, и смотрю на Элис. Она кажется совершенно спокойной, сидит, аккуратно сложив руки перед собой, на столе недопитый бокал вина Роба.

Ну, думаю я. День обещает быть немного неловким.

— Кто-нибудь будет «Пиммс»? — говорит Бекки певучим голосом.

— Боже, да, — говорю я, хватаясь за стакан с таким же энтузиазмом, с каким один из наших марафонцев за столом поддержки тянулся за водой. Я делаю немного слишком большой глоток и кашляю.

Но, конечно, мы британцы, и что у нас получается лучше всего, так это неловкие, слегка напыщенные светские мероприятия. Роб настаивает, что еды более чем достаточно для всех, поэтому мы проводим идеально вежливый и очаровательный вечер за старым потрепанным садовым столом, празднуя несвадьбу Алекса с женой, которой так и не суждено было ею стать.