Теперь Климцов сообразил, почему приходил к нему с дарами брат Трофима Степан.

— Все понятно!

— Как не понятно, Иван Данилович, — с живостью подхватила Фекла. — Пьяницу держать нечего. Надо непьющего да некурящего.

— Понятно, понятно, — кивнул Климцов. — Согласен с вами. Трифону и раньше были замечания, я помню. Ну а кого назначим? Кто у нас из старой гвардии мог бы пойти в сторожа?

— Да, право, не знаю… Пожилых людей немало, да не всякий на эту работу гож. А кто и подойдет — согласится ли? Ночами дежурить нелегко. Вот, к примеру, Ермолай. Ему сторожить будет трудно. Возраст, да и здоровье…

— Это тот Ермолай, у которого Суховерхов квартирует?

— Он самый… Ну вот еще Дмитрий Котовцев, — назвав эту фамилию, Фекла чуточку смутилась: уж очень много неприятных воспоминаний было связано с этим человеком. — Но тот еще мужик крепкий, и пока не на пенсии. А если взять Немка, — продолжала она размышлять вслух, — тот ничего не слышит. Какой из него сторож? А вот, кажется, подходящий человек… Семен Дерябин. Я с ним в войну на тонях сидела. Теперь он на пенсии, дома. Только стар. Уж поди за семьдесят. Ежели бы согласился, лучшего сторожа не надо. Есть, правда, у нас еще пенсионер, — мелькнула у Фекла озорная мысль. — Панькнн.

— Ну это, пожалуй, не та кандидатура, — Климцов деликатно кашлянул. — Не гоже заслуженного председателя, ветерана и организатора колхоза в сторожа сватать. Обидится, да и мы проявим бестактность…

— А добрый был бы из него сторож! — звонко рассмеялась Фекла. — Под моим-то началом! Я бы уж ему и поблажку дала, подушечку из дому принесла: мол, вздремни, Тихон Сафоныч, часок — ферма от этого не пострадает, коли все тихо, спокойно, да засовы надежные…

Климцов тоже посмеялся, но сказал уже серьезно:

— Остановимся пока на Дерябине. Если с ним не договоритесь, тогда будем еще искать.

— Ладно, схожу к нему.

— Погодите, Фекла Осиповна, — остановил ее председатель. — В старый коровник мы все же решили электродоильные аппараты не устанавливать, но на днях заложим новый.

— Вот как! — обрадовалась Фекла. — Это куда как хорошо! И когда построите?

— Думаю — к весне будущего года.

— Долгонько. Ну да ладно, стройка у нас не одна.

Когда Фекла ушла, Иван Данилович, вспомнив о Сергеевых, окончательно утвердился в том, что Степан приходил к нему просить за брата. Работа сторожа, хоть и не очень заметная, давала ощутимую прибавку к пенсии. Брат погорел, так ему защитник нашелся. Хотел поймать меня на крючок! Дудки!

Семен Дерябин, хотя был уже и стар, и частенько прихварывал, все же согласился подежурить на ферме. Фекла успокоилась: нашла сторожа.

На улице она встретила Климцова и сказала ему об этом.

— Вот и ладно, — одобрил Климцов. — Я завтра полечу в Мезень на бюро райкома. По сельскому хозяйству отчитываться. Нужны будут сведения по ферме за полугодие.

— Хорошо. Приготовлю, — пообещала Фекла.

Над сведениями за полугодие она корпела дома весь остаток дня. Кажется, ничего сложного — привести в систему показатели по удойности на корову, по группам и в целом по ферме, высчитать среднюю жирность молока, отразить на бумаге движение стада, то есть указать, сколько было и сколько стало коров, быков, телок и бычков, какое количество молодняка поставлено на откорм да сдано государству на мясо. Все эти показатели она знала наизусть, были записаны они у нее в тетрадку, которую она постоянно носила в кармане. Но привести это в стройную систему на бумаге оказалось для нее сущей мукой: как-никак образование всего три класса, да и много писать до работы на ферме ей не приходилось. Даже писем посылать было некому.

Шариковая ручка непривычно скользила в пальцах, но Фекла старательно выводила буковку к буковке, циферку к циферке, чтобы председатель мог все хорошо понять и не ошибиться, когда будет держать ответ в райкоме.

Фекле очень хотелось сходить по ягоды. Уже поспела черника, скоро будет и морошка. Больших заморозков в начале лета не было, и ягодники сохранили цвет. А раз цвет уцелел, будет и плод. Идя утром проторенной дорожкой на ферму, Фекла видела, как в тундру, к озерам тянутся старухи, детишки, молодухи.

Она даже не помнила, когда ходила по ягоды последний раз. Все дела удерживали. Да и не хотелось нежелательных пересудов: вот, дескать, Зюзина бросила ферму и убежала по ягоды… Но наконец Фекла все же решилась выбраться в лес. В субботу особенно тщательно проверила, все ли в порядке на скотном дворе, а воскресным утром взяла корзинку и пошла.

Был солнечный день. Холодноватый восточный ветер освежал лицо, с губы доносились запахи моря. Фекла шагала быстро по бурой торфянистой тропке, огибая бочажки с водой, ощущая необыкновенную, давно не испытанную легкость во всем теле.

До небольших озер, окруженных кустарником и низкорослыми березками, было рукой подать. Вскоре Фекла вышла к озеру Глубокому и стала брать чернику. Быстро наполнила корзинку и поспешила домой.

Перекусив и высыпав ягоды на холстину, она решила сходить к озеру еще раз. По пути заглянула на ферму справиться, увезли ли молоко после утренней дойки.

Но второй раз быстро набрать корзинку не удалось: пока Фекла ходила домой, ягодницы порядком обобрали кусты. И когда корзинка снова наполнилась, солнце уже коснулось края земли.

Ветер поутих, стало спокойно и тепло. Фекла огляделась вокруг и поразилась глубине неба и шири горизонта, который полукружьем охватывал тундровую даль. Над озером летела гагара, она то опускалась на воду, то поднималась, и Фекла видела, что крылья гагары снизу подбиты золотистым пухом, который искрится и будто просвечивает насквозь от лучей солнца.

Спокойная заря отражалась в воде, и казалось, было две совершенно одинаковые зари, разделенные полоской дальнего кустарника. У берегов озера покачивался камыш, на мелководье вода рябила, и сквозь нее был виден мелкий песок. Фекла села у самой воды, сняла платок, поправила волосы и долго сидела неподвижно, словно и сама стала частицей этой удивительной неброской природы. Она думала о том, что редко выходит в тундру, все у нее работа да домашние дела, а полюбоваться всем тем, что вокруг, и отдохнуть некогда. Ведь в общении с природой человек обретает состояние покоя, равновесия и душевной чистоты, очищается от всего наносного, суетного и мелочного.

Фекла тихонько вздохнула и поднялась с кочки. На пути домой она свернула чуть влево, к другому озеру — Тихому, что было неподалеку. В детстве она любила ходить к нему с девчонками. Очень уж заманчиво поблескивало оно в просветы между березками. Вода в нем прозрачная, чистая-чистая. Пить ее из пригоршни сущее удовольствие — и не хочешь да напьешься… И вот теперь ей захотелось поглядеть, как в озере Тихом колышется на заре розовая вода, как шуршат у берегов зеленовато-желтые камышинки, как с поверхности воды взлетают чайки, кружат над озером и тоскливо кричат: Кили-и… кили-и!

Фекла пробралась через кусты и, придерживаясь за корявую сучковатую березку, зачерпнула воды рукой и глотнула ее, ощутив холод во рту. Озеро лежало перед ней в зеленом березовом ожерелье. Внизу, в камышах, стал наслаиваться легкий туман.

Просветленная вышла Фекла на тропку, что вела к дому, и тут увидела между деревцами рыболова. С длинной удочкой он зашел по мелководью в резиновых броднях далеко в озеро. На голове у него была соломенная шляпа.

Шляп в Унде не носили, и Фекла решила, что это, наверное, какой-нибудь командированный. Но когда рыболов повернул голову, она узнала Суховерхова.

Фекла слышала, что после окончания учебного года Суховерхов собирался съездить на родину в Липецкую область. Значит, он уже вернулся.

Она спустилась к воде и окликнула:

— Леонид Иванович!

Он быстро обернулся и, узнав ее, вышел на берег. В одной руке Суховерхов держал удочку, в другой нес прозрачную полиэтиленовую сумку, в которой виднелось несколько рыбешек средних размеров.