ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Джесс

7 октября, Борнмут

Сейчас полночь. Джеймс вернулся в Лондон, а я осталась еще ненадолго из-за операции и потому, что хочу убедиться, что с бабушкой Бет все в порядке, прежде чем уеду. Люди на работе были очень добры – думаю, потому что они знают, что она мне как мама. Я сказала, что возьму неоплачиваемый отпуск, но получила ответное электронное письмо с просьбой не глупить. Мне все же придется работать в два раза усерднее, когда вернусь. Тем временем доктор и медсестры продолжают говорить нам, что с ней все будет в порядке, и что у нее все хорошо, но, похоже, для меня не имеет значения, сколько раз я это слышу.

Хочется написать Алексу, чтобы он успокоил меня, пускай скажет, что с ней все будет в порядке, и что я ни о чем не должна беспокоиться. Я не могу больше брать отгулы на работе. Не положен отпуск по уходу за бабушками и дедушками, даже если они тебя вырастили. Я лежу, уставившись в потолок в маминой квартире, смотрю, как бегут часы, которые громко тикают на каминной полке, и задаюсь вопросом, засну ли я хоть когда-нибудь.

Алекс

7 октября, Лондон

— Доброе утро.

Мои глаза, которые медленно и осторожно открывались при мучительно ярком дневном свете, распахиваются в шоке от звука голоса у меня над ухом.

Я снова закрываю их и морщусь, потому что думаю, что, возможно, мне это показалось. Но потом я открываю их, и нет, рядом с моим лицом на подушке чье-то лицо. И вообще это не моя подушка. От нее слабо пахнет розами, а солнечный свет из окна падает не под тем углом.

Эмма переворачивается на бок и приподнимается на локте, а ее спутанные волосы падают вниз. Она слегка приподнимает покрывало, и я понимаю, что у нее голые плечи, а это значит, что, скорее всего, остальная часть ее тела тоже обнажена.

Я напрягаю свой мозг. Мы были на кухне, ели что-то с чили в лаваше, и там было вино, и…

— Мы допили остатки текилы. Поиграли в приставку. Разве ты не помнишь? — говорит Эмма, явно видя мое смущенное выражение лица. Она же выглядит невозмутимой.

— Я…

Смутные воспоминания о том, как Роб и Бекки дрались на будто мечах деревянными ложками. Танцы. Играла музыка. Ко мне медленно возвращается осознание.

— Ощущаю себя трупом, — весело говорит Эмма. — Слава Богу, у меня сегодня выходной. Не хочешь пойти куда-нибудь позавтракать, чтобы прийти в себя?

Мгновение я лежу неподвижно, пытаясь собрать все воспоминания воедино. Роб жонглирует лаймами. Бекки куда-то исчезает – вероятно, чтобы вырубиться из-за переизбытка вина и текилы. Какое убийственное сочетание. Я слегка ерзаю в постели. Такое чувство, что мой мозг оторвался от земли и бьется о череп.

— О боже, — говорю я.

— Ты в порядке? — спрашивает Эмма.

У меня наступает ужасный момент прозрения. После исчезновения Бекки, Роб бросил мне лаймы, когда выходил из комнаты, прихрамывая на свою кривую лодыжку. А Эмма сказала:

— Если жизнь дарит тебе лаймы, то пей текилу, — и мы прикончили бутылку, и…

Черт возьми. С какой стати я позволил своему чертову либидо затащить меня за шиворот вверх по лестнице в спальню Эммы?

— Мне правда жаль, Эм, — говорю я, вылезая из кровати и хватая свои боксеры и джинсы, которые кучей валяются на полу. — Я не могу этого сделать.

— Позавтракать? — она поворачивается ко мне лицом, садится в постели и кутается в одеяло. Она выглядит так, будто только что проснулась после полноценного восьмичасового сна. Если бы это был кто-то другой, у него хватило бы приличия выглядеть как с похмелья.

— Нет, — я подтягиваю джинсы, застегивая ширинку. Моя футболка вывернута наизнанку и висит на прикроватной лампе. Черт возьми. — Я о нас, — говорю я приглушенным голосом из-под футболки, когда натягиваю ее. Я не такой. Я не хочу таким быть. Дело не в Эмме – она мне очень нравится, и ни в ком-то другом тоже. Просто…

— Да ладно тебе, Алекс, — говорит Эмма холодным голосом. — Я не прошу твоей руки и сердца. Мы просто напились и у нас был секс.

— Тсс, — говорю я, прикладывая палец к губам.

Эмма мгновение смеется, а затем смотрит на меня так, словно оценивает, слегка приподнимая подбородок, ее глаза почти незаметно сужаются:

— Джесс тут нет, не волнуйся.

— Что? Ты о чем?

— Ни о чем, — она переворачивается, ложится на спину и смотрит в потолок. — Просто мимолетный комментарий.

— Между мной и Джесс ничего не было.

— А я и не говорила, что было.

Чувствую себя полной задницей.

— Это просто секс, Алекс, — говорит она ясным голосом, когда я открываю дверь, чтобы уйти. Чувствую, как мои щеки краснеют. Я так дерьмово отношусь ко всей этой истории с отношениями/без отношений.

Что-то должно измениться. Я встаю под душ, пуская почти холодную струю, чтобы попытаться смыть похмелье и паршивое чувство, что выставил себя идиотом. После этого беру ключи и телефон и выхожу под осенний моросящий дождь. Я захожу в кафе в Маленькой Венеции, по пути забирая газету с недвижимостью у агента и сижу, размышляя о ценах на дома, пока мой кофе не остывает и мне не приходится заказывать другой.

— Что-нибудь на перекус? — Лона, владелица кафе, оценивающе смотрит на меня. — Выглядишь так, будто тебе не помешало бы что-нибудь с похмелья. Панини? Супчик?

Я благодарю ее и заказываю панини, затем сажусь в уголке у окна, глядя на толпы людей, снующих мимо, кутаясь от непривычно раннего похолодания. Листья уже опали, и стройные тополя уже наполовину оголились, их длинные ветви тянутся к небу, как тонкие пальцы. Зима обещает быть холодной.

— Вот, любовь моя, — Лона ставит передо мной тарелку с горячими панини. — И я приготовила тебе еще кофе за счет заведения. Выглядишь так, словно на твоих плечах лежат заботы всего мира.

— Что-то вроде того, — отвечаю я. — Спасибо.

Жду пока еда остынет, и смотрю в пространство. Что-то должно измениться. Я видел Бекки перед уходом, и она выглядела серьезно встревоженной. Она бросила на меня странный взгляд и бочком прошла мимо меня в коридор. Почти уверен, что она догадалась, что что-то случилось. Меня бесила вся эта история с правилом никаких отношений, пока я продолжал быть с Эммой. Не перестаю задаваться вопросом – не пришло ли время начать все сначала. Я все испортил. Абео и Оли, двое моих друзей по работе, сказали на днях, что ищут новое место жительства. На втором курсе у нас станет гораздо больше вакансий, и, возможно, жить с другими мед.работниками было бы разумнее. Но даже если бы мы нашли убогое местечко, арендная плата была бы заоблачной по сравнению с домом Бекки.

Может быть, мне стоит присмотреться к вакансиям сторожа с проживанием, как этим занимается подруга Джесс Джен. Но она переезжает каждые несколько месяцев, довольно счастливо порхая с одного места на другое. У меня и так достаточно проблем из-за смены места работы. Я хочу чувствовать себя устроенным или, по крайней мере, чувствовать, что могу распаковать свои вещи и не ждать все время следующего переезда, особенно учитывая продолжающийся стресс в колледже.

Я опускаю голову на руки, закрываю глаза и издаю тихий стон отчаяния. Почему, черт возьми, я оказался в постели с Эммой? Она мне даже не нравится – ну, не настолько. Я имею в виду, что она милая девушка и все такое. Но – черт. Правда в том, что каждый раз, когда это происходит, мне кажется, что я неплохо справляюсь с саботажем чего бы то ни было. Не уверен, чего именно.

Я смотрю на свой телефон. Там сообщение от Джесс.

Теперь я эксперт в кардиологии. Возвращаюсь домой, чтобы допросить тебя и посмотреть, знаю ли я больше, чем ты.

Это будет не сложно, я печатаю в ответ.

Чувствую себя немного лучше из-за того, что сегодня ушла от бабули – она попросила накрасить губы, потому что красивый медбрат снова на смене, так что думаю, ей стало лучше. X

Рад это слышать.

О, и она еще слегка дерзко похлопала симпатичного медбрата по бедру.

[эмодзи закатываю глаза] Ага, это определенно признак того, что она идет на поправку. Со мной такое случается постоянно. x

Понятия не имела, что ты так популярен. x

Ты бы удивилась.

Просматриваю «eBay», пока ем. Приближается день рождения Джесс, и меня осенило – если я смогу найти для нее копию «Один день» (прим. «Один день» – книга-роман) с автографом, думаю, ей понравится. Не так-то просто достать подписанные экземпляры по разумной цене. Погружаюсь в кроличью нору «eBaу» с персонализированными футболками «Игры престолов» и ошейниками для собак с бриллиантами, рассеянно ем. Ни там, ни где-либо еще в интернете ничего подобного нет, поэтому я заканчиваю обедать и отправляюсь прогуляться до букинистического магазина. Несмотря на то, что я не добился успеха в интернете, у меня хорошее предчувствие, что у них будет копия – там на полках разложено практически все, что есть на свете.

— «Один день», говорите? — продавец книг откладывает журнал, который читает.

— Да. Это для моей подруги. И это ее любимая книга.

Я порылся на полках, но безуспешно.

— Так уж получилось, что вы обратились по адресу, — он встает, отряхивая рукава в удивительно задумчивой манере. На нем крошечные очки в серебряной оправе, и он выглядит так, словно шагнул из другого столетия.

Жестом приглашает меня следовать за ним, через маленькую дверь в комнату поменьше, где воздух насыщен пыльным, сладковатым запахом старых книг. Он размашисто машет рукой в сторону одной из полок:

— Целая полка книг Дэвида Николлса, прямо здесь. Все с автографами.

— Не лучше ли им быть на полках в настоящем магазине?

— Я продаю их через книжный сайт, — объясняет он, качая головой.

Он заворачивает книгу мне, и я выхожу из магазина. Сажусь, когда возвращаюсь домой, и ловлю себя на том, что погружаюсь в историю. Могу понять, почему она ей так нравится, но, боже, словно как удар под ребра. Все упущенные возможности и вторые шансы – уместны в данных обстоятельствах.

К тому времени, как я встаю, уже стемнело. Я выглядываю из окна и вижу девушку, идущую по Олбани-роуд, на секунду мне кажется, что это Джесс, и мое сердце подпрыгивает, но затем она поворачивается, чтобы посмотреть на машины, прежде чем перейти дорогу, и я понимаю, что нет, это совсем не она. И не знаю почему, но мой мозг возвращает меня в прошлый декабрь, когда мы впервые встретились. Боже, я так облажался. Она смеялась и наматывала мишуру на волосы, мы болтали обо всем и ни о чем за фахитас и текилой. Я мог оказаться в совершенно другом положение, если бы не был таким мудаком. Если бы не завалился в постель к Эмме – я стону и провожу руками по волосам. Если этот год и научил меня чему-то, так это тому, что я никогда не стану человеком, способным на случайные связи. Это просто чертовски слишком сложно.